Между тем генерал, прерванный мной и Тузиком, вернулся к проблеме текущего дня. Новая проблема заключалась в том, что никого не надо брать на храпок,[178] а надо совсем наоборот — найти.
— Найти? — удивился я. — Кого?
— А вот его. — Орешко вытащил из кармана портмоне, из него фотографию. — Познакомься, Рафаэль.
Я едва не свалился с крыльца. От такой кликухи. С таким имечком надо сразу вешаться на первом попавшемся столбе. Или топиться в грязном водоеме с домашними утками и гусями.
Цветной фотопортрет был выполнен в лучших традициях СБ (службы быта). Манерный наклон головы. Томный взгляд к поднебесью. Неестественный румянец на щеках. Вьющиеся смолистые локоны. Хрупкие, фарфоровые черты лица эстетствующего создания лет семнадцати.
— И какой у него пол? — засомневался я. — На девицу похож.
— Зришь, братец, в корень, — хмыкнул генерал. — Голубой. Как небо.
— Тьфу ты! — возмущенно фыркнул я. — Только не надо на меня звезду[179] вешать. Кого угодно, но не эту плесень…
— Александр, — укоризненно проговорил мой боевой товарищ. — Ты же знаешь, я к тебе обращаюсь лишь в крайних случаях. Безвыходных. Для меня.
— Спасибо, — сказал я. — За доверие.
Генерал погрозил мне и Тузику пальцем и продолжил свое невнятное повествование о событиях, которые произошли в первомайские деньки. В одном из семейств высокопоставленного государственного чиновника. Как фамилия чинуши, поинтересовался я тут же. Страна, повторюсь, должна знать своих героев. Однако Орешко занемог от вопроса, как вошь от дуста, мол, это не имеет никакого значения. Для широких народных масс. Мне он, разумеется, сообщит Ф.И.О. нового слуги трудящихся масс, но лучше будет, если сей субъект будет проходить у нас под буквенным обозначением: Ш. Чтобы никто не догадался. Я махнул рукой, согласившись на конспирацию. Чего не сделаешь для хозяина, извлекающего, как огурцы из банки, интересную работенку.
Однако, узнав фамилию главы семейства и одной из структур исполнительной власти, я крепко зачесал затылок: дела!
Что и говорить, господин Ш. был птицей большого полета. Не уткой. И даже не гусем. Из семейства стервятников, питающихся в основном падалью. Такие птахи опасны сами по себе. Своим всевельможным суком, на котором они гнездятся. Такая у нас дикая, азиатская традиция: место красит, а не наоборот. Так что генерал грешил, утверждая, что дельце рисуется плевое. Для меня.
Не люблю я семейных разборок. Каждая сторона пытается излить душу перед случайным попутчиком, если, конечно, представить, что все мы трясемся в вагонах скорого поезда, мчащегося по маршруту «Жизнь — Смерть». Каково мне, человеку действия, слушать стенания и плач, истерические вопли и проклятия, философскую брехню о великих демократических преобразованиях, вникать в пустые проблемы, как общественные, так и личные? Чур меня, чур!
— Понимаю-понимаю, — проговорил я с кислым выражением, точно умял все оставшиеся огурцы в банке. — Папа желает учинить ремонт сынку? Но я не специалист в области проктологии.
— Саша, ты меня уже достал, — признался генерал Орешко и с горя хлопнул ещё одну внушительную стопочку. — Так же невозможно работать! Каждый считает своим долгом…
— Забыл закусить, — посчитал я своим долгом напомнить о важном компоненте дружеского застолья.
Мой товарищ выматерился и, цапнув трехлитровую банку, перевернул её вверх тормашками. Мутный поток со злосчастными огурцами… Через мгновение Тузик, не чуя себя от счастья, чавкал, как свинья. А мы, пооравши друг на друга, продолжили нашу милую беседу. О проблемах великосветской семейки господина Ш.
Я ошибался, признаюсь. В своих предположениях. Все было куда проще. А быть может, и сложнее? Это как посмотреть. Хотя, как ни смотри, а дельце было швах. Для гражданина Ш.
Известно, что все руководители государства (старые и новые) вышли… из народа. А не оттуда, что подумалось. Хотя оттуда тоже. Но разговор наш не об этом. Народу нравятся отцы нации, у которых дом — полная чаша, жена-скромница и детки. Лучше несколько штук. То есть государственный человек должен быть как все. Отвечать непритязательному требованию обывателей, коих большинство. Впрочем, любовницы чиновнику тоже не возбраняются — у каждого из них должны быть мелкие грешки; как без грешков — без них никак нельзя; без грешков только папа римский, и то потому, что на ладан дышит в своем малахитовом Ватикане.
