Всю дорогу в поезде до Ледбери что-то продолжало твердить ей, что она вот-вот влипнет в большие неприятности и что это была глупость — согласиться на просьбу Стар. Останься она в городе, ей пришлось бы, разумеется, питаться хлебом и маргарином с тоненьким кусочком сыра да изредка селедкой, запивать все это спитым чаем, но все равно — возможно, это лучше, чем провести две недели с родственниками Стар. Дженет их не знала, они ее тоже. Когда девушка думала о них, ее охватывала жуть вроде той, что возникает, когда открываешь дверь, а за нею — лестница, ведущая в подземелье. Похожее место было в Дарнахе, в доме, принадлежавшем Рутерфордам. Дверь эта была в коридоре возле кухни. Открыв ее, ты видел только ступени, уходящие вниз, в стылую, пахнущую плесенью темноту. Почему-то дорога в Форд-хаус вызывала у Дженет именно такую ассоциацию.
К подобным проявлениям внутреннего голоса Дженет относилась весьма сурово. Но он иногда давал себя знать, и тогда Дженет вспоминала недобрым словом свою бабушку из шотландских горцев. В ее жилах на три четверти текла кровь равнинных скоттов с их здравым смыслом и несокрушимостью принципов, но время от времени бабушкино наследие просыпалось. По словам Ниниана, без этой примеси Дженет была бы совершенно невыносимой — «чересчур правильной, аж тошно».
Мысль о Ниниане она решительно выбросила из головы — без особого труда, поскольку проделывала это уже почти два года, — но проклятые воспоминания снова находили лазейку: то смеющиеся глаза, устремленные на нее, Дженет, то яростный взгляд, то нахмуренные брови. Дженет надеялась, что в конце концов эта память перестанет причинять ей боль, но до конца, похоже, было еще далеко.
В Ледбери Дженет взяла такси и проехала три мили по сельским дорогам до деревни Форд. Там была лавка зеленщика, универсальный магазин, церковь, гараж с автозаправкой и въезд в имение — высокие каменные колонны без ворот, возле которых примостилась приземистая сторожка привратника, откуда начиналась длинная, заросшая травой аллея, теряющаяся среди одичавших деревьев и давно не подстриженных кустов.
Наконец они оказались на гравии подъездной дорожки возле самого дома. Дженет вышла из машины, и таксист позвонил в дверь. Довольно долго никто не открывал. Звонок был электрическим и Дженет было подумала, что он не работает, когда девушка в вылинявшем ситцевом платье открыла дверь. У нее были бледные, навыкате глаза и сутулые плечи, но голос звучал дружелюбно:
— О, вы мисс Джонстон? Я не слышала звонка — в доме так шумно. Это все Стелла — в жизни не слышала, чтобы ребенок так кричал! С тех пор как уехала няня, это просто какой-то кошмар. Одна надежда, что вы сумеете с ней справиться. Шлепать ее бесполезно — я пробовала.
Несильно, конечно, — обычно это помогает усмирить ребенка, но только не ее. Она просто орет и орет, пока ты с ума не сойдешь.
Тем временем таксист бросил чемодан Дженет на ступени, сунул в карман причитавшуюся ему плату и уехал.
Дженет вошла в дом. Кто-то действительно кричал, но откуда доносились эти звуки, определить было сложно.
— Вот! — сказала девушка. — Вы такое когда-нибудь слышали?
— Где она? — спросила Дженет, и в этот миг Стелла сама ответила на вопрос. Дверь в дальнем конце холла распахнулась, и на пороге появилась истошно вопящая девочка; увидев Дженет и ее чемодан, она застыла как вкопанная.
— Кто ты?
— Я — Дженет Джонстон, — ответила Дженет и направилась к Стелле.
Перед ней была та самая девочка с фотографии, невозможно было даже предположить, что она только что плакала и кричала на весь дом: темная прямая челка в полном порядке, а на бледном личике — ни следа слез. Прелестные, глубоко посаженные глаза смотрели оценивающе:
— Так это ты — Дженет?
— Да.
— Это ты играла со Стар и Нинианом в Дарнахе?
— Конечно.
— Врешь. Я знаю еще трех Дженет. С Нинианом было интересно играть, правда?
— Да, — снова сказала Дженет.
Глаза девочки внимательно вглядывались в не" — серые, но такие темные, что казались черными. Дженет стало любопытно, что же такого увидели эти глаза. Но едва она так подумала, Стелла протянула ей руку и сказала:
— Пойдем посмотрим мою комнату. Твоя рядом. Вообще-то это комната няни, но она уехала в отпуск. Я два часа кричала.
Ладошка в руке Дженет была ледяной.
— Почему?
— Я не хочу, чтобы она уезжала.
— Ты всегда кричишь, когда тебе что-то не нравится?
— Да, — просто ответила девочка.
— Очень плохо.
Девочка замотала темноволосой головкой.
