Ян Флеминг - Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун

И хотя какое-то глубинное движение в виде длинных, разнонаправленных импульсов сохранялось, оно едва ли служило серьезным препятствием, скорее создавало знакомое ощущение среды. С дюжину раз он всплывал на поверхность, чтобы глотнуть очередную порцию воздуха и проверить свое местоположение. Наконец до катера осталось не более двадцати футов; он, как и задумал, приближался прямо к корме. Бонд осторожно проплыл еще немного, укрылся в тени корпуса катера, отыскал глазами свисавший с борта конец, затем слегка подался вперед, пока не достиг той точки, откуда мог слышать и видеть все, что происходит вокруг.

Лицас крепил буксирный канат. На носу чужого катера стояли четверо мужчин, их городские костюмы странным образом не соответствовали ситуации. Мужчины о чем-то переговаривались. Бонд ждал дальнейшего развития событий. Времени прошло совсем не много. Наконец, договорившись о чем-то с Лицасом, мужчины поймали конец буксирного каната и стали неуклюже тянуть его на себя. Через минуту-другую они подтянут «Альтаир» гак близко, что с легкостью смогут перепрыгнуть на него. Теперь настала очередь Бонда действовать.

Он отстегнул ласты, позволяя им уйти на дно, подплыл к концу, уцепился за него, подтянулся, ухватился рукой за планшир и бесшумно перевалился через борт. Прячась в тень надстройки, он вскрыл прикрепленные к поясу пакеты и так их оставил. Затем он достал из привязанных к голени ножен нож и посмотрел вперед.

Один из мужчин уже был на «Альтаире»; другой опасливо разглядывал зыбкое пространство, разделявшее катера, в то время как остальные двое возились с канатом. По всему было видно, что они не торопятся. Наскоро обыскав палубу, Бонд убедился, что противников было всего пятеро: четверо на носу и еще один, одетый в линялую рубашку и широкие матросские брюки, сидел в рубке, склонившись над приборкой доской и внимательно наблюдая за действиями своих сообщников. Если предположить, что на катере находятся враги, то в этот ответственный момент вряд ли кто останется внизу.

Бонд приблизился к открытой двери в рубку и притаился сразу за ней. Предстояло выяснить еще одно обстоятельство, правда, для этого нужна была известная доля везения. Рискуя обнаружить себя, он осторожно высунулся в дверной проем. Повезло. Возле сидения штурмана в полу был проделан люк, закрытый крышкой с зазенкованным посередине кольцом. Бонд подался назад и стал ждать. Всего каких-то два шага отделяли его от пятого участника операции, рука его сжимала нож.

Теперь на «Альтаире» было уже трое; четвертый, очевидно, должен был оставаться на катере. На «Альтаире» вспыхнула перебранка. Лицас, протестуя, отчаянно размахивал руками и всячески старался изобразить справедливое негодование. Вдруг Бонд уловил упоминание своего имени, затем имени девушки и наконец прозвучало слово «ustinomia» — полиция.

Нечто в этом роде Бонд предвидел. Люди, назвавшиеся полицейскими, представляли, правда, весьма неубедительно, вчерашнюю жестокую перестрелку как дело рук Бонда и его людей. Но настоящая полиция подошла бы открыто, с обычными в таких случаях прожекторами, громкоговорителями, униформой и автоматами наизготовку. Теперь все было практически ясно — и, тем не менее, стопроцентной уверенности не было. Необходимо было как-то заставить противника обнаружить свое истинное лицо, притом совершенно определенно.

Лицас продолжал скандалить, жестами приказывая пришельцам убираться и объясняя им, как было условлено, что англичанина он высадил на мысе Сунион. Один из мужчин сделал шаг вперед, ощупал карманы Лицаса и отдал какой-то приказ. Двое его сообщников кинулись к дверям салона. Обыск длился недолго. Не прошло и минуты, как оба мужчины вновь появились на палубе. Главарь задумчиво кивнул головой (в Греции этот жест означает отрицание) и отдал другой приказ, после которого те двое ринулись дальше и скрылись из поля зрения Бонда.

Воцарилась полная тишина, если не считать слабого поскрипывания, которое издавал корпус катера. Затем раздался мужской смех, до нелепости неуместный в этой накаленной атмосфере, после чего — безумный металлический стрекот автомата, разносившийся над водой сухо и без эха. Последовал громкий стон. Бонд прекрасно видел, как Лицас бросился к крыше рубки, где под сложенным брезентом была спрятана «беретта». В тот же самый момент человек, находившийся рядом с Бондом, кинулся на место штурмана и нажал кнопку на приборной доске. Тут же, где-то под палубой в чреве катера пришли в движение два мощных двигателя.

