Фёуке что-то пробормотал, но его голос утонул в новом грохоте, еще более громком.
— Что за… — прошептал Харри.
За окном за спиной Фёуке показалось облачко дыма, будто из комиксов. Оно поднималось со стороны крепости Акерсхус. Праздничный салют. Так это был праздничный салют! По толпе прокатилось: «Ур-ра-а-а!» Он потянул носом. Порохом в комнате не пахнет. Так, значит, Фёуке не стрелял. Еще не стрелял. Харри вцепился в рукоятку револьвера и поглядел на морщинистое лицо, мертвыми глазами смотревшее на него поверх мушки. Сейчас речь шла не только о жизни Харри и этого старика. Харри знал, что нужно делать.
— Я только что с Вибесгате, я читал твой дневник, — сказал Харри. — Гюдбранн Юхансен. Или сейчас передо мной Даниель?
Харри стиснул зубы и начал нажимать на курок.
Старик снова что-то пробормотал.
— Что? Я не слышу?
— Passwort, — сказал старик. Его голос был сиплым, Харри даже не узнал его, когда услышал.
— Не надо, — проговорил Харри. — Не вынуждай меня.
Капля пота, сбежав по лбу и переносице, в нерешительности повисла на самом кончике носа Харри. Он перехватил револьвер поудобнее.
— Passwort, — повторил старик.
Харри видел его палец на курке. Сердце застыло от страха.
— Не надо, — сказал Харри. — Еще не поздно.
Но он знал, что это неправда. Уже поздно. Старик уже по ту сторону. По ту сторону рассудка, этого мира, этой жизни.
— Passwort.
Скоро мир исчезнет для них обоих, и в эти последние секунды время снова пошло медленно, как в новогоднюю ночь перед…
— Олег, — сказал Харри.
Дуло винтовки все это время было направлено на него. На улице послышался гудок машины. Лицо старика дернулось.
— Пароль: «Олег», — повторил Харри.
Палец на курке замер.
Старик открыл рот, собираясь что-то сказать.
Харри задержал дыхание.
— Олег, — проговорил старик. Его голос прозвучал как шелест ветра.
Харри не смог бы этого объяснить, но он понял: в ту же секунду старик умер. И в следующее мгновение на Харри из-за морщин глянуло лицо ребенка. Дуло винтовки больше не было нацелено на Харри. Он опустил револьвер. Потом осторожно протянул руку и положил ее старику на плечо.
— Ты обещаешь? — еле слышно спросил старик. — Что им не…
— Обещаю, — сказал Харри. — Я лично позабочусь о том, чтобы имена не оглашали. Олег и Ракель не пострадают.
Старик смотрел на Харри. Винтовка со стуком упала на пол; старик тихо осел рядом.
Харри вынул из винтовки магазин и положил оружие на диван. Потом набрал номер дежурного администратора и попросил Бетти вызвать «скорую помощь». Затем позвонил Халворсену и сказал, что опасность миновала. После этого он положил старика на диван и сел в кресло.
— Я все-таки до него добрался, — прошептал старик. — Он долго прятался. В траншее.
— Добрался? До кого? — Харри жадно затянулся сигаретой.
— До Даниеля. В конце я его одолел. Хелена была права. Я всегда был сильнее.
Харри затушил сигарету и посмотрел в окно.
— Я умираю, — прошептал старик.
— Я знаю, — ответил Харри.
— Он стоит у меня на груди. Видишь?
— Кто?
— Хорек.
Но Харри не видел никакого хорька. Он видел одинокое белое облачко на беззаботном чистом небе, солнце, норвежские флаги на крыше каждого дома и пролетающую мимо маленькую серую птичку.
Часть десятая
И воскреснут
Эпизод 116
Уллеволская больница, 19 мая 2000 года
Бьярне Мёллер нашел Харри в приемной онкологического отделения.
Начальник сел рядом с Харри и подмигнул маленькой девочке, которая тут же нахмурилась и отвернулась.
— Мне сказали, что все уже кончено, — произнес Мёллер.
Харри кивнул:
— Еще ночью. В четыре часа. Ракель все это время была здесь. А Олег и сейчас здесь. А вы зачем пришли?
— Так, хотел с тобой кое о чем поговорить.
— Курить хочется, — сказал Харри. — Пойдемте на улицу.
Они нашли скамейку под деревом. По небу бежали легкие облака. День обещал быть жарким.
— Так, значит, Ракель ничего об этом не знает? — спросил Мёллер.
— Ничего.
— Получается, что все известно только мне, Мейрику, начальнику полиции, министру юстиции и главе правительства. Ну и, конечно, тебе.
— Шеф, вы лучше меня знаете, что кому известно.
— Да. Конечно. Просто мысли вслух.
