Спокойный голос брата действовал на Егора самым подавляющим образом. А информация, которую он преподнес, просто раздавила. Греков-старший слушал Вадима и тупо смотрел на тетрадь, лежащую перед ним. И тихо было в голове, пусто, и хотелось закричать, завыть, только б порвать эту тишину, заполнить пустоту.
Ах, как не хотелось верить, как не хотелось знать…
— У Лики частые головные боли — последствие травмы. Она очень ранима и застенчива. Доктор посоветовал мне сменить психолога, и устроить девушке круиз — смену декораций. Можешь, не беспокоится за свою старшую дочь — она ни в чем не будет нуждаться, и болеть тоже не будет. В тетради дарственная на квартиру твоим детям в равных долях: Маше и Ярославу. Как они решат, так и будет: захотят выгнать вас — выгонят, нет — оставят. Я хотел наказать тебя и Иру, но понял, что вы уже наказаны. Друг другом. Лика помогла мне это понять. Спасла ли она тебя — вопрос, но ты должен знать, что, не зная, кто ты ей, зная, что ей Маша, она всеми силами пыталась вас спасти, помочь вам. Там же, в тетради деньги, что ты перечислял ей. Попытайся теперь прожить на них сам, может, тогда поймешь, насколько ты был щедр к родной дочери. А о младших не беспокойся, им будут перечислять ежемесячно дивиденды, конечно не 25 процентов, а десять на двоих. Деньги ты свои получишь, с вычетом комиссионных сборов процентов. Стоимости квартиры. Через год, если они тебе понадобятся. Вот, в общем и все. Я закажу тебе горячее, останься, покушай, а мы с Костей, пожалуй, пойдем. — поднялся. — Прощай брат. Передавай горячий привет моей бывшей возлюбленной, своей жене Ирочке Шеховой.
Егор даже не понял, как ушел Вадим и Костя. Он сидел и смотрел в одну точку: в ней транслировали его жизнь, все что сделал или не успел, все что хотел, к чему шел когда проторенной дорогой, когда по головам. Там были его любимые преданные и проданные в угоду пустоте, что осталась от его жизни, никчемной, проведенной в бессмысленном беге по кругу.
Ничего у него не осталось, никого.
Так ведь, и не было…
— Ты как? — спросил Костя.
— Нормально. Грустно только.
Уваров с пониманием покосился на Грекова.
— Что будет дальше?
— Не знаю — слукавил тот.
— А что делать думаешь?
— Отдыхать. С Ликой. Гулять по городу, болтать, веселиться. Жить, — открыл дверцу машины и сел.
— Все? — спросил Костя, заглядывая в салон.
— Все, — заверил Вадим.
— А что будет с Иркой Шеховой?
— Чтобы ты на месте Егора сделал?
Уваров подумал и захлопнул дверцу порше.
`Закончилась история. Да и осень закончилась' — посмотрел в небо: `Снег'.
Над городом зависла туча и сыпала первый снег на голову прохожих, на крыши и купала, на мостовые и газоны, укрывая грязь, слякоть, заменяя серые краски унылой осени белой пастелью зимы.
Егор бродил по улицам, не замечая кружения снежинок. Он, думая о прошлом, силился понять, как будет жить в настоящем, и уже не мечтал о будущем. Греков не мог поверить брату, и понимал, что тот не лгал.
Сел на лавку в сквере, прочел Верин дневник и долго в отупении смотрел на снег, ложащийся ему под ноги, и видел себя, Олюшку, малышку Ларику. Машу и Ярослава. Веру, ад в котором он был вынужден жить, жил и терпел… Зачем?
Вся его жизнь, вся паутина вольной и невольной лжи, придуманных стремлений.
Ради чего он исковеркал свою жизнь? Жизнь дочери и той, что действительно была его женой?
Егор лениво набрал номер, и глухо, но устрашающе спокойно сказал:
— Если я вернусь, и ты еще будешь дома, пеняй на себя.
— Ты пьян?
— Я пьян от счастья, что еще осталось мне — я могу вернуть все зло, что ты натворила. С удовольствием отправлю тебя в ад, Ирочка. Молись…
Грекова все поняла и осела на пол, понимая, что ей конец, и на этот раз ее ничто не спасет.
В руке противно ныла трубка и не давала собраться с мыслями, найти выход, единственно правильное решение.
А может, его и не было?
Срок, отмерянный ей покойницей, вышел, и она вернулась за своим именем. А заодно и за жизнью, что сестра так бездарно потратила.
А говорят, нельзя умереть дважды…
Они улетали в воскресенье. У дверей таможни Вадим передал Светлане конверт:
— Здесь документы на квартиру, загранпаспорт и визитка. Позвони по телефону и тебе помогут приехать к нам. А мы встретим, да жена? — крепче обнял Лику.
— Да. Я буду ждать, Светочка.
— Ну, вас, ребята, — еле сдержала слезы женщина.
— Свет, только не плач, — сморщилась Лика, всхлипнула.
