– Откуда вам известны эти подробности? – перебил Владыкин.
– Я присутствовал при разговоре, оттуда и известны, – Егоров миновал три вокзала и погнал машину к Сокольникам. – Еще мне известно, что вы дали указание в оперативную часть засечь мой номер телефона. Угадал? Только это напрасные труды. Сейчас я разговариваю с вами по мобильному телефону, я сижу в машине, а машина колесит по Москве. Оставьте попытки меня вычислить, иначе я прекращу разговор. Я ведь сообщаю ценную информацию, не требую за неё денег – и вот она, благодарность.
– Хорошо, разговариваем в два уха, – пообещал Владыкин. – Итак, все происходило на ваших глазах?
– Да, Чемоданов, Пахов и я играли в сику, а Десятников не играл, просто сидел за столом. Он пришел отсрочку по долгу просить. Так вот, мы сидим за одним столом, разговариваем. А Десятников закипает изнутри. Как сейчас помню, бледный, желваки на скулах так и играют, так и ходят. Я себе думаю: сейчас что-то будет. Десятников встает, наклоняется к уху Чемоданова, что-то шепчет и садится на место. Мы продолжаем играть. Смотрю, Чемоданов Пахову глазом мигает, зовет на кухню. Натурально, они выходят, а Десятников все сидит неподвижно, к двери спиной. Через пять минут они возвращаются, смотрю, в руке Пахова ТТ. Он прямо от двери стреляет Десятникову в спину и передает пистолет Чемоданову. Тот стреляет второй раз. А доцент уже повалился лицом на стол, уже готов. Я сижу, обалдел просто, клювом щелкаю. Вот так его и убили.
– Но доказательства, – напомнил Владыкин. – Вы говорили о доказательствах.
– Смотря что вы считаете доказательством, – Егоров зубами распечатал пачку сигарет. – Чемоданов и Пахов долго решали, что делать с телом доцента. Обсуждали разные варианты. Чемоданов предлагал распилить труп, а куски разбросать по городским помойкам, диким собакам на съедение. Я так понял, что опыта в таких делах у них маловато. А поручать постороннему человеку эту грязную работу они не хотели. Насколько я знаю, труп лежал где-то на подмосковной даче, у их общих знакомых. Те и знать ничего не знали, что труп у них на даче. А на днях Чемоданов и Пахов перепрятали тело. Перевезли его на дачу к Пахову, – Егоров подробно объяснил следователю, где именно находится дача Пахова и как туда подъехать на машине. – Там покойник и лежит, в гараже, в смотровой яме. И пистолет ТТ там же, то есть орудие убийства, по-вашему. Все в одном месте. Между собой они решили закопать доцента в лесу, как только земля оттает. Вот вам и доказательства. Выше крыши доказательств.
– Значит, вы не связались с прокуратурой раньше, потому что опасались мести Чемоданова?
– Само собой, – Егоров свернул на Маленковскую улицу. – Мне даже пришлось помогать Чемоданову, перевозить труп доцента с места на место.
– Он вам доверял?
– Никому он не доверял, – Егоров прикурил сигарету. – Чемоданов сказал: если кому проболтаешься, забью тебе рот дерьмом, выпущу кишки и на твоих же кишках тебя и удавлю. Говорю же, боялся я Чемоданова. А теперь его убили. И, слава Богу, мне жить стало легче.
– А версий убийства Чемоданова у вас, случайно, нет? Хотя бы гипотетических версий, предположений?
– Версий нет и предположений тоже нет, – Егоров повернул в сторону Рижской эстакады, решив там замкнуть круг автомобильного путешествия. – У Чемоданова было много врагов, и все они желали его смерти. Искать его убийцу, все равно, что на кофейной гуще гадать. Нашелся хороший человек – и ладно. А теперь вопрос к вам. Какой срок может получить Пахов за убийство доцента?
– Если мы найдем тело и орудие убийства в его дачном гараже срок ему обеспечен. А сказать, какой именно, не могу. А вы заинтересованы, чтобы Пахов сел?
– Я честный предприниматель, – повторил Егоров. – Личной корысти у меня нет, но когда убийца сидит там, где ему положено, мне как-то спокойнее на душе. Кстати, я вам сюрприз обещал. Завтра выходной, но иногда прокуроры работают и по выходным. Если вы завтра будете на месте, то обещаю сдать вам того серийного убийцу, про которого газеты пишут. Со всеми потрохами сдам. Назову конкретное имя.
– Смотрю, вы очень осведомленный человек, – проурчал в трубку Владыкин. – С этим убийцей вы что, тоже в карты играли?
– На вашем месте я не стал бы задавать всякие вопросики на засыпку, – Егоров выехал на рижскую эстакаду. – А просто сказал спасибо. Не каждый день вам называют имена убийц.
– Откровенность за откровенность, – ответил Владыкин. – Я считаю, что те убийства, о которых газеты писали, они раскрыты. И хотя преступник пока не найден его имя нам известно.
