Командировка - Яроцкий Борис Михайлович

— Нет.

— Это уже сложнее. В замысел предстоит посвятить всех, кто пользуется сейфом. А если взломщиком окажется сам пользователь?

Эту сторону дела Иван Григорьевич предусмотрел.

— Мы сделаем так, — сказал он как давно решенное. — На днях в Германию отправляется Лев Георгиевич. Анатолий Зосимович и Надежда Петровна уезжают в дом отдыха. Так что микроскопная, где находится сейф, будет в твоем распоряжении… Ну, как? Сумеешь?

— Иван Григорьевич! — воскликнул Вася. — Я до армии работал электриком. На электромеханическом, куда мы сейчас направляемся. За службу в армии молчу.

— И еще, — продолжал Иван Григорьевич. — Все свои действия согласовывай с Михаилом Списом. Ты с ним знаком.

— Это мой начальник по Союзу офицеров.

— У него получишь все необходимое для минирования.

— У меня все есть, — заверил Вася. — Я человек запасливый. Теперь редко какой солдат, увольняясь, не прихватит с собой хотя бы горсть патронов. У нас один сержант спер «Стрелу» в полном комплекте, а когда попался, стал оправдываться: «Рыбу глушить». Как будто рыбы летают. Все мы, Иван Григорьевич, уже давно несуны, и тут ничего не поделаешь. Вот и я приеду на свой родной завод, что-то выклянчу, а что-то и стяну.

— А если попадешься, как тот сержант?

— Зачем? На этот случай я прихватил пропуск. — Вася достал из-под сиденья бутылку, заткнутую кукурузной кочерыжкой.

— Самогон?

— Первач.

Уже вечером, возвращаясь в город, Вася уточнил:

— Вы только Жене сказали, что ручка на подоконнике?

— Только ему.

Глава 57

Внешне в лаборатории ритм работы не нарушился. По-прежнему здесь получали сертификат качества продукты, предназначенные для тех, кто получал приличную зарплату, притом своевременно, — эти дорожили местом. И покупатели, видя на сертификатах печать фирмы «Гурико», не опасались, зная, что мясо не павшей свиньи, а молоко не разбавлено водой.

Забугорные продукты, особенно заокеанские, лаборатория к анализу не принимала. По местному телевидению выступил профессор Гурин. Он перечислил продукты, включая жвачку, которые вызывали различные заболевания, в частности рак.

Его выступление не осталось незамеченным. Горожане отказались покупать продукты, перечисленные профессором. Челноки ему угрожали расправой. Союз офицеров взял профессора под свою защиту. Это почему-то не понравилось Вите Кувалде. Витя истребовал, чтобы мэр поставил на место майора Списа и его полуподпольную армию, в противном случае — быть разборке.

Славко Тарасович знал, что это не пустая угроза. Кувалдины хлопчики, прошедшие омоновскуго подготовку в Германии в военно-спортивном лагере имени доктора Гесса, были вооружены не хуже офицеров. Если эти две силы пойдут стенка на стенку — будет крови не меньше, чем во времена Хрущева в Новочеркасске. Тогда президент введет в город Национальную гвардию, состоящую из галицийцев. А галицийцы, вернее, их деды и прадеды, здесь уже побывали в восемнадцатом и тоже под желто-голубым стягом. В Приднепровье они успели казнить полторы тысячи рабочих. Потом их вытеснила Украинская Красная армия. С тех пор здесь галицийцев помнят.

И теперь мало кто сомневался, что национальные гвардейцы не расчехлят пулеметы и что их вертолетные эскадрильи не сожгут напалмом Прикордонный. Пример подобного показал сосед — от города Грозного остались одни руины.

Славко Тарасович пригласил в мэрию Михаила Списа, объяснил ему, что национальные гвардейцы в городе гости нежелательные — не хватало на Украине своей Чечни. А что касается конфликта между двумя силами, мэр изложил свой вариант, как он его уладит. Селян, торгующих продуктами собственного изготовления, Витя Кувалда согласился рэкетом не облагать. Но за эту уступку потребовал от мэрии продать ему городской Дом пионеров. Он его перепрофилирует согласно своим потребностям: на первом этаже будет казино, на втором и третьем, где раньше велась кружковая работа, — дом свиданий под названием «Дэбэла молодыця».

