ЭлПэ резко повернулся назад, но говорившего не рассмотрел.
– Разрешите мне! – рядом с ЭлПэ встал утомленного вида старик. – У меня двое путешественников научились передвигать предметы. У нас возник спор. Можно ли постепенно перейти к физическим контактам с живыми?
– Предлагаю выйти в президиум сразу всем представителям, так удобней будет решать вопросы, – это предложил Вол.
Рядом с поэтом появились еще двое, ЭлПэ видел их впервые, но сразу заподозрил в юрком рыжем и по-детски маленьком человечке исполнителя.
– Сколько вообще было обращений к ясновидящим, экстрасенсам и всяким вспомогательным элементам? Почему мы не можем пробиться напрямую, почему опять одни посредники на посредниках!
– Да нас вообще не считают!.. За кого нас только не считают, я сам толком не могу понять, что я такое? Нет, серьезно, когда я умер? А если я не умер, почему я вчера у себя дома летал привидением полчаса и испугал всех до полусмерти?! Я кричу им, хочу обнять их, а они визжат!
– Они тебя похоронить не успели, вот и пугаются, если бы они тебя похоронили спокойно, они бы тебя вызывали всякими там заклинаньями, или гадали по ночам.
– Внимание, прошу внимания! Есть одна особенность. Наша родная особенность, – мы все не похоронены!
– Прошу внимания! Есть компетентные органы. Они разберутся, почему мы здесь, и что с нами делать!
Тут ЭлПэ заметил одну странность в собравшихся, он не сразу понял, что именно его смутило, но потом, оглядевшись, объяснил неуютность полным отсутствием женщин.
– Прошу заметить! – человек на сцене призывал к тишине и повышал голос, нетерпеливо постукивая ногой, – что в данном случае, было достигнуто взаимопонимание при помощи так называемого посредника, проще сказать – осведомителя, или, как его называют живые – проводника-экстрасенса, он посоветовал поставить в церкви свечку за упокой.
– Это несерьезно, сколько жуликов кормится возле нас, создаются легенды, это вредительство!
– Мы не можем работать без осведомителей, даже если в большинстве своем это – шарлатаны!
Поднялся традиционный гвалт.
Маленький рыжий человечек заговорил негромко, очень медленно, но сразу установилась тишина, поэтому ЭлПэ услышал почти все.
– .. необоснованные обвинения в бездействии.. Основные контакты, как вы все знаете, проводятся при помощи снов, но люди в большинстве своем не образованы в этом смысле, что, конечно, изрядно вредит нашему делу, что касается неквалифицированных специалистов, то надо увеличить количество семинаров и ввести общеобразовательную систему...
– Володя П. трижды снился своей матери перед землетрясением! Он предупреждал ее, хотя это строго запрещено, но с детьми трудно работать, при чем здесь образование!..
– Пусть позволят воздействовать предметно! Даешь свободу и возможность предметного контакта! Хватит снов, они бесполезны!
– А я думаю так, что все это неправильно! – седой и тучный мужчина встал в зале и с отдышкой, спеша, решил выговориться. – Мы на прошлой неделе случай разбирали, как женщину засудили, это куда годится, она только мужу приснилась после смерти и сказала, значить.., – на него зашикали и заулюлюкали, но он только отмахнулся, – Она там все сказала, что его документ упал ей в гроб при прощании, та не перебивайте, она даже просила не смотреть ей в лицо, там же солитер все сожрал на голове, а выходит, что она же и провинилась, а чем? Чем она виновата, когда мы усе повязаны, что это за сила у нас, пусть нас дистиллируют, или как там правильно? – умер, так умер, и усе!
– Прошу внимания, – третий на сцене говорил командно, отбивая ритм четко ладонью сверху вниз, – Давайте не поддаваться на спор про справедливость, взаимосвязь и стерилизацию. Давайте подходить к делу реально, исходя из наших возможностей!..
ЭлПэ вдруг словно проснулся и огляделся. Он сразу заметил, что большинство присутствующих в зале были безучастны, они словно грезили с легкими улыбками, ЭлПэ почувствовал их грезы физически, как легкий ветер в жару, у самого песка, когда даже замершая листва не реагирует, а потная кожа встрепенется. Он почувствовал их наркотическое опьянение своими грезами, вернее, их исполняемостью. Один из них грел руки в разоренных кишках только что убитой собаки в клубах морозного голубоватого пара, а другой дышал, нюхал, почти облизывал такие древние переплеты таких древних книг, что они казались иссохшими мумиями.
Поднялись руки. Голосовали за отмену сурового наказания за вынужденный контакт. Вносили поправки на обстоятельства.
