то. Ты говоришь не то. Я не изменял. Ты ничего не знаешь! Давай споем! Жаль, нет гитары!
«Тих и печален янтарный ручей у сосны…»
— Подпевай, Катюха, иди за мной!
«Где, в каких краях встречусь я с тобою?»
Они допели песню, наступила тишина. Катя встала, включила чайник.
— Болит голова, хочу выпить чаю. Сладкого и горячего.
— Я тоже хочу горячего, — сказал Вячеслав, — и мне дай. Я не знаю, где искать Олю! Не надо было пощечину! А я вмазал! Мне мама всегда в детстве так. Я сегодня по центральному рынку пробежался, не нашел цыган. Нигде нет цыган. А почему мы решили, что она ушла за цыганами? Что ей в голову взбрело? Если б я знал!
— Ей не к кому бежать. Твоя мама здесь. Мои родители умерли. На старой квартире я была, ее там не появлялось. Соседи бы сказали. Пропади они пропадом эти полтора миллиона! А вдруг ее похитили ради выкупа? Кто-то же считает нас богатыми.
— Уже больше суток прошло. Давно бы предъявили требования, это не ради выкупа. Нет. Какие мы богатые? Держу хвост пистолетом! А мой инвестиционный портфель переживает клиническую смерть. Мой «Крепеж», в котором я рассчитывал благополучно проработать всю жизнь, стремительно идет к банкротству. А мне выпадает роль стрелочника. Во всем виноват стрелочник! Это я. Я предчувствовал. Ты думаешь, я тебе на зло дом на маму оформил? Эх! Катя! Если бы ты знала, каково это — быть генеральным директором! Загляни в будущее и увидишь там банкротство не только фирмы, но и мое! Все отнимут, даже портки! И твои тоже, так что беги скорее на Левенцовку.
— Не понимаю. Ты пьян. Бредишь.
— Нет, Катя, это не бред, это правда. Три ложки сахара, пока мама не видит. С детства запрещает мне сладкое, а я сладкое люблю. Шарлотку твою люблю. Испеки мне шарлотку.
— Сейчас! Размечтался. Почему же ты без портков останешься? Это же фирма банкротится, а не ты.
— Много ты понимаешь! Отвечать за все будем я и бухгалтер. По суду имеют право забрать и мое имущество в погашение долга фирмы.
— Но не единственное жилье!
— Опять мимо! Отбирают и единственное жилье, если оно большое. Взамен дают по нормам. Мне положено по закону 18 квадратных метров. Это если повезет, а то и вовсе вразнос. Катя, милая, не обижайся, что я развожусь. Я же тону, а ты не видишь. Одному тонуть легче. А мамин дом не отберут. Все документы в порядке. Купил на деньги, полученные от продажи твоего, нашего жилья. Маме 72 года. Дай Бог, чтобы пожила подольше. Все же наследство получит наша Оля! Все же не пропадет!
Ты пойми, Катя! Это не моя вина! Сейчас взрывной рост банкротств! Налоговый гнет растет, а источники доходов уже истощены. И сама собственность не такая уж надежная защита. Суд может обязать кредиторов «Крепежа», купить мне жилье по социальным нормам взамен этого дома, поэтому на маму! А тебя и Олю на Левенцовку в студию, чтобы не отобрали. Были уже судебные процессы, когда развод признавали недействительным, когда кредиторы отбирали все, оставляя по социальным нормам! Да я-то что! Мне плевать! Я же за вас беспокоюсь! Хочу, чтобы Оля жила в хорошем доме, училась в хорошей школе, в институте! Катя, ты не понимаешь меня! Перестала понимать. Я сам перестал себя понимать. Я только сейчас понял, как дорога мне наша дочь. Я люблю тебя!
— Я тоже люблю тебя! Неужели твои дела на работе так плохи? Найди хорошего юриста.
— Я и сам с усам. Спасибо за чай. Сладенький и горячий. Вкусно.
— Если бы не твоя мама, мы бы не разводились, — с гневом сказала Катя.
— Стоп! Без мамы нельзя! Мама — это святое! Она меня родила и вырастила. Одна вырастила. Никто не помогал! Отец не помогал никогда! Бабушка — мамина мама не помогала никогда! Мама в больницу ложилась на операцию, умоляла свою мать приехать и пожить со мной! Не приехала! Отчитала только в письме со всей строгостью, что старуху напрягает своими проблемами. Мама в больницу, я в приют. Никому не нужны чужие дети!
Маме было очень трудно одной растить меня. Ни кола, ни двора! Ушла от отца со мной, когда мне три года было. Ничего не взяла, только, что в чемодан поместилось. Работала, жилье в аренду снимала. Постоянно переезжали. Хозяева все время цену поднимали. Одному Богу известно, как ей было трудно. Сейчас она располнела, но это от болезни. От болезни и характер испортился. Раньше она была добрее, чем нынче. У нее же сахарный диабет, а эта дура ее пиявками лечит.
— Прогони врачиху! Она командует тут как хозяйка! Прогони ее!
— Не буду. Она нравится маме. Пусть будет, как есть. Дай хотя бы хлеба, а то огурцы я уже скушал.
— Где ты их взял?
— Купил. Кушать захотел, аппетит проснулся.
— Странно. Ничего кроме хлеба. Кушай хлеб, еще чаю?
— Да. Еще. Грустно мне, Катюха!
— Ничего, Бог милостив. Решишь ты проблемы со своей фирмой. Деньги — дело наживное. Главное Олю найти. И не пей больше, а то сопьешься.
— Завидую алкашам. Им море по колено. И никаких проблем! Проговорили мы с тобой до самого утра. Мне надо на работу, а я никакой. Пойду приму холодный душ. Спасибо за чай.
Днем в субботу на пятнадцатый этаж в офис Александра Шаповалова, олицетворявшего главу страховой компании, пришла высокая и весьма привлекательная девушка лет двадцати. Черные густые волосы были аккуратно причесаны, завязаны в хвост. Черные глаза, маленький рот и слегка вздернутый носик, а главное лучезарная улыбка произвели на бедного студента огромное впечатление. Он выпрямился, расправил плечи, попросил ее представиться.
— Я по объявлению. Меня зовут Настя. Вы давали объявление, про машину с этим номером? Что натворил Марат на этот раз?
— Это ваша машина, Настя? А ваша фамилия?
— Царькова Анастасия Вениаминовна. Нет, это машина моего бывшего — Марата. Он сбежал, нечаянно прихватив мои вещи. Мы прожили в гражданском браке около года! Я живу с мамой. Он жил у нас. Недавно мы поссорились. Он ушел. А потом я обнаружила, что пропали некоторые ценные вещи, семейные реликвии. Что именно он забрал, я говорить не хочу. Для вас это не имеет никакого значения. Но я хочу найти его и заставить вернуть все, что он у меня украл! Вы уже нашли его?
— Нет, его машина выиграла кругленькую сумму. Наша страховая компания проводит лотерею. Ему повезло. Но,