– Так назовите.
– Не будьте ребенком, это тайна следствия.
– Хорошо, тогда это имя назову я сам, ждите завтра моего звонка.
Егоров опустил стекло и выбросил сотовый телефон на дорогу, под колеса идущей следом машины.
Чуть свет начал трезвонить телефон.
Выскочив из нагретой постели, из сладкой утренней дремы, Вербицкий схватил трубку. Шепотом, чтобы не разбудить жену, сказал «але» и услышал короткие гудки отбоя. Он взглянул на круглые настенные часы, охнул и полез под одеяло. Но заснуть не удалось, через четверть часа снова грянул телефонный звонок. Какой-то мужчина отвратительным гнусавым голосом настойчиво просил позвать Василия Васильевича, долго не мог сообразить, что не туда попал и спрашивал «Как же так?» Вербицкий снова занял место на кровати, долгов ворочался, не мог улечься удобно и, наконец, понял, что сон не вернется. Проснулась жена и тоже стала ворочаться и вздыхать. «Черт побери», – сказал Вербицкий, раздраженный этими беспричинными вздохами, сбросил с себя одеяло и сел на кровати.
И тут телефон зазвонил снова. На этот раз соединили правильно. «Это вы Валерий Александрович?» – Вербицкий сразу узнал голос Галины Родионовны, хозяйки, у которой он снимал квартиру в Черемушках. Эта бестактная баба даже не подумала поздороваться или извиниться за ранний звонок. «Это я», – Вербицкий насторожился. Добрых вестей он не ждал, тем более не ждал их от квартирной хозяйки. Три месяца назад она тоже звонила чуть свет, не поздоровалась, и сходу объявила, что повышает цену за аренду квартиры. А если Вербицкий не желает платить по новому прейскуранту, то может съезжать с места хоть завтра же. Удивительно наглая особа и такая жадная, что можно только удивляться. Что на этот раз? Вербицкий оглянулся на жену и крепче прижал трубку к уху.
– Я вас слушаю.
– Слушает он, – передразнила хозяйка. – Мы, когда договор на квартиру заключали, то о чем речь вели? Что вы станете следить за состоянием жилплощади – вот о чем. Чтобы трубы и краны не текли. Говорили об этом? Говорили.
Галина Родионовна обыкновенно задавали вопросы, и сама же на них отвечала. Вербицкий молча слушал хозяйку, стараясь догадаться, куда та клонит. Свободно разговаривать с Галиной Родионовной в присутствии жены он не мог.
– И что сегодня? – задала очередной бессмысленный вопрос хозяйка. – Ночью труба протекла. Прорвало её что ли? Не знаю уж, как это называется. А вас, разумеется, на квартире не было. Мне звонят соседи снизу. Хотят дверь выламывать в мою квартиру. Хорошо я им свой телефон оставила и живу рядом. Помчалась туда, как паровоз. Стояк перекрыли, а трубу в квартире ещё и не чинили. Жильцы без воды сидят. Выходной день, что делать? То ли со слесарем договаривайся, то ли аварийку вызывай. Как вы сами на это смотрите?
Вербицкий промолчал, ожидая, когда хозяйка сама ответит и на этот вопрос, но и она молчала.
– Я на это просто смотрю: если потекла труба, надо её чинить, – Вербицкий снова обернулся на жену, кажется, она задремала. – А какие ко мне претензии? Я что ли эту трубу продырявил?
– Какие претензии? И он ещё спрашивает. Обещал за квартирой следить. Сам все бросил, живет неизвестно где. Спросить не с кого. А кто за протечку нижним жильцам платить станет? РЭУ не станет, и я не стану. И я тут целый день сидеть не могу, слесаря дожидаться. У меня мать больная, я ехать сейчас к ней должна. Вот так, приезжай немедленно и жди водопроводчика. Я уж воду собирали, собирали… А он: какие претензии?
– Хорошо это без проблем, – сказал Вербицкий, решивший сейчас не грубить хозяйке. Сперва нужно выяснить, не сунула ли она нос в вещи и вообще, все ли на месте. – Я приеду. Сейчас оденусь и приеду.
– Не сейчас, а сейчас же, – протявкала хозяйка. – Я долго ждать не могу, у меня мать болеет.
«Что б она сдохла», – подумал Вербицкий и чуть не скрипнул зубами от злости.
– Хорошо, сейчас же, – поправился он. – Штаны хоть можно надеть?
Он бросил трубку и чуть не разбил телефонный аппарат.
– Куда это ты уже собрался? – спросила Таня сонным голосом.
– Да пациентка одна беспокойная попалась, – ответил Вербицкий. – Ей кажется, что я не так, неправильно лечу. Надо ехать.
– А что за труба? – жена повернулась лицом к Вербицкому. – Какая ещё труба?
– Труба? – переспросил он. – Ну, обыкновенная, металлическая. Такая труба, которой не мешало бы этой стерве по башке шарахнуть. Со всего маху. Вот какая труба.
