Но для Фомина его мнимая смерть была и очередным звеном в другой цепи — собственного плана. Зная характер Леночки Азартовой, он точно рассчитал, что пока рядом с ней будет находиться хотя бы один конкурент — проблема близости с любимой окажется весьма проблематичной: с мужьями, известно дело, расстаются как правило, неохотно; что же касается друзей — апостолов, так им вообще не гоже было знать о чудесном воскрешении ни под каким предлогом, а, тем более, в виде любовного треугольника. Командир не питал иллюзий насчет своих одноклассников. «Тим, — думал Фомин, — психопат натуральный. Замочит и глазом не моргнет, тем более, что я в покойниках и так числюсь. А Том — этот тоже еще тот фрукт: или за кореша своего заступится или, еще хуже, сам начнет клинья к Аленке подбивать».
Но сойтись с Азартовой, избегнув контакта с бывшими одноклассниками, было невозможно. Тогда Фома решил действовать издалека. Он тщательно изучил окружение одноклассницы и обратил внимание на руководителя юридической фирмы, некоего Нертова. По имеющейся информации парень был не промах: некоторое время назад он работал начальником службы безопасности в достаточно солидных фирмах, имел неплохие навыки телохранителя. Именно с помощью этого юриста, используя его «в темную», можно было попытаться устранить всех конкурентов.
Затем Фома очень удачно «вычислил» эту Олюшку, любовницу мужа Лены. У Олюшки был недостаток в виде явно куриных мозгов, за то она обладала и несомненно положительными качествами — упрямством и хваткой бультерьера. Девочка готова была идти к своей цели любым путем, пусть даже высланным трупами. А цель проста: главное, чтобы денег побольше и работать не надо.
Сначала Фома, сблизился с Олюшкой, которая здраво рассудила, что два спонсора лучше одного. Затем подкинул ей идею, как она сможет разбогатеть. Для этого ей лишь следовало жениться на муже, точнее, вдовце, Азартовой. Олюшка долго хлопала накрашенными глазками, соображая, когда же успела сгинуть ее соперница, но Фома объяснил, что сие — дело поправимое. С некоторыми трудностями и предосторожностями он организовал «выход» Олюшки на киллера и помог материально, что рассеяло последние сомнения любовницы. Естественно, хищная девица в глаза никого не видела, но добросовестно положила в указанное ей место толстую пачку денег, ссуженную Фомой и передала все свои пожелания. Как бы то ни было — заказ был принят.
В том, что убрать Азартову не удастся, главный заказчик не сомневался: он слишком хорошо изучил окружение своей избранницы, подобрал срок и способ для «убийства» именно так, чтобы нормальный телохранитель, каковым небезосновательно считал Нертова, смог предотвратить покушение.
Естественно, предотвратив первое покушение, телохранитель должен был начать активную игру. На случай, если это не удастся, Фома готов был и снять заказ, но, к счастью, это делать не пришлось — неожиданная смерть одного из друзей Юриста заставила последнего заняться делом Азартовой вплотную.
Следующий шаг был более рискованным, но тоже оправдал себя: зная, что все вот-вот завершиться, Фома потихоньку «воскрес» перед Томом и последний, как и следовало ожидать, откровенно поведал бывшему командиру обо всех проблемах. Подать идею верному оруженосцу, что выручить друга и любимую женщину можно только самостоятельно убрав нескольких ненужных свидетелей (понимай: возможных заказчиков убийства Азартовой), оказалось довольно просто. А дальше…
Дальше вышло все так, как и рассчитал Фома: все «ненужные» поубивали друг друга или сгинули по воле благоволившей к претенденту на Леночкино сердце судьбы; сама Леночка осталась одна-одинешенька и, когда перед ней в самый трагический момент ее жизни появился Вадька Фомин, ни о чьей другой жилетке, в которую бы хотелось плакать, не нашлось.
«Тоже мне, возомнили себя вершителями судеб, — думал он, — идиоты! И юрист этот такой же. Если, конечно, выживет»…
Теперь у него было все: и любимая женщина, и отсутствие конкурентов, и деньги, и, главное, абсолютно чистая биография, которую бы не смогли испортить никакие очевидцы — покойники, как известно, разговаривать не умеют…
Джип плавно затормозил у шикарного японского ресторана, где Фома предложил спутнице поужинать в честь их встречи. Лена, выходя из машины, осторожно оперлась на мужественную руку, единственную, на которую она могла положиться в этой жизни.