В городе уже была одна «публичка»(не библиотека, конечно). Называлась она «Мрия парубка». Этот дом свиданий принадлежал одесситу Рувиму Стегну. Но с тех пор, как тело Рувима выловили в Днепре около Голой Пристани, «Мрия парубка» перешла в собственность Вити Кувалды. «Мрию» он выкупил у Клары-манекенщицы, которая за два года третий раз овдовела.

В старой «публичке» клиенты испытывали массу неудобств. Дело в том, что в дневные часы здесь был детский сад. Пока «Мрию парубка» посещали вьетнамцы, работавшие на металлургическом заводе по контракту, детские кроватки их устраивали. Но как заглох завод, и вьетнамцы, скупив на просторах Украины чуть ли не все алюминиевые ложки и вилки, убыли на родину, «Мрия» было заглохла. Но вскоре сюда приехали прибалты скупать медь, а прибалты тоже мужчины — этих на детские кроватки не положишь. Прибалты разбрелись по частным квартирам, где женщины до сорока лет занимались «малым бизнесом». «Мрия парубка» опустела. Вот и потребовался Вите Кувалде Дом пионеров.

Все эти мелочи городской жизни не имели прямого отношения к лаборатории, если не считать, что гуриковские лаборанты препятствовали челнокам наполнять Кувалдин рынок америнанскими и немецкими продуктами, привозимыми из Польши.

Разборку избежать удалось. Ситуация осталась подконтрольна. Славко Тарасович как администратор дело свое знал крепко — недаром за плечами было два высших партийных образования. Он держал город на плаву, как опытный капитан держит свое судно во время шторма: от штурвала не отходил ни на секунду.

Город не могли уничтожить только внешние силы. Это не Вавилон и не Карфаген, разрушенные и забытые. Город ВПК если исчезает в одном месте, он же возникает в другом. Пока будет человечество, будут и войны, а значит, и города ВПК.

Иван Григорьевич не переставал изумляться живучести своего города. Отчасти это объяснялось тем, что горожане как бы вернулись из цивилизации, минуя варварство, прямо в дикость. Потребовалось всего лишь пять лет перестройки, чтоб озвереть и оскотинеть настолько, что бывший инструктор горкома партии, а ныне мэр, спокойно, по-деловому анализировал ситуацию и в отличие от своего друга, пожившего за океаном, ничему не удивлялся, Он был прирожденным диалектиком. Человечество — тот же океан, только одушевленный. Была штормовая революционная волна. Что ей удалось, она смыла. Часть человечества приступила к постройке нового жилища, которое назвали социализмом. Волна отхлынула аж до дикого капитализма. Потом волна будет делать новый, более мощный заход. Не все получается с первого раза, тем более, такая загадочная штука, как социализм. Тут нужны для массы особые руководители: гибкие, как хлыстик, и тяжелые, как молот. Этим критериям вполне соответствовал Славко Тарасович Ажипа.

Иван Григорьевич оказался невольным свидетелем его разговора с Витей Кувалдой. Тот не просил продать ему Дом пионеров, а требовал, намекая, что пора уже подчиняться не начальству, а деньгам. Как подчиняются правители Запада.

— Славко, я не пойму, кто кем командует? — недоуменно спросил Иван Григорьевич, когда они остались одни.

— В каком смысле?

— Ну, ты командуешь уголовником или уголовник тобой? Дом пионеров запросто продаешь какому-то рэкетиру.

Славко Тарасович засмеялся, как может смеяться уверенный в себе человек. Он смеялся по-особому, звуков почти не издавал — только было видно, как на его мясистом лице с двумя подбородками студенисто дрожали щеки.

«А батя выглядит моложе», — невольно сравнил его с Тарасом Онуфриевичем. У того еще, несмотря на его бурную опричную жизнь, оставалась огромная духовная энергия.

— Я, Ваня, даже в гнуснейшей гнусности нахожу консенсус, — насмеявшись, ответил Славко Тарасович. — Знаешь, что такое консенсус по-русски? Не знаешь. Тогда спроси у бывшего Генерального. Хотя, говорят, он и сам толком не знает. Один хмырь его спросил, а он матюкнулся и что-то изобразил пальцами… Уголовники, Ваня, тоже люди. Я чувствую, ты к Вите с предубеждением, дескать, что он может с неполным средним? А может он, Ваня, многое. Он уже две недели как доктор юридических наук. Вместе с министром юстиции побывал в сауне, где их обслуживали молоденькие девочки. Такой чести не каждый удостаивается. Чтоб с министром и с девочками одновременно. Мы все еще не осознаем прелестей нашей демократии. Конечно, плебеям этого и не осознать. А вот мы с тобой могли бы…