– И последнее. Мы тут посоветовались.. Никто не знает, почему мы здесь, оторваны от народа, так сказать. В зале есть представители верхних эшелонов, если можно так выразиться, – головы тут же повернулись назад, глаза отыскивали Вола и ЭлПэ. ЭлПэ замер, стараясь понять реакцию Вола, но тот невозмутимо разглядывал свои ногти на левой руке, – Попросим их высказаться!
– Мы работаем над этим, прошу нас правильно понять, я прибыл специально, чтобы во всем разобраться, но выводы делать рановато.. – Вол заговорил только тогда, когда после длительной паузы установилась тишина, как только она нарушалась кашлем или скрипом, он надолго замолкал, чем добился полного внимания, – Я со своей стороны не могу ничего обещать, но сделаю все, чтобы понять, что происходит. Могу заверить вас со всей ответственностью, что там… – он надолго замолк и многозначительно уставился вверх, – Очень обеспокоены происходящим, но найти объяснения этому не могут. Мы разработали множество версий, из канцелярии умерших доставлены новейшие разработки, но здесь – мы бессильны. Вы к этому миру не относитесь. Тихо! Да, вы не существуете и в мире живых, хотя более контактны с ним. У нас осталась последняя надежда. Отнеситесь к моим словам с особым вниманием: попробуйте вспомнить и проанализировать сам миг вашего ухода из жизни, что-то же в нем было не так! Я же прошу вас всех о полной бдительности, правильности составления отчетов и внимании, подчеркиваю, особом внимании ко всему, что вам кажется странным!
– А мне вот кажется странным, что ни одной бабы! Ну ни одной! – весело закричали в тишине из зала, потом все одобрительно загудели и стали пересмеиваться, шумно двигаться, словно это заявление стало поводом для окончания собрания.
Вол замер задумчиво, отрешенно, как человек вспомнивший вдруг мучительно и глупо забытое слово или понятие, смотрел, не видя, куда-то мимо ЭлПэ. Он что-то почувствовал в шутливом возгласе, тонкая ниточка беспокойства дернула почти незаметно память ЭлПэ.
«Не буду думать… – сказал вдруг себе ЭлПэ, словно понял, как можно противостоять болезни, – Что это он встрепенулся, врешь, я тебе не помощник, я не знаю, куда я попал и что здесь творится за чушь такая, но я тебе не помощник, я не буду тебе думать!»
И ЭлПэ, сладострастно хрустя и вытирая жир толстыми пальцами о прекрасную жилетку Вола, стал поедать зажаренную румяной корочкой курицу сидя в тени виноградника на ковре, в солнечных бликах. И так он замечтался, что вдруг увидел на берегу, там, далеко, у самой кромки воды, прихрамывающего мальчика, а из моря выходили одно за другим сразу несколько солнц, а зажаренная курица лежала на серебряном блюде, и только ЭлПэ подумал, что таким и должен быть рай, как странное ощущение, что чего-то не хватает наплыло душным запахом прелых водорослей…
«Огромный кувшин вина!..» – ЭлПэ даже закрыл глаза, чтобы поясней представить себе этот узкогорлый и толстозадый кувшин, но Вол зло и раздраженно уже тряс его, приблизил вплотную удивленные глаза, неуверенно погрозил тростью.
Они выходили из зала последними, вдыхая пыль, ЭлПэ радовался своей победе, он не дал подслушать свое сокровенное, он нагло грыз вкусную курицу, и Вол ничего не смог сделать. Вол был насуплен и зол. «Вот мы и поменялись настроениями!» – вдруг заметил ЭлПэ.
– Откуда вы взяли этих людей? Кто они такие?
Вол молчал, он был одержим разгадкой, вот-вот ухватит, совсем рядом, а не дается.
Шофер-горбун привез ЭлПэ уже ночью, ЭлПэ смотрел на освещенную дверь подъезда, не поворачиваясь, старался дождаться отъезда шофера, но было тихо, тогда он осторожно повернулся, а ничего и не было – ни машины, ни шофера. ЭлПэ чудовищно устал, он хотел во всем разобраться, наконец, считая по привычке ступеньки, он поплелся по лестнице вверх – лифта он стал панически бояться, когда застрял там в пятый раз. На счете тридцать семь он наступил на шнурок от ботинка, попробовал выставить руки вперед, но не успел и рухнул тяжело боком на лестнице.
Близко от лица была стоптанная ступенька, шершавая и серая, потом подуло сквозняком, потом – тонкий, еле слышный запах духов и острый кончик женской туфельки у его носа.
ЭлПэ рассматривал туфельку и даже словно задремал, он был рад, что почти не ушибся и ничего не сломал, туфелек стало две, потом женщина присела, и возле него ожили две коленки. ЭлПэ судорожно вздохнул.