Теперь Бонд не терял времени. Он рванулся вперед и, зажав человеку рот, рукой обхватил его голову. Нож вонзился в грудь — раз, другой, третий, после каждого удара тело вздрагивало, руки тщетно пытались высвободиться из мертвого захвата. Бонд слышал еще приглушенные стоны своей жертвы, но в двух ярдах они были совершенно неразличимы. Бедняга, думал Бонд, тебе пообещали, что плавание будет прогулкой, и ты получишь сотню-другую драхм. Четвертый удар. Наконец туловище и конечности ослабели, левую руку Бонда окатило теплой кровью. Он сделал шаг в сторону и стащил неподвижное тело с сиденья.

С «Альтаира» доносились крики и выстрелы, однако Бонду было не до того. Он бросил взгляд на нос катера. Тот, что остался на катере, теперь прятался с пистолетом в руке за планширом, вероятно, пытаясь срезать Лицаса. Бонд опустился на колени, отпихнул в сторону ноги убитого, продел палец сквозь бронзовое кольцо люка и потянул его на себя. В тот же миг его оглушил шум хорошо отлаженных двигателей, в нос ударил сильный запах машинного отделения. После этого Бонд отошел к входу в рубку и там быстро, но без излишней спешки вынул из привязанных к поясу пакетов четыре гранаты «миллс». Каждая граната была покрыта толстым, в полдюйма, слоем густой смазки, которая нашлась в запасах на «Альтаире». И опять, не делая лишних движений, он быстро и ловко брал правой рукой одну за другой гранаты, указательным пальцем левой руки срывал чеку и швырял их в раскрытый люк машинного отделения. На всю эту операцию у него ушло не более семи секунд, которые, как он знал, были отпущены па то, чтобы сработал взрыватель первой гранаты.

Палубу потряс чудовищной силы взрыв, словно по ней ударили гигантским молотом, свистели летящие осколки, из люка вырвался столб огня. Мгновение спустя в четырех-пяти футах выше головы Бонда воздух рассекла револьверная пуля — выстрел неважный, но следующий мог оказаться точнее. Нисколько не заботясь о том, получится ли у него прыжок, Бонд перелез через борт катера и кое-как упал в море. Как только он погрузился в воду, ему показалось, что он услышал еще один взрыв. Он сгруппировался, выпрямился и, оттолкнувшись от борта, проплыл под водой около ста секунд. Наконец он перевернулся и вынырнул.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что если кто-то на катере и остался в живых, то он едва ли станет стоять у борта в надежде подстрелить пловца. Тарана также теперь можно было не опасаться. Середина катера была объята огненным смерчем, ярким маслянистым пламенем горел бензин. Ветер гнал огонь к носу; Бонд видел, как пламя поглотило надстройку. Что-то хлопнуло на корме, и с ревом и дымом в воздух вырвался сноп ярко-оранжевого пламени, дернулся и вихрем унесся в небо. В который раз за свою карьеру разведчика Бонд испытывал приступ вызывающих тошноту угрызений совести, сознавая величину и жестокость принесенного им урона — заколотый в штурманском кресле матрос; неизвестная, но по-видимому, страшная участь, постигшая остальных участников нападения. Он постарался отринуть от себя подобные мысли. Так было надо, внушал он себе. Этого требовал долг.

Небо над Враконисом стало прозрачнее, и хотя до восхода солнца было еще далеко, первые признаки рассвета уже появились. «Альтаир» дал три коротких победных гудка и стал медленно удаляться от горящих остатков крушения. Бонд неторопливыми гребками, спешить было теперь некуда, стал догонять катер.

— Кажется, из строя вышли оба двигателя, — сказал Лицас, — но утверждать не берусь. Топливо тоже взорвалось. Б любом случае, им и этого хватило.

Не покидая своего поста у штурвала, он кивком головы указал на то, что осталось от посланного на перехват катера. Теперь от места катастрофы их отделяло около мили, пожар был уже не такой сильный, к тому же обзору мешали рваные облака дыма, которые ветер гнал прямо на «Альтаир». Огонь погаснет лишь тогда, когда достигнет ватерлинии, и первые волны станут перехлестывать через борт.

Как только Бонд целым и невредимым поднялся на катер, все вновь пошло своим чередом. «Альтаир» должен был уйти из района стычки до того, как его смогут застать катера с Пароса и Вракониса. На то время, пока Лицас и Янки натягивали паруса, Бонд принял штурвал. Теперь, подгоняемый ветром, каик делал почти десять узлов. Решено было отклониться на юг и обойти остров Иос, чтобы уже оттуда брать курс на Враконис — маневр этот занимал лишние два часа, но зато создавал какое-нибудь алиби, что позволяло им ускользнуть от неизбежного расследования. Только теперь у них нашлось время, чтобы поделиться впечатлениями.