— Чушь собачья! — воскликнул Найт, внезапно теряя терпение. — Это самые обыкновенные убийцы. Они преследовали меня по всему земному шару, черт побери. Быть может, отбросим притворство? Я устал и не хочу выслушивать бред. Отвезите нас на судно или прикончите прямо здесь.
Последовала новая долгая пауза. Лицо Девлина напряглось, хотя Томас и не мог сказать, в решительности или в смятении. Ему потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что сенатор смотрит поверх него на океан, пристально вглядываясь.
Когда Девлин наконец медленно заговорил, его голос был проникнут недоумением и тревогой.
— Почему вода красная?
Обернувшись, Томас убедился в том, что сенатор прав. Море, которое вчера вечером было мутным, а сегодня на рассвете выглядело каким-то странным, теперь, когда солнце полностью взошло, определенно было красным, ярко-ало-го цвета, розоватым у самого берега и темнеющим до бурой ржавчины старой крови на глубине.
Паркс вскочил на ноги и, задыхаясь от предчувствия, произнес:
— Сейчас они полезут на берег.
— Кто?.. — спросил Девлин.
Хейес снова шагнул и что-то шепнул ему на ухо, нетерпеливо постукивая по часам, но сенатор опять отмахнулся от него.
— Рыбы, — сказал Томас, внимательно наблюдая за Девлином. — Те самые, которых искал мой брат. Рыбы с ногами, как те ископаемые останки, обнаруженные на Аляске. Недостающее звено.
Девлин изумленно уставился на него.
— Эд его нашел?
— Вам это известно! — выкрикнул Паркс. — Вот почему вы и ваши ультраконсервативные дружки убили его и собираетесь прикончить нас!
Но сенатор совершенно растерялся. Он обводил взглядом людей, стоявших перед ним, время от времени оглядываясь на красную воду, набегавшую на песок.
— Сэр, полагаю, эту проблему следует оставить бойцам контртеррористической службы, — вмешался Хейес. — Нам нужно возвращаться.
— Нет, — решительно заявил Девлин. — Тут что-то не так.
Томас всмотрелся в задумчивое, встревоженное лицо грузного старика, и вдруг его озарило откровение. Он перевел взгляд на Хейеса и понял все. Недостающие элементы мозаики встали на свои места, изменяя общую картину еще один, теперь уже последний раз.
— А это ведь вы с самого начала дергали все ниточки, правда? — спросил Томас этого человека. — Непоколебимый республиканец, стремящийся быть святее самого Папы. Кажется, вы так о нем отзывались, сенатор?
Девлин, неуверенный, ожидающий услышать ответ, медленно обернулся к своему личному секретарю.
— Сэр, право, нам нужно уходить, — сказал тот, не обращая внимания на Найта.
— Почему? — с вызовом и искренним любопытством, хотя и приправленными страхом, спросил Томас. — Что сейчас должно произойти?
Напряжение было разорвано неожиданным сигналом зуммера. Летчик гидросамолета достал допотопную на вид рацию и что-то сказал в микрофон. Ответный голос прозвучал раскатисто и хрипло, но Найт не смог разобрать слов.
— Повторите еще раз, — попросил летчик.
Голос загудел снова, и у пилота вытянулось лицо.
— Когда?.. Это же какая-то чертовщина. Его никак нельзя остановить?
Опять ответ, перемежаемый треском атмосферного электричества, настойчивый, даже пронзительный.
— Подождите, — сказал летчик, опустил рацию и повернулся к сенатору. — Сэр, прошу прощения, но я получил сообщение о том, что ЦРУ собирается нанести удар по точке, где мы сейчас находимся. В воздухе самолет, вооруженный ракетами. Цель — наши координаты.
— Передайте, пусть вернут машину обратно, — распорядился Девлин, голос которого прозвучал властно, к нему частично вернулась былая уверенность.
— Невозможно, сэр, — доложил летчик. — Это беспилотный самолет. Он запрограммирован нанести удар по этому месту, после чего система управления была выведена из строя, так что отозвать его назад нельзя.
— Сколько их всего? — вмешался Хейес.
— Было четыре, — сказал пилот. — Они должны были совершить разведывательный полет, но их перепрограммировали и направили сюда. Один был уничтожен на земле, еще два сбил Ф-18 с авианосца, но первый успел улететь слишком далеко. Его уже не остановить.
— Дайте!.. Я сам с ними поговорю, — потребовал Хейес, протягивая руку.
Взяв рацию, он размахнулся и зашвырнул ее подальше в алую воду.
— Это еще что за чертовщина?.. — воскликнул летчик.