* * *
«Все больницы похожи друг на друга, словно близнецы — братья, — думал Алексей Нертов, глядя в белый потрескавшийся потолок старинного здания, — шаркающие шаги по коридорам; сестры, деловито снующие со шприцами: «ну-ка, попами кверху!»; дребезжащий недовольный голос какого-то больного, раздающийся из-за дверей: «Ну, почему здесь курить нельзя?»; застиранные — перестиранные пижамы; тапочки, пронумерованные белой краской; неопрятные женщины из соседнего отделения, словно тени перемещающиеся по длинным кафельным коридорам, напрочь забывшие, что с утра надо умываться и причесываться не только перед выходом на работу; вечные помидорно-апельсиновые передачки на тумбочках, грязные «судна» и «утки» по соседству; вывезенная из палаты кровать с покойником, ожидающая санитаров морга рядышком с раскладушкой, на которой стонет доставленный вчера по «скорой» и пока еще живой бедолага»… Даже более-менее прилично выглядевшая по сравнению с остальными реанимация не вызывала положительных эмоций… «Бежать. Бежать отсюда поскорее»…
Но последним мыслям юриста, по крайней мере, в ближайшее время, сбыться было не суждено: врачи категорически заявили, что после «Тако-ой!» операции необходимо лечиться только в стационарных условиях. Правда друзья — сыщики клятвенно пообещали организовать перевод в какую-нибудь клинику «поприличнее», но едва отошедшему от наркоза Нертову, честно говоря, было не до переводов — все, кроме начавшей накатывать боли, казалось нереальным.
Сегодня он уже чувствовал себя лучше, был переведен из реанимации в общую палату, отличавшуюся, впрочем, от других «общих» плотностью населения — не двадцать, а всего две кровати, одна из которых, к тому же, пустовала, ожидая своего часа.
Александрыч и Арчи, вздумавшие навестить раненного, ввалились практически одновременно, шумно и неожиданно для медсестры, не успевшей закрыть от непрошенных посетителей грудью дверь. Впрочем, мельком взглянув на широкие спины и короткие прически сыщиков, медсестра предусмотрительно решила сберечь грудь для последующего получения конфет от каких-нибудь других посетителей.
— Ну, как тебе, наш подарок? — Буквально с порога забасил Александрыч, одновременно роняя подвернувшийся под ноги стул и протискиваясь к тумбочке, чтобы водрузить туда объемистый пакет с пресловутыми апельсино-помидорами, которые Нертов терпеть не мог. — Ну, герой, говори, как тебе наш подарок?
— Спасибо, — улыбнулся Алексей, покосившись на лежащий неподалеку пейджер, — только он все равно не работает. Ну, по крайней мере, мне никто сообщений не шлет. Вы же знаете…
По тому, как Арчи взглянул на вмиг стушевавшегося Александрыча, раненый понял, что вина старого сыщика безгранична. Очевидно, именно ему было наказано время от времени желать выздоровления другу по мобильной связи. В глубине души, правда, Алексей надеялся получить хотя бы короткую весточку от Ани. Ради нее, честно говоря, и была придумана вся затея с пейджером: от девушки скрыли, что Нертов ранен, на разговоры по трубе не понадеялись (не известно еще было, когда и, главное, как закончится операция). Потому, коротко посовещавшись, решили сказать Ане, что Алексею пришлось срочно уехать в командировку, где кроме пейджинговой, другая связь отсутствует, во всяком случае, в одну сторону, на вызов. Может, затея была и дурацкая, но сыщики рассудили, что техника и женщина, как гений и злодейство — вещи несовместные (значит, подвоха не заподозрит), а потому перед самой поездкой в больницу наведались на Загородный проспект и под весьма недовольным взглядом старого чекиста торжественно вручили его внучке пейджер, попутно объяснив, какие нужно нажимать кнопки и передав записку с номером пейджера Юриста.
Средство связи Аня взяла, но про себя решила: как только Алексей объявится живьем — она все ему выскажет о мужских мозгах — не можешь или не хочешь некоторое время встречаться — так и скажи. И нечего подсылать тут всяких… Коллег…
А «коллеги», меж тем, закрыв поплотнее двери, извлекли из принесенного пакета хрустальную бутылку «Ахтамара»: «Начнем лечиться». Затем, не смотря на робкие протесты Нертова, из недр того же пакета были извлечены три одноразовых стакана и апельсин, живо распавшийся на дольки в ловких руках руководителя сыскного агентства. «Ну, будь здоров»! Юристу все же удалось убедить гостей не лечить его с помощью коньяка. Впрочем, сыщиков это не смутило. Александрыч, пробасив, мол «и правильно, нам больше достанется», убрал один из стаканчиков назад в пакет…
