спрашивала наш класс, какие у нас мечты. Все дети отвечали, что их мечта — быть космонавтом, феей, бизнесменом или принцессой, но я единственная сказала, что хочу быть домохозяйкой, чтобы сидеть весь день дома, а мой муж, влюблённый в меня до безумия, всегда был рядом, и потом, когда нам было бы по двадцать пять лет изобрели те самые таблетки, которые делают людей бессмертными, и мы, приняв их, жили бы вечно, любя друг друга вечность.
В детстве у всех были глупые мечты, и у многих мечты до сих пор такие. Но у меня её просто-напросто нет. У меня нет мечты всей своей жизни, а вместе с ней не будет и сомнений в будущем, если ничего не получится. Люди не всегда достигают желающего, хорошо бы усвоить этот урок не на своём опыте.
Мы не посмотрели ни одного фильма, потому что не смогли решить, что именно интересует нас двоих. Тони предпочитал те самые боевики, в которых спасителем всего мира оказывается какой-нибудь полицейский, а мне хотелось бы смотреть ужастик, в конце которого счастливая молодая пара умрёт в одно мгновение. По-моему, это лучший конец — молодые, счастливые и всё ещё влюблённые друг в друга.
— Нет сил больше спорить с тобой, — закатил глаза Тони. — Включай «Астрал», и совсем не важно, что в Нью-Йорке я смотрел его с другой девушкой.
— И что? — спросила я. — Тебе уже забили разум воспоминания о ней?
— Нет, — он улыбнулся.
— А может о ком-то другом?
— Например?
— Её сестра, подруга или любая другая твоя девушка.
— Ты меня ревнуешь?
Тони засмеялся надо мной. Это действительно было глупым ревновать его после того, как я обнималась на школьном дворе со своими друзьями.
— Серьёзно, ты ревнуешь? — он повторял это и улыбался. — Теперь тебе понятно, какого мне бывает, когда ты строишь глазки своим друзьям?
— Я не строю им ничего.
— Мне иногда кажется, — он вдруг стал более серьёзным. — Что ты смотришь на него, не как на друга.
— На кого?
— Ты поняла.
— Нет, потому что я действительно отношусь к ним одинаково: как к друзьям детства.
Тони сделал вид, что поверил мне. Он улыбнулся мне и притянул к себе. Но я знала, что Тони отличный актёр, ему ничего не стоит сыграть ту самую улыбку, которую я хочу увидеть на его лице. Самым нелепым было то, что я тоже сделала вид, будто верю своим словам, хотя прекрасно понимала, на кого из этих двоих я смотрю по-особому тепло.
— Мне пора домой, — сказала я, увидев сообщение от мамы.
— Я провожу тебя.
Поначалу мне было неловко рядом с ним, потому что мы только что обсуждали нашу ревность друг к другу, но позже, когда я увидела полное безразличие на его лице, которое подделать крайне сложно, решила, что если это не заботит его, не должно волновать и меня.
— Что ты будешь делать весь вечер дома? — спросила я, немного играясь с ним.
— Не знаю, может, скучать по тебе, — пошутил он.
— Это так мило, — я начинала изображать тех дурочек, которые несут фигню рядом с парнем.
— А что будешь делать ты? — спросил он.
— Может быть, позвоню Филу, — засмеялась я.
— Отлично, тогда я позвоню Мегги.
— Кто такая Мегги? — я слегка толкнула его в плечо.
— Это девушка, с которой мне нравится обниматься.
— Э-эй, — я быстрыми движениями руки начала шлёпать его по плечу.
Он рассмеялся, останавливая меня тем, что принялся обнимать. Он взял меня за руку и потянул быстрее ближе к дому.
— Мы же не пойдём по той улице, где стоит участок? — спросила я.
— Я думал, ты любишь рисковать.
— Не сегодня.
— Тогда мы не успеем прийти к приезду твоего отца.
— Значит, надо идти быстрее.
И мы, взявшись за руки, побежали по тёмным, слабоосвещённым улицам. Я не скажу, что это был какой-то сказочный момент, во время которого я поняла, что Тони был любовью всей моей жизни. Скорее, это была обычная минута моей жизни, которая не являлась настолько безмятежной, что запомнилась бы мне на долгие годы. Но вышло всё именно так, что именно этот вечер я вбила себе в голову на вечность. Пройдёт сотни лет, но мне не забыть, как сменилась лёгкой и простота на тревогу и страх.
Люди столпились возле дома Кевина. С машинальной скоростью я понеслась к его дому, выпустив руку Тони. В голове крутились мысли, что маньяк посетил дом Батлеров. Я уже, казалось, видела знак на двери их дома. Но, подбежав ближе, я увидела тело. Окровавленное тело, которое погружали в машину скорой помощи.
— Кевин!!! — вырвалось у меня.
Расталкивая людей на своём пути, я пробралась ближе к нему.
— Прошу отойти, — быстро и громко скомандовал медбрат.
— Там мой друг, — громко сказала я.
Он ухватил меня, оттащив подальше.
— Кевин! — вырывалось у меня. — Кевин!
— Сохраняй спокойствие, ладно, — большое лицо мужчины встало у меня перед глазами.
Крик. Свист. Огни неотложки. Звук сирены. Полиция. Скорая помощь. Толпа. Кровь. Паника и ужас.
Всё перемешалось, и я уже не могла отличить настоящего от иллюзий.
— Всё хорошо, — мне кто-то положил руки на плечи.
— Он ещё жив.
— Не надо паники.
И снова свист. Снова крики. Звуки сирены и огни неотложки. И снова новая жертва. Вот только жертва на этот раз Кевин. Мой лучший друг.
Бледно голубой свет заливал весь коридор. Беготня спешащих медсестёр была слышна и на другом конце здания. Тони составлял протокол, а отец спешил успокоить меня.
Странно, но паника и страх рассеялись, теперь я мало чего чувствовала.
В коридоре было несколько учеников школы, которые, как и я, дожидались решения врача. Ни семьи Кевина, ни Фила, ни Джесс не было.
Меня разрывало на части в здании больницы от того, что я не знала, что происходит. Меня не могло покинуть чувство, что происходящее лишь сон. Позже к нам вышла медсестра и объяснила, что Кевин находится в очень тяжёлом состоянии, но это не означает, что его исход уже решён. Многие, узнав, что Батлер будет жить, спокойно выдохнув, отправились домой. Я осталась. Ноги не несли меня никуда, хотелось сидеть на больничной скамье до тех пор, пока сам Кевин, смеясь, не выйдет из своей палаты и не скажет, что он всё-таки жив, несмотря ни на что.
Примерно в двенадцать часов ночи двери, ведущие в коридор, распахнулись и влетел Фил.
— Фил! — радостно я соскочила со скамьи и понеслась ему навстречу.
Мы столкнулись друг с другом в середине коридора и оказались в тех объятиях, которые должны были исцелить и меня и его.
