Ей снилось, что она едет в серебристом «Фольксвагене», и рядом сидит Леший, он весело поглядывает на нее и быстро переключает передачи. Они куда-то едут — в тайный подземный город, который он обещал ей показать, а может, в Большой на «Иоланту»… А может, они плывут по морю… Или летят в самолете на далекий жаркий остров…
Впереди и вверху, над ними, горит красное табло — на таких обычно пишут «Не курить». Или «Опасность! Всем надеть кислородные маски!»
Но на этом табло почему-то написано: «ВОЗМОЖНО, ТАК И БУДЕТ».
Да? Разве?
Что ж, думает Пуля, глотая во сне слезы. Пусть будет.
Возможно, возможно, возможно…
В цирке лилипутов, что раскинул свой шатер на окраине Пироговского лесопарка в Мытищах, сегодня день получки.
Значение этого события трудно переоценить. Весь последний месяц хитрый директор держал артистов на голодном пайке, опасаясь запоев, драк, травм и, как следствие, — срывов представлений. Но сегодня московские гастроли завершились, завтра цирк переезжает в Апрелевку, будет несколько буферных дней, когда можно выпить, покуролесить, а после отоспаться и прийти в себя.
Разноцветные флаги. Усыпанная бумажками и палочками от сахарной ваты лужайка. Вся пестрая артистическая братия столпилась у вагончика бухгалтерии с зарешеченными окнами: великий маг и волшебник синьор Мистериозо, воздушные акробаты, властелины бездны братья Чкаловы, любимица мытищинской публики, наилегчайшая, наигибчайшая принцесса эквилибристики Джу Джу, могучий Али Ахмед по прозвищу человек-капкан, укротитель диких зверей…
Бруно Аллегро стоит последним в очереди. У него нет своего номера, а следовательно, и сценического имени, в ведомости он просто Геннадий Кульбаш, но за такое обращение вполне можно получить в морду, поэтому его называют так, как он хочет. Бруно Аллегро ассистирует Ахмеду в его шоу «Смертельный поединок с Кинг-Конгом». В роли Кинг-Конга выступает старый шимпанзе Джус, добрейшее на свете существо. Во время выступления Бруно приходится выводить его из обычного флегматичного состояния, незаметно пиная ногой под зад, щипая и дергая за уши. Тогда Джус изображает ярость, расставляет мохнатые лапы и лезет обниматься, то есть «идет в наступление». Здесь вступает Ахмед. Он бросается в якобы железные объятия, они топчутся по арене, изображая борьбу не на жизнь, а на смерть, причем Бруно в это время довольно искусно имитирует разъяренное рычание, которое зрители принимают за проявление ярости Кинг-Конга и начинают бешено аплодировать. Но Джус быстро устает, впадает в задумчивость и, под напором Ахмеда, с размаху опускается на зад, опрокидывается на спину и, сунув большой палец в рот, мечтательно рассматривает купол. Кинг-Конг повержен, аплодисменты достигают апогея… Бруно считает, что успех номера — полностью его заслуга.
Очередь движется очень медленно.
— Ну что вы там не шевелитесь, олухи? Скоро магазины закроют! — Бруно хмурится, нетерпеливо переступает на месте. — Эй ты, Мистериозо, б…дь, ты чего там топчешься, не заходишь?
— Меня еще не приглашали! — важно роняет великий маг и волшебник. Ростом он примерно с барную табуретку и похож на страдающего ожирением пятиклассника.
— Так наколдуй, чтоб пригласили!
— Я лучше наколдую, чтобы ты закрыл рот!
— Ага! Давай-давай! Только не наколись, как в прошлый раз! А то опять п…дюлей себе наколдуешь!
Синьор Мистериозо вдруг отреагировал очень неожиданно: сморщил личико, приставил маленькие пальчики к вискам и мелко-мелко задрожал.
— Он опять на меня наехал! — тоненько заверещал он. — Ой! Уберите! Уберите-уберите-уберите от меня это чудовище! А то я за себя не отвечаю!!
Похоже, история взаимоотношений Бруно и великого мага была богата настоящими баталиями, куда более интересными, чем «Смертельный поединок с Кинг-Конгом».
— Не, ну ты в самом деле того, не кипеши как бы, а? — пророкотал Али Ахмед, которого и в самом деле звали Али Ахмед, а фамилия его была Курбангалиев. Он тоже похож на пятиклассника, только с волосатой спиной, а еще с бородой, как у Хоттабыча, но черной. И самое главное — волосы в ней не колдовские, а самые обыкновенные, к тому же обильно выпадают.
— А чего я кипешу? А я не кипешу! — удивился Бруно. — Я говорю: наколдуй, и все! А чего я такого сказал? Он маг или он не маг? Так пусть наколдует! А то по ковру павлином ходит, а здесь сразу сдулся! Я вот, когда работал человеком-ядром, я всегда был человеком-ядром! Хоть днем, хоть ночью, на арене, в пивняке, на очке, когда угодно! Я и сейчас человек-ядро! Мне скажи: Бруно, лети! Я и полечу!