— Нет, очень даже хорошо. Все затыкают уши. Тетя Эдна говорит, у нее лопаются барабанные перепонки. Ну и пусть.
Знаешь, как я орала, когда ты пришла?
— Слышала, — ответила Дженет. — А почему? Почему ты так кричала?
Они уже поднялись на верхнюю площадку лестницы, от которой вправо и влево уходили два коридора, когда девочка потянула ее за руку.
— Нам сюда, — сказала Стелла, сворачивая направо. — Я не хотела, чтобы ты приезжала.
— Почему?
Девочка набрала побольше воздуха.
— Я хотела полететь со Стар на самолете — вот было бы здорово. Поэтому я стала кричать. Если долго кричать, все получится… — Голос девочки стал совсем тихим, ладошка крепче сжала руку Дженет, а темные брови сошлись у переносицы. — Не всегда, но иногда получается. Меня не остановишь — бесполезно. Джоан отшлепала меня перед твоим приходом, но я только громче стала орать.
— Это Джоан открыла мне дверь?
Стелла энергично закивала.
— Джоан Катл. Тетя Эдна говорит, что она очень хорошая, а по-моему, она неженка. Даже отшлепать как следует не может — только хлопает ладонью, это совсем не больно. И вообще меня нельзя шлепать — это очень плохо. Стар очень рассердится, если узнает. Ты думаешь, что я трудный ребенок? Дядя Джеффри всегда так говорит.
— Надеюсь, что нет.
Они вошли в комнату, похожую на детскую. Из окна открывался вид на прелестные зеленые лужайки, спускавшиеся к ручью, но Дженет не успела их рассмотреть, как ее снова потянули за руку:
— Почему ты сказала, «надеюсь, что нет»? Это же так интересно.
Дженет покачала головой.
— Это совсем неинтересно, к тому же обидно — радоваться нечему.
Темные глаза пристально смотрели в глаза Дженет. Наконец Стелла мрачно сообщила:
— Когда я радуюсь, я не кричу, — и снова потянула Дженет за руку. — Пойдем посмотрим мою комнату. Стар велела сделать ее для меня. Там цветы на занавесках и голубые птицы, а еще голубой ковер и одеяло, и картинка с холмом.
Это была прелестная детская. Холм на картинке был тот самый, у подножия которого стоял дом Рутерфордов в Дарнахе. Холм звался Дарнах Ло, и Дженет с Нинианом и Стар в детстве излазили каждый фут его склонов, от подножия до вершины.
Вход в комнату няни, в которой предстояло поселиться Дженет, был из детской. Вид из окна был таким же, но обилие мебели темного дерева делало ее мрачноватой. На каминной полке стояли фотографии родственников няни, и еще одна, значительно большего размера, висела над камином. Стелла могла рассказать о каждой из них. Молодой человек в военной форме по имени Берт был, оказывается, братом няни, а стоящая рядом с ним девушка — его женой Дэйзи. А большая фотография над камином — это увеличенный свадебный снимок няниных родителей.
Об этих людях Стелла знала абсолютно все. Она дошла до середины весьма захватывающей истории о том, как Берт в юности служил на корабле, который подорвался на мине во время войны — «и он плыл и плыл много миль, и уже стемнело и он подумал, что утонет», когда дверь открылась и в комнату вошла Эдна Форд и Стелле пришлось поспешно заканчивать историю — «а потом прилетел самолет и он не утонул, и они с Дейзи были очень-очень счастливы».
Эдна Форд пожала руку Дженет — неловко, как все, что она делала. Вся ее внешность казалась какой-то выцветшей, полинявшей, а одежда, удивительно не идущая ей, это только подчеркивала: какая-то серо-коричневая, вытянутая сзади твидовая юбка и столь же неопределенного цвета лиловато-розоватый джемпер, обтянувший сутулые плечи и плоскую грудь. Менее подходящий наряд было трудно вообразить: на его фоне особенно бросалась в глаза желтоватая кожа и жидкие сухие волосы.
— Право, мисс Джонстон, — жалобно проговорила она, — не знаю, что вы о нас подумали. Стелла не должна была вот так сразу тащить вас наверх, но, конечно, при подобной нехватке прислуги такие вещи неизбежны. Маленький удобный домик был бы куда лучше, но об этом не может быть и речи. Кто-то должен присматривать за нашей тетушкой. Симмонс делает, что может, но он человек не слишком крепкий, и мы, по возможности, его щадим.
Я не знаю, что бы мы делали без Джоан Катл. Видимо, это она открыла вам дверь. Она очень старательная и добрая, хотя, конечно, недостаточно вышколена, но все равно хорошая девушка. Симмонсы — старые тетушкины слуги, к тому же миссис Симмонс — хорошая кухарка. И еще у нас работает одна женщина — приходит из деревни, — так что все не так уж плохо. Сейчас Джоан принесет наверх ваш чемодан — она сказала мне, что у вас больше нет вещей.