Мельком взглянув на телефон у себя на запястье, Хейес нажал кнопку, а затем, пока все завороженно смотрели на него, выхватил из кобуры под курткой пистолет. Он дважды выстрелил летчику в грудь, и тот рухнул как подкошенный.
— Род? — выдохнул Девлин, в ужасе уставившись на своего личного помощника.
Томас шагнул вперед, но Война и женщина уже пришли в движение, вскидывая оружие. Двое бойцов сил специального назначения застыли в растерянности.
— Сэр?.. — спросил командир, переводя взгляд с Девлина на Войну.
— Выполняй мои приказания, — рявкнул тот, приближаясь к ним с пистолетом-пулеметом в руках. — Чума! Сюда!
«Чума?» — подумал Томас.
— Что это? — наконец обрел голос Девлин, все еще не в силах оторвать взгляд от Хейеса. — Что ты натворил?
— Не ваше дело, сэр, — ответил Хейес. — Просто делайте, как вам скажут, и вы останетесь в живых.
— Род, что ты делаешь? — продолжал Девлин. — Он был прав? — Сенатор кивнул в сторону Томаса. — Все это из-за какой-то рыбы?
Какое-то мгновение Хейес стоял, устремив взор на океан, затем заговорил тихо и печально:
— Вера слаба. Ее нужно оберегать.
— От правды? — спросил Девлин.
Куми посмотрела на Томаса, и тот понял, что она, как и он сам, чувствует себя лишней, забытой.
— Это только сбило бы людей с толку, — продолжал Хейес. — В смятении были бы потеряны миллионы душ.
— Но убивать во имя праведного дела? — изумленно произнес Девлин. — Неужели ты находишь это допустимым?
— Иногда цель оправдывает…
— Ты сошел с ума? — не дал ему договорить сенатор. — Все эти заговоры и кровопролитие только из-за того, есть ли ноги у рыбки с именем Иисуса, наклеенной на бампер? Это же безумие. Кощунство!
— Оно в том, что ученым верят больше, чем слову Господа! — воскликнул Хейес, быстро теряя самообладание, — «В начале сотворил Бог небо и землю, — начал громко читать он нараспев, словно пророк. — И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И увидел Бог, что это хорошо. И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле. И был вечер, и было утро: день пятый».[35]
Наступила тишина. Широко раскрытые глаза Войны горели огнем. Чума криво усмехалась. Паркс разинул рот, выражая бесконечное презрение. Все остальные застыли в растерянности, сраженные убежденностью Хейеса.
— Вот как было и будет всегда, — заключил помощник сенатора. — Никаких споров, анализа, критики, исторического контекста, кроме как в отношении личностей, проклятых Богом. Слово Господа является истиной, и тут не может быть никаких сомнений.
Он усмехнулся, упиваясь молчаливым шоком своих слушателей, и мыском лакированного ботинка вывел на песке две пересекающиеся волны символа «ихтис». Все смотрели на него.
— Я Срывающий Печати, — объявил Хейес. — Это единственная рыба, о которой нужно говорить.
— Нет, — начал Девлин, и от его былой растерянности не осталось и следа.
Теперь ситуация была ему ясна. Он определился с тем, какую сторону принять.
— Итак, я смогу тебе кое-чем помочь, но все это должно стать достоянием гласности. Брось оружие, Род. Это конец.
Наступило решающее мгновение.
— Хорошо, — сказал Хейес и небрежно, едва уловимо кивнул Войне.
Тот нажал на курок пистолета-пулемета. Оружие дважды кашлянуло, и сенатор упал на песок, зажимая грудь.
Последовала проникнутая ужасом пауза. Куми в отчаянии вскинула руки к лицу.
Увидев ее жест, Хейес покачал головой и заявил:
— Иногда даже истинно верующие ошибаются в выборе.
Однако его никто не слушал, потому что темнокожий солдат вскинул свой автомат и навел его Войне в лицо.
— Сэр! — завопил он. — Бросьте оружие, или я стреляю!
Война, чей дымящийся пистолет-пулемет все еще был направлен на упавшего сенатора, заколебался.
— Эдвардс, я твой командир.
— Нет, сэр, я вам не верю, — пробормотал солдат. — Никакая это не контртеррористическая операция. По-моему, нас обманули, сэр.
— Вы должны выполнять приказы, Эдвардс, а не оспаривать их, — вмешался Хейес.
— А вы, сэр, насколько мне известно, не являетесь моим командиром, — продолжал Эдвардс, по-прежнему целясь в Войну, стиснув автомат так, что вздулись мышцы на руках, а на лице выступил пот. — Вы человек гражданский и не вправе отдавать приказы.