— Не буду. И ты не вздумай!
— Костя присмотри, пожалуйста, за Светочкой, — взмолилась Грекова.
Уваров хитро покосился на ее подружку и, хохотнув, кивнул:
— Легко!
— Не увлекайся, — с пониманием усмехнулся Вадим, и подал ему ладонь. — До встречи?
— Через сколько лет?
— Риторический вопрос?
— Ага, — хохотнул опять.
— Не забывай нас.
— Вас забудешь, Вадим Аркадьевич, как же!
Лика всхлипнула и приготовилась зареветь. Света закусила губу, чтоб сдержаться и не последовать примеру подруги.
— Так, все! Нам пора! — заметив готовность жены к приступу слезотечения, заявил Вадим. И надев на уши любимой наушники, включил плеер, и спешно увлек ее в сторону от провожающих.
Уваров засмеялся ему в спину:
— Уже не опоздаешь, Грек!
Эпилог
Год спустя
Вадим ехал не спеша, осторожничал. Вез жену с рыбного рынка и проклинал дождик, из-за которого шоссе было мокрым, а дорога опасной. Ему приходилось не ехать, а тащится как черепахе и быть максимально собранным и внимательным, но он постоянно отвлекался на Лику, которая то вздыхала, то фыркала, то крутится как юла, то ли собираясь выпрыгнуть, то ли перелезть на заднее сиденье. Греков нервничал, поглядывая на жену, но возмутиться ее неспокойному поведению не мог, как в принципе слова поперек сказать. Вот уж девять месяцев как.
— Мя-я-у! — вдруг выдала Лика. Вадим вздрогнул.
— Малыш, мы купили рыбы, как ты и хотела. Потерпи, скоро будем дома…
— Мя-а-ау-у!! — с надсадой протянула повторно.
Мужчина озадаченно покосился на жену: решила подурачиться? Самое время.
— Гав, — выдал лениво.
— А-а-а…а!
— А это что было? — выгнул бровь.
Лика тяжело вздохнула, и заметила, между прочим:
— Это была схватка.
Вадим чуть не потерял управление. И не выскажешь женщине: зачем тебя понесло на этот чертов рынок за пять минут до родов?! Не закричишь, вымещая страх, что жена родит прямо сейчас, здесь на безлюдном шоссе в десяти километрах от города!
— Че-е-о-орт! — только и выдохнул Вадим, чуть прибавив скорость.
— Ты тоже рожаешь, да? — улыбнулась Лика.
— А-а-а!! — взывал мужчина бодрее, понимая, что начинает медленно, но верно впадать панику. Схватил сотовый, начал набирать номер семейного врача.
— Давно схватки начались? — переспросил у жены, повторяя вопрос доктора.
— Ага, — кивнула та с милейшей улыбкой. — С утра.
— Черт!! — рявкнул мужчина.
— Was ist?! — удивился врач. И пока Вадим, бледнея и покрываясь испариной, объяснял ему, что к чему, и получал инструкции что делать и куда ехать, Лика развернулась и попыталась что-то взять с заднего сиденья.
— Черт, Лика! Куда ты?!… Что?! Сядь! Пожалуйста! Да что тебе там?!
— Не поминай черта, — спокойно попеняла ему жена, и села на место с огромным красным яблоком в руке. — Малыш обидится. И вообще, нехорошо о нечисти во время родов. О Боге говорить надо, или спеть что-нибудь красивое, тягучее.
— Псалмы подойдут?!
— Не кричи, любимый, не нервничай. Все будет хорошо. Вот увидишь, мы быстро управимся…
— Е-е-о-о!…
— Перестань выражаться, — захрустела яблоком, прожевала и замерла. — Знаешь, как мы сына назовем?
— Э-э-э…Нет! — да какая разница?! Быстрей бы до больницы добраться!
— Угадай.
О, Боже! — крепче вцепился в руль Греков:
— Хьюго, — бросил первое попавшееся на ум имя.
— Нет, Геракл! — жевала яблоко Лика, с довольным видом поглядывая на вытянувшееся лицо мужа:
— Хорошо, что не Гаврюша, — смиренно кивнул тот через пару минут. — А почему Геракл?
— Догода-а-а-а-а-ся! — провыла Лика, застыв на минуту с поднесенным ко рту яблоком в руке.
— А-а! Схватка, да?!.. Черт! А-а! Ты потерпи, малыш, чуть-чуть, ну, милая…
— Обжорка потому что! Есть постоянно просит, — опять захрустела яблоком женщина. Вадим закатил глаза: Помогите все святые скорей попасть в больницу! Акушеров, врачей! Быстрей!!
Их встречали. Мужчина — врач и женщина медсестра помогли Лике выбраться из машины, оттирая суетливого папашу. Но Вадиму было необходимо не только видеть жену, а еще и держать ее за руку, за плечо, платье, чтоб убедиться, что она жива и не умирает. И быстрей доставить ее в палату для рожениц и…