Понятно, что товарищ Ш., начиная карьеру молодым коммунистом, раскумекал сразу преимущество персонального автомобиля над общественным трамваем, где отсутствует спецсвязь, и скромных пищевых пайков для тех, кто денно и нощно думу думает о всеобщем благополучии. Взяв на вооружение лозунг времени: «Вперед! Без мыла в жопу вышестоящему руководству!» внешне ладный и хитроватый по натуре Ш. с льстивой улыбочкой и аккуратно гнутым позвоночником зашагал из кабинета в кабинет с персональными теплыми унитазами. Хозяева казенных апартаментов вовремя не разглядели маленькой душонки крупногабаритного активиста и благословили на покорение белокаменной.
Правда, перед молодостью поставили задачу: иметь жену и ребенка. В кратчайшие сроки. Известно, что не было таких задач, которых бы не выполнили коммунисты. Через неделю молодая семья (муж, жена и пятилетний сынок супруги по имени Рафаэль) уже прибыла на постоянное место жительства в столичный район Черемушки, где ударными темпами возводились кирпичные бастионы для новой партийной элиты. Тогда всем казалось, что коммунизм у нас на веки вечные. Два туалета в каждой отдельной квартире как бы подтверждали эту незыблемую истину.
К сожалению, меняется все. Даже политический строй. Тем более дети. Чужие. Рафаэль, натура впечатлительная, подрос и с максималистским энтузиазмом отправился на войну. Против отчима, диктатора семьи. Ну, не нравился мальчику хамелеон, постоянно меняющий окрас в угоду политическому моменту. До последнего времени скандалы не выходили за рамки семейного очага. Однако после небезызвестных первомайских событий Рафаэль, видимо, проникся сочувствием к демонстрантам, обработанным боевыми спецсредствами, и, обвинив во всех смертных грехах чиновника Ш., покинул родительский дом. В знак солидарности со всеми трудящимися мира. (Шутка.)
Ситуация банальная и вечная: конфликт между отцами и детьми. И все бы ничего. Да мстительный, человеколюбивый юнец упер из кабинета отчима документ с грифом «Совершенно секретно». И ещё — видеокассету. Исключительно любительскую. И вместе с этим грузом, как утопленник с пудовым камнем, канул в воду.
— Ну и что? — не проникся я ситуацией. — Вернется карбонарий.
— Э-э, нет, Саша, — цокнул генерал. — Такие сами не возвращаются, повертел пальцем у виска, — такие по идеологическим соображениям… Сам знаешь, что это такое.
Я пожал плечами — не верю во все эти потусторонние явления ума. Небось малец боится порки, да и только. Орешко обиделся — если бы дело было в этом. Все намного сложнее, Алекс, ты даже не представляешь, насколько все непросто. Я прервал причитания приятеля и потребовал подробностей, задав три вопроса: 1) что за такой совершенно секретный документ болтается в хипповой сумке юного бомбиста? 2) Что мы имеем на видеокассете? (Скорее всего, как я понимаю, не милый детскому глазу мультфильм «Белоснежка и семь гномов»!) 3) Какое отношение ко всему этому имеет ГРУ?
Мои невинные вопросы привели в беспокойство генерала безопасности. Он стал озираться по сторонам, словно вражеские лазутчики ползали близ забора. Никого не было, кроме умиротворенного огурцами Тузика, мирно дремавшего на весенней балде.[180]
Убедившись, что нас никто не подслушивает, мой друг принялся отвечать на вопросы. Первое — документ есть не что иное, как список секретных сотрудников КГБ в период расцвета этой службы. В нем содержится более двух тысяч видных общественных, политических, предпринимательских фигур новой России, которые давали подписку о добровольном сотрудничестве с органами. В списке, если выражаться высоким, современным штилем, имена многих достойных представителей сегодняшнего российского истеблишмента, мать их разэдак, клятых стукачей. То есть, если верить документу, весь этот новый, ё'… уклад сформирован в значительной степени из «номенклатуры» Пятого управления Конторы. Кстати, гомосексуально-агентурная линия красной нитью проходит через весь список. Чуть ли не каждый третий замечен в противоестественной слабости.
Второе: на видеокассете запись одной веселой вечеринки — мальчишника. Там, по утверждению господина Ш., имеется несколько нежелательных для чужого глаза сценок, показывающих высокопоставленную чиновничью и политическую братию в неожиданных позах. В рабоче-крестьянских — рачком-с! Мелкие, невинные шалости, которые, к сожалению, могут быть неверно истолкованы недобросовестными людьми.
