покупке квартиры – другое дело. А так все делала она сама. Ей помог «один человек» (она не называла Тимофея в исповеди, чтобы не подставить), и с ним она расплатилась.
Альпиниста нанимал Свиридов‐Броше. Женщину, спускавшуюся по дымоходу, тоже он. Возможно, она тут была его какой-то связной, агентессой или просто любовницей.
– Откуда Лиля могла узнать про альпиниста, и в особенности про женщину, пролезшую через дымоход? – спросила я.
– Про альпиниста сообщалось в СМИ. И потом ей Свиридов‐Броше сказал лично и про альпиниста, и про женщину, которую сам отправил в квартиру. Он нашел Лилю на старой даче. Ей пришлось отдать ему часть клада – все, что там было. Хорошо, что она успела увезти часть в новый дом. Правильно говорят: нельзя хранить все яйца в одной корзине.
Костя помолчал немного и добавил:
– Он ее пытал. Сволочь. Хотя он не знал про второй дом, тогда не знал. Но узнал, что часть клада отдана Тимофею. Наверное, он и до него планировал добраться. Но тут у Тимофея умерла мать. Не знаю, из чисто гуманных соображений он отложил общение с этим родственником, или из-за того, что рядом с Тимофеем все время кто-то был, но отложил. И его больше всего интересовала какая-то тетрадь. Он Лильку пытал из-за тетради.
Лиля писала в исповеди, что после взрыва стены она увидела книгу в кожаном переплете. Книга была одна-единственная. Валялась на полу сбоку от проема. Не тетрадь. Их с Тимофеем интересовало совсем другое. И это «другое» открылось перед их глазами. Она эту книгу куда-то положила в квартире, но не могла вспомнить, куда. Она ее не раскрывала. Она решила, что потом посмотрит. Не до книги было. А потом она про нее просто забыла.
И тогда Свиридов‐Броше стал ее пытать…
Он уехал, не добившись от Лили конкретного ответа. Он понял, что книга, которую он почему-то именовал тетрадью, ее совершенно не заинтересовала, и она на самом деле не помнит, куда ее положила. Это не отложилось в памяти. Для Лили книга важности не представляла. Она была из поколения, которое в своем большинстве не читает или читает мало. Тимофея книга тоже нисколько не заинтересовала. Может, он даже не обратил на нее внимания.
К этому времени Костя уже поставил новую дверь, ключей от нее у Свиридова-Броше не было. В квартиру можно было попасть или человеку с альпинистской подготовкой, или через камин. Про путь через камины Свиридов‐Броше знал. Еще когда была жива Лилина мать, они рассматривали вариант покупки квартиры на шестом этаже и исследования квартиры на пятом именно таким образом. Это должна была делать Лиля. Лиля поняла, что ее жизни угрожает опасность. Сдаваться следственным органам она не собиралась. Она надеялась выжить – и спокойно жить дальше. Ей было где жить, у нее имелись сбережения. Она не собиралась продавать ничего из клада. Она хотела с ним жить, смотреть на эти вещи, прикасаться к ним, перебирать, переставлять. Она уже начала разбирать старинные платья – и это доставляло ей огромное удовольствие. Это были вещи ее предков, то есть, вероятно, Елизаветы Алексеевны Свиридовой, которая вышла замуж за графа Забелина.
Но на всякий случай она написала эту исповедь, съездила к нотариусу и составила завещание.
– А как она собиралась жить дальше? – посмотрела я на Костю. – Ее же в розыск объявили. Она считает, что в правоохранительных органах идиоты работают? Что на нее невозможно выйти?
– Мне это наш следователь объяснил, – вздохнул Костя. – Все убийства и нанесение тяжких и легких телесных повреждений – дело рук Свиридова-Броше. Она не собиралась ничего продавать из этого клада. Тимофей тоже хотел придержать сервизы, а ордена, по-моему, он вообще продавать не планирует, а намерен оставить себе. Органы про них не знают. Он в своих официальных показаниях назвал два сервиза, которые еще даже не смотрел, и отдельные предметы в мешке, которые по памяти перечислить не мог. Может, Лиля собиралась купить у него эти сервизы. Кто теперь точно скажет?
– Но, предположим, следственная группа приехала бы в этот дом, то есть она туда приехала и…
– Там только два сундука с одеждой, – сказал Костя. – Никакого серебра, никакого фарфора. За старую одежду ее никто сажать бы не стал. И из-за одежды никто не стал бы напрягаться. Этим платьям двести лет. Они в не самом лучшем состоянии. Под словом «клад» никто не подразумевает старую одежду, которую нельзя носить. И в этом состоянии ее нельзя выставить в музее! И без ее признания не доказать, что одежда из потайной комнаты в моей квартире!
– Но она устроила взрыв у тебя в квартире!
– Никто не пострадал. Я претензий не имею. Я не стал бы с ней судиться – ни из-за чего. Сам дурак. Сам виноват. И следственная группа это прекрасно понимала. Ей нельзя было ничего предъявить. Хотя нервы бы помотали. Но она, как я понял, собиралась временно отсидеться за городом в этих домах или еще где-то. Ты же слышала: у нее есть сбережения. Кстати, она после обнаружения клада сняла в разных банках порядка миллиона рублей наличными. Это выяснили следователи. Отсиделась бы. А Свиридова-Броше могли арестовать на границе. И думаю, что арестуют. Пока он границу Российской Федерации в обратном направлении не пересекал.
– Но если он из спецслужб…
– Мало ли кто из спецслужб! У него нет дипломатического паспорта. Да, мог бы как-то в театральных декорациях попробовать вывезти – хоть что-то. Но вещей много! В отношении него уже возбуждено уголовное дело. И эта Лилькина исповедь очень кстати! И он ее убил! Сейчас будут просматривать записи со всех камер видеонаблюдения на подъездах к поселку, а потом еще к садоводству. Докажут его появление там. У нее на теле следы пыток! И ему не поможет то, что он гражданин Франции. Плюс еще проникновение в мою квартиру – есть запись, как он своими ключами открывает дверь в подъезд. Там видно, что на связке ключи, как мои старые. В общем, не отвертеться голубчику. Он хотел, чтобы полиция искала Лильку вместо него, чтобы не оставили ее в покое, но для этого он собирался убить меня! И убил мою мать! Слушай, неужели клады так затмевают мозги?
Я не знала ответа на этот вопрос.
Алекса Свиридова-Броше арестовали в Петербурге, как и его русскую подругу, которая пробиралась по дымоходу. Эта бывшая балерина сразу же стала давать показания, чтобы все свалить на Свиридова-Броше. У нее имелись к нему претензии: использовал ее, когда ему было