— Так что вы хотели мне сказать?
— Знаешь, Харри, порой мне хочется работать где-нибудь в другом месте. Подальше от политики и организованной преступности. Например, в Бергене. Но иногда — в такие дни, как этот, — когда смотришь в окно в спальне и видишь фьорд, острова и заливы, и слышишь, как поют птицы, и… понимаешь? И тогда вдруг понимаешь, что не можешь променять это ни на что. — Мёллер посмотрел на божью коровку, ползущую по штанине его брюк. — Я хочу сказать, Харри, что лучше пусть все будет, как оно есть.
— Что значит «все»?
— Ты знаешь, за последние двадцать лет на каждого американского президента было совершено не менее десяти покушений. И ни одна поимка преступника не получила освещения в прессе. Харри, если все узнают, что на главу государства готовилось покушение, от этого не выиграет никто. Особенно с учетом того, что это покушение в теории могло удаться.
— В теории, шеф?
— Это не мои слова. Суть в том, что все это надо запереть в сейф. На замок. Чтобы не нарушать секретности. И не демонстрировать бреши в нашей системе безопасности. Это тоже не я придумал. Покушения почти так же заразны, как…
— Я понимаю. — Харри выпустил дым через ноздри. — Но главное, секретности хотят те, что за все это непосредственно отвечают. Те, что должны были вовремя бить тревогу. Верно?
— Н-да, — сказал Мёллер. — А иногда мне кажется, что Берген — это очень хороший вариант.
Некоторое время оба сидели молча. Мимо них с важным видом прошествовала какая-то птица, помахала хвостом, поискала что-то в траве и настороженно посмотрела вокруг.
— Трясогузка, — сказал Харри. — Motacilla alba. Очень осторожная птаха.
— Что?
— «Справочник юного орнитолога». А что нам делать с теми убийствами, которые совершил Гюдбранн Юхансен?
— Ну, ведь мы же уже раскрыли эти убийства?
— Что вы имеете в виду?
Мёллер начал ерзать:
— Если мы сейчас станем во всем этом рыться и бередить старые раны, то в конце концов кто-нибудь любопытный докопается до всего остального. Ведь мы же уже закрыли эти дела.
— Закрыли. Дело Эвена Юля. И Сверре Ульсена. А как быть с Халлгримом Дале?
— Об этом можешь не беспокоиться. Ведь Дале был…
— Всего лишь старым алкоголиком, на которого всем было наплевать?
— Харри, умоляю, не надо раздувать проблем на пустом месте. Ты же знаешь, я этого не люблю.
Харри загасил сигарету о подлокотник скамейки и положил окурок обратно в пачку.
— Шеф, мне пора. Я должен быть там.
— Значит, можно считать, что мы с тобой договорились?
Харри только улыбнулся:
— Кстати, мне тут говорили, кому перейдет моя должность в СБП. Это правда?
— Да, разумеется, — ответил Мёллер. — Том Волер уже подал заявление. Мейрик хочет создать целую группу по борьбе с неонацизмом. Так что твоя должность может превратиться в настоящий карьерный трамплин. Но я все равно порекомендую Волера. Ты, думаю, будешь только рад, если он уберется из отдела убийств? У нас появится новая инспекторская вакансия.
— В награду за мое молчание?
— Харри! Ну почему ты так все выворачиваешь? Нет, просто ты нужнее всего в отделе убийств. И ты еще раз это доказал. Думаю, мы можем рассчитывать на тебя?
— Знаете, каким делом мне хотелось бы заняться?
Мёллер пожал плечами:
— Харри, убийство Эллен раскрыто.
— Не совсем. Кое-что нам по-прежнему неизвестно. В частности: куда подевались двести тысяч крон, полученных при покупке оружия? Может, посредников было несколько?
Мёллер кивнул.
— Хорошо. Даю вам с Халворсеном на все два месяца. Если за это время вы ничего не найдете, дело закрывается.
— Весьма справедливо.
Мёллер уже собирался уходить, когда вдруг спросил:
— Да, и еще. Харри, как ты угадал, что пароль: «Олег»?
— Ну… Эллен всегда говорила, что первая мысль, которая приходит ей в голову, всегда самая правильная.
— Неплохо, — кивнул Мёллер. — И первое, что пришло тебе в голову, было имя его внука?
— Нет.
— Нет?
— Я же не Эллен. Мне нужно было подумать получше.
Мёллер пристально посмотрел на него:
— Смеешься?
Харри улыбнулся. Потом кивнул на трясогузку:
— Я читал в энциклопедии, что до сих пор неизвестно, почему трясогузка трясет хвостом даже стоя на месте. Это тайна. Единственное, что можно сказать наверняка, это то, что она не может им не трясти…