Бруно опять озабоченно посмотрел на часы.
— А трубы горят! А магазин, б…дь, закрывается через час сорок!
— Так лети, Бруно! — негромко сказала красавица Джу Джу.
Кто-то рассмеялся. И смолк. Бруно огляделся, громко задышал, набрал в грудь воздуху… Нет, только вздохнул.
— Так я бы и полетел, — буркнул он. — Если бы билет был… Меня в Лос-Анджелес звали, а еще в Нью-Йорк. Миллион давали, чтоб летел. А я запил как раз. И ни х…я не помню. И билет потерял.
— Ох, как ты всем надоел со своей болтовней, — говорит Мистериозо.
Труппа солидарно молчала. Братья Чкаловы, присев на травку, резались в «буру». Могучий Али Ахмед грыз ноготь на большом пальце. Красавица Джу Джу разглядывала свои стоптанные балетки.
— А когда я партией руководил, мой «мерс» поклонники на руках носили!! — Бруно с вызовом посмотрел на своих коллег, выпятил грудь. — Я самого Трепетова на три веселых буквы посылал!
— Бруно, не заводись опять, — сказал Ахмед.
— А чего? Я правду говорю! Я летать умел! А потом раз — и упал! А вы ни ф…я не умеете!
К счастью, дверь бухгалтерского вагончика открылась, синьор Мистериозо тут же волшебным образом оказался внутри.
— Ведь может, когда хочет, бездельник! — проворчал Бруно. — А как я под землю ходил, знаете?
Но все отворачивались, а Джу Джу презрительно сморщила носик и вообще отошла в сторону.
— Ну, не хотите, вам же хуже, — обиженно буркнул Бруно.
…В конце концов дошла очередь и до него.
— Кульбаш, заходи! — крикнула кассирша Тая.
На этот раз он стерпел столь неуважительное обращение.
За выступление Бруно полагалось двадцать долларов, в месяц набегало около двухсот. С трудом хватало на месяц трезвой сухомятки. Бруно выбирал нечто среднее.
Он успел в магазин до закрытия, купил бутылку водки, колбасы и бананов. Труппа гуляла в вагончике Джу Джу, там гремела музыка и слышался могучий топот Али Ахмеда. Туда Бруно не пошел. Он знал, что неблагодарные коллеги ему не обрадуются и слушать его не станут.
И все же у Бруно Аллегро был друг, постоянный собутыльник и заинтересованный слушатель. К нему он и отправился.
— Давай, дружище, выпьем, — говорил Бруно, сидя на травяной подстилке и наполняя пластиковые стаканчики. Себе налил полный, другу — чуть-чуть. — Тебе много нельзя, без обид. Давай, за нас с тобой. А все остальные могут идти нах.
Они выпили, закусили, улыбнулись друг другу.
— Конечно, в Америке я мог развернуться, — Бруно тут же налил по второй. — Но…
Он пощелкал пальцами, подбирая слова.
— Но там уважения нету. А я без уважения не могу. Мне там даже триста долларов в месяц предлагали. А делать, считай, и ничего не надо. Ну, убираться там немного…
Он выпил и скривился. Собеседник привычно влил в себя содержимое стаканчика, очистил и съел банан, растянул губы в довольной улыбке.
— Закусывай давай, колбасой, — назидательно говорит Бруно. — Видишь, как я закусываю. А то проснешься потом и тоже ни хрена не будешь помнить, кто ты и зачем. Это ведь хреновей не придумаешь…
Бруно жадно сжевал очередной кусок колбасы, налил себе новый стаканчик, выпил.
— Вот прикинь, был ты арабским каким-нибудь принцем, к примеру. Нет, ты сядь, обниматься пока не надо… По мне так что арабы, что обезьяны, все одно. Без обид, конечно. И вот, прикинь, ты принц, и все у тебя есть — и деньги, и женщины, и власть, и уважение. А потом ты как-то нажрался до усрачки, проснулся, и… Б…дь! А ты уже не принц, а шимпанзе в цирке лилипутов!
Собутыльник сонно проморгался, зевнул.
— Вот точно такая штука случилась и со мной, прикинь. Потому что пил и не закусывал…
Бруно достал сигарету, закурил. Выпустил дым из ноздрей. Друг очнулся, захлопал в ладоши — понравилось. Он выхватил сигарету у Бруно, попытался вставить в рот, но не тем концом, обжегся и отбросил в сторону.
— Шимпанзе, — задумчиво повторил Бруно. — В цирке лилипутов…
У друга на глазах появились слезы. Он был в стельку пьян. Волосатые руки обхватили Бруно, прижали к туловищу.
— Ты потише, а то раздавишь…
Друг положил голову ему на плечо, задвигал губами, вытянул их в трубочку и стал тихо подвывать. Наверное, он пел.
