Дон Корлеоне согласно кивнул головой.
– Месть – это блюдо, которое надо есть остывшим, – сказал он. – Не знай я, что только мир может привести тебя домой целым и невредимым, я никогда бы не пошел на эту сделку. Меня удивляет, что Барзини все же пытался убить тебя. Может быть, кнопка была нажата еще до конференции, и он не мог остановить этого. Ты уверен, что они охотились не за доном Томасино?
– Они делали вид, что их интересует дон Томасино, – ответил Майкл. – И получалось у них это неплохо. Даже ты ничего не подозревал. Но я вышел из этого. Я видел, как Фабрицио выходит за ворота, убегает. По возвращении я, разумеется, все проверил.
– Они нашли этого пастуха? – спросил дон.
– Я нашел его, – ответил Майкл. – Год тому назад. У него небольшая пиццерия в Буффало. Новое имя, поддельные паспорт и личность. У пастуха Фабрицио дела идут прекрасно.
Дон кивнул головой.
– Значит, нет смысла больше ждать. Когда начнем?
– Я хочу подождать, пока Кей родит, – сказал Майкл. – И я хочу, чтобы Том переселился в Вегас и не был в это замешан. Думаю, через год начнем.
– Ты ко всему подготовился? – спросил дон. Говоря это, он не смотрел на Майкла.
– Ты в этом не участвуешь, – осторожно заметил Майкл. – Ты не несешь ответственности. Всю ответственность я беру на себя. Я не позволю тебе даже пользоваться правом вето. Попытайся это сделать теперь, я оставил бы семейство и отправился бы восвояси. Ты не отвечаешь.
Дон долго молчал, а потом вздохнул.
– Пусть будет так, – сказал он. – Может быть, именно поэтому я и отошел от дел, передал все тебе. Свое дело я сделал, на большее меня не хватает. Существуют обязанности, с которыми не могут справиться лучшие из людей.
В том же году Кей Адамс-Корлеоне родила второго ребенка. Роды прошли легко, и по возвращении на аллею она была принята, как королева. Конни Корлеоне подарила новорожденному очень дорогую и красивую кофточку ручной вязки.
– Это Карло разыскал ее, – сказала она Кей. – Он рыскал по всем магазинам Нью-Йорка.
Кей благодарно улыбнулась и сразу поняла, что должна передать слова Конни Майклу. Она становилась сицилийкой.
В этом же году от кровоизлияния в мозг умер Нино Валенти. Сообщение о его смерти было помещено на первых полосах газет, так как за две недели до этого на экраны вышел фильм с Нино Валенти в главной роли, и он принес ему колоссальный успех и известность. Газеты отметили, что организацией похорон занимается Джонни Фонтена, что похороны будут скромными и в них примут участие лишь близкие родственники и друзья. Один из репортажей даже утверждал, что Джонни Фонтена обвиняет себя в смерти друга, говоря, что должен был заставить Нино лечь в больницу, но автор статьи считал это самообвинение естественной реакцией свидетеля трагедии. Джонни Фонтена превратил своего друга детства в кинозвезду, а что еще можно требовать от друга?
За исключением Фредо ни один из членов семейства Корлеоне не участвовал в похоронах в Калифорнии. Здесь были Люси и Джул Сегал. Дон хотел лично приехать на похороны, но с ним случился легкий припадок, который приковал его на месяц к постели. Вместо себя он послал огромный букет цветов. В качестве официального представителя семейства на Запад был отправлен Альберт Нери.
Через два дня после похорон Нино в доме своей любовницы-кинозвезды в Голливуде был застрелен Му Грин; Альберт Нери вернулся в Нью-Йорк только спустя месяц. Он побывал на Карибских островах и вернулся загорелый, почти черный. Майкл встретил его с улыбкой и сообщил, что с этого момента Нери будет получать дополнительную зарплату в виде части доходов от игорных домов Ист-Сайда. Нери был доволен, доволен тем, что живет в мире, воздающим по заслугам человеку, выполняющему свой долг.
Майкл Корлеоне принял все необходимые меры предосторожности. В его планировании и мерах безопасности не было просчетов. Он был терпелив и собирался посвятить подготовке целый год. Но судьба распорядилась иначе.
Одним ясным воскресным утром, когда женщины были еще в церкви, дон Вито Корлеоне натянул на себя серые холщовые брюки, вылинявшую синюю рубашку и сморщенную фетровую шляпу, украшенную шелковой ленточкой. Дон сильно располнел в последнее время, и его часто можно было видеть на томатных грядках, где он работал, по его же словам, ради здоровья. Он никого не пытался этим обмануть.
