Сергей Саканский - Покрывало вдовы

Она указала на свою шею.

— Не волнуйся, — ободрил ее Жаров. — И до него доберемся.

— А того… Того, кто… — начала было старушка, шаря в воздухе забинтованными руками, пытаясь определить виновного в своей травме, но Жаров успокаивающе положил ей руку на плечо, склонился и даже ласково поцеловал в седую макушку.

— И кто же этот… Человек? — проговорила Вера.

— Зайцев, — спокойно сказал Пилипенко.

Куроедов вздрогнул.

— Он был в маске волка, — продолжал следователь.

— Но почему Зайцев? — спросил Куроедов. — Тот самый, из Алушты?

— Именно. Зайцев, который отсидел за убийство вашей третьей жены.

— Зачем ему это нужно?

— Потому что он не убивал вашу третью жену.

— А кто же ее убил?

— И не только ее, но и всех предыдущих, — вставил Жаров.

Пилипенко поднял палец и проговорил весомо:

— Покрывало вдовы.

— Да, точно, — встряла старушка. — Есть такое покрывало. Это когда одна жена умирает. Потом другая. Потом третья. Вот, у меня сосед, старичок один. Так у него жен умерло штук… Даже и не упомню.

— Обязательно дайте мне адрес этого старичка, — тихо сказал Пилипенко и повернулся к чете Куроедовых.

— Так что, насчет покушений можете теперь спать спокойно. Больше никаких покушений не будет. Только один к вам вопрос. Для отчета. Если это не тайна, конечно. Мне очень важно знать, как вы познакомились?

Куроедов и его жена переглянулись. Куроедов рассмеялся.

— На этот вопрос мы никак не сможем ответить, — сказала Вера, также хохотнув.

— Потому что мы никогда не знакомились, — сказал Куроедов.

— Как? Вы не знакомы?! — с возмущением воскликнула старушка.

— Не волнуйтесь, бабушка! Такое бывает, — успокоила ее девочка.

— Просто мы знаем друг друга всю жизнь, — торжественно объявила Вера.

— С детского сада, — подтвердил Куроедов.

— Или даже с яслей, — добавила его жена.

— Значит, вы родились в одном городе? Выросли вместе… — проговорил Пилипенко вроде простые слова, но в голосе его прозвучало нечто зловещее.

— В Днепропетровске, — сказал Куроедов.

— Я в этого мужчину с детства была влюблена, — заявила Вера с гордостью.

Пилипенко и Жаров переглянулись. Все было уже ясно, и правда эта казалась чудовищной, хотя где-то на горизонте маячило слабое желание оправдать, по крайней мере — понять…

— А когда он в Харьков жить переехал, вы за ним отправились, — полуспросил, полуутвердил Пилипенко.

— Точно! — сказала Вера. — Работу хорошую бросила, квартиру продала.

Пилипенко смотрел на нее с грустью. Жаров отвернулся, глядя в окно, где ветер волновал ветки пальмы.

— А не страшно было тебе всех этих женщин убивать? — тихо спросил Пилипенко.

В палате установилось молчание. Девочка с шеей уронила на пол книжку. Все обернулись на стук. Жаров разглядел ее название: «Жертва роковой страсти».

Тем же вечером, трое старых друзей сидели у камина в редакции. Жаров ворошил кочергой угли, искры втягивались в трубу. Пилипенко сидел в кресле, дожидаясь пока он отойдет, чтобы водрузить ноги на каминный экран. В соседнем кресле, также со стаканом в руке, сидел Минин.

— Вот и закончилась история с покрывалом вдовы, — сказал он.

— Она, наконец, призналась? — спросил Жаров.

— Куда бы она делась? — сказал Пилипенко. — Первую жену подстерегла на улице в Днепропетровске, познакомилась, предложила вместе выпить. Остальное — дело техники. Вторую столкнула в лестничный пролет в Харькове. Как появилась предсмертная записка, мы знаем. А с третьей расправилась уже в наших краях, на квартире у Зайцева.

— И отсидел человек ни за что, — вставил Минин.

— Да уж, — пробурчал Пилипенко. — Совсем невинный человек. Просто воспылал любовью к замужней женщине — только и всего.