Он любил копаться в своем огороде, любил смотреть на него по утрам. Это возвращало его к детству в Сицилии, которое он мог теперь вспоминать, не думая о смерти отца. Маленькими белыми цветками зацвел горох; прочные зеленые стебли чеснока служили живой изгородью. На краю огорода стояла ржавая бочка, наполненная коровьим пометом – лучшим удобрением для огорода. В этой части огорода находились изготовленные самим доном деревянные четырехугольники, перевязанные белыми нитками. По этим четырехугольникам ползли стебли томатов.
Дон торопился полить свой огород. Это должно быть сделано до того, как солнце наберет силы и превратит воду в огонь, способный сжечь листья салата, словно бумагу.
Проходя между грядками, дон искал муравьев. Муравьи – верный признак того, что в растениях завелись паразиты, и требуется дезинфекция.
Он полил огород вовремя. Солнце поднималось, грело все сильнее, и дон подумал: «Осторожней, осторожней». Но надо было поднять несколько растений и привязать их к колышкам, и он снова нагнулся. Он покончит с этим рядом и сразу пойдет домой.
Вдруг он почувствовал, что солнце опустилось где-то рядом с его головой. Воздух замелькал множеством золотых точек. По грядкам к пригнувшемуся к земле дону бежал старший сын Майкла. Мальчик казался закутанным в ослепляюще желтый плащ. Но дона не проведешь, он многое повидал на своем веку. За желтым плащом скрывается смерть, готовая броситься на дона в любую минуту, и он движением руки отогнал от себя мальчика. Он сделал это вовремя. Словно кувалдой его ударило по груди, и он почувствовал недостаток воздуха. Дон упал на землю.
Мальчик побежал звать на помощь отца. Майкл Корлеоне и еще несколько мужчин, которые стояли возле ворот аллеи, побежали к огороду и застали дона, лежащим на грядке. Они подняли дона и отнесли его в тень. Майкл стал на колени рядом с отцом и взял его за руку, а остальные мужчины бросились к телефону вызывать скорую помощь. Невероятным усилием дон заставил себя открыть глаза и еще раз взглянуть на сына. Сердечный удар сделал его обычно багрово-красное лицо почти синим. Это был смертельный удар. Дон попытался втянуть в себя огородный воздух, но желтый плащ снова застлал его глаза, и он прошептал: «Жизнь так прекрасна».
Женских слез ему не пришлось увидеть, так как умер он еще до возвращения женщин из церкви, до приезда скорой помощи и врача. Он умер, окруженный мужчинами и держась за руку сына, которого любил больше всех.
Похороны были королевскими. Пять семейств послали своих донов и капорегимес. Вечерние газеты отвели много места Джонни Фонтена, который, ослушавшись совета Майкла, приехал на похороны. Фонтена сказал журналистам, что Вито Корлеоне был его крестным и самым любимым в мире человеком, и он считает за честь отдать этому человеку последний долг.
Панихида была выдержана в духе старых обычаев. Америго Бонасера в жизни так не старался. Он погасил все долги, заботливо подготовив своего старого друга, крестного отца, к переходу в лучший мир. Все замечали, что даже смерть не способна лишить благородства лицо дона, и это наполняло сердце Америго Бонасера гордостью. Одному ему было известно, как беспощадно расправилась смерть с лицом дона.
Пришли все друзья и старые оруженосцы: Назорине с женой и детьми, прилетела из Лас-Вегаса Люси Манчини вместе с Фредо, Том Хаген с женой и детьми, доны из Сан-Франциско и Лос-Анжелеса, Бостона и Кливленда. Рокко Лампоне и Альберт Нери несли гроб вместе с Клеменца и Тессио и, разумеется, сыновьями дона. Аллея и все дома были покрыты венками.
За воротами аллеи стояли толпы журналистов и фоторепортеров, среди которых затесался маленький грузовик с киносъемочной группой ФБР. Несколько журналистов пытались прорваться на аллею, но у ворот стояли стражники, которые просили предъявить удостоверение личности и пригласительный билет. С журналистами обращались вежливо, высылали им даже напитки и закуски, но на аллею не пустили. Их попытки заговорить с выходящими с аллеи тоже успехом не увенчались.
Майкл провел большую часть дня в угловой комнате-библиотеке в обществе Кей, Тома Хагена и Фредо. Майкл принимал посетителей, заходивших к нему с соболезнованиями, он был с ними вежлив, но когда некоторые из них обращались к нему «дон Майкл» или «крестный отец», у него, как заметила Кей, недовольно сжимались губы.
Майкл сообщил всем своим, что аллея и все дома будут очень выгодно проданы строительной компании.
