что это значит.
Это было непостижимо.
Он догадался, сделал вывод из нашего приезда, успокаивала себя она. Да, он предположил, что Брюссен стал действовать открыто после смерти Ферри.
Людивина понимала, что у нее сдают нервы. Она раздула целую историю из сущего пустяка. Малейший взгляд казался ей подозрительным. Даже Априкан накануне показался ей странным. А уж Микелис и подавно!
Теперь, когда Сеньон умолк, в голову лезли еще более страшные картины. Ей чудилось, что коллега мертв и лежит в луже крови, а на площадке между их спальнями маячит чья-то тень.
Людивина ничего не могла рассмотреть. Дверь была приоткрыта именно так, как она ее оставила накануне, ложась в кровать. За порогом все тонуло в темноте.
Там нет никого! Что на тебя нашло?
Ей нужно было взять себя в руки. У нее уже начиналась паническая атака.
Прямоугольник темноты за дверью наводил ужас.
Фигура с ножом в руке. С кончика лезвия, обращенного к земле, еще стекают капли.
Она представляла себе разные кошмары, не в силах укротить воображение.
Надо разбудить Сеньона, поговорить с ним, он поймет.
Людивина встала и, чувствуя, как холод кусает за ляжки, подумала, не надеть ли джинсы поверх трусов. Она натянула пониже джемпер, который не стала снимать на ночь. Людивина не знала, что делать, сознание было парализовано усталостью и страхом.
Я дошла до точки…
Она всматривалась в черный прямоугольник перед собой.
Людивина торопливо оделась, не отрывая взгляда от порога. Отодвинула занавеску, чтобы впустить немного света от прожекторов, теперь стала видна площадка между двумя комнатами.
Там никого не было.
Ни капли крови на полу.
Конечно, ничего нет! А ты чего ждала?
Еще не успокоившись, Людивина подошла к комнате коллеги и увидела его массивную фигуру: он спал у стены, свернувшись, как ребенок.
Она почувствовала угрызения совести. Как можно испортить человеку ночь только потому, что у нее самой бессонница?
Тогда она вспомнила про часового, который караулил въезд в поселок. Он сидел в гостиной пустующей квартиры в соседнем доме. Вот кто будет рад компании, а не телевизору, выдающему дурацкие ночные передачи. Идти недалеко, всего-то один переход. Людивине жутко не нравились эти красные коридоры. Они напоминали какие-то бесконечные лабиринты из фильмов Стэнли Кубрика: казалось, что они вот-вот сожмутся и раздавят тех, кто внутри.
Ну же, решительней!
Она надела обувь и, стараясь не шуметь, взялась за ручку двери и потянула ее вниз.
Дверь не открывалась! Людивина повторила попытку три раза, прежде чем поняла, что они с Сеньоном заперты.
Это была не просто защелка с язычком – чтобы открыть замок, требовался ключ. А ключа нигде не было.
Девушка начала было проклинать Сеньона за то, что он запер дверь и спрятал ключ, а не оставил его в замке… Но вдруг она медленно выпрямилась и отступила назад.
Сердце бешено забилось.
То, что она прокручивала недавно во сне, все еще живо присутствовало в сознании, плавало на поверхности.
Все факты. Все выводы.
И вдруг ей пришла в голову новая мысль.
Ужасающая. Шокирующая.
Невообразимая.
Но благодаря ей все кусочки пазла складывались идеально, без единого зазора.
Ноги стали ватными.
Дитер Ферри и Маркус Локар изначально придерживались диаметрально противоположных взглядов.
На то, как следует действовать.
Ферри был слишком умерен. Все носился со своими «идеальными детьми», опекал их.
Мор был пробным вариантом, созданным по его задумке.
А Маркус Локар ушел, потому что мыслил гораздо масштабней.
И Герт Брюссен ехал сюда не для того, чтобы убить его, а чтобы присягнуть ему на верность. То, что Брюссен едва наметил на своем сайте «Зерна внутри нас», Локар осуществил в реальности тридцать с лишним лет назад.
Водитель сказал им, что раньше это был город-призрак и что цинковый рудник вновь открыли в начале девяностых. Зачем открывать шахту, которая признана нерентабельной? Это дело рук Локара! Он восстановил производство, пусть с небольшой нормой прибыли, но дающей возможность поддержать сообщество. Он наверняка пустил слух по всем тюрьмам. С незапамятных времен, задолго до появления интернета, существовали сети разных маргинальных групп, передававших информацию в условиях строжайшей секретности – по почте, через объявления или из уст в уста. Локар терпеливо задействовал все возможные стратегии, чтобы собрать людей, завербовать их и заселить этот клочок земли, покинутый всеми нормальными душами.
Население Валь-Сегонда составляли одни извращенцы, насильники, педофилы и убийцы. Гигантская семья чудовищ.
Локар собрал все отребье мира и дал ему землю обетованную. Здесь они могли играть в свои игры, не боясь осуждения. Вокруг не было никого, кроме понимающих соседей, собратьев, готовых горою встать друг за друга.
Полная реализация пещерного зла.
Людивину била дрожь.
Нет, это невозможно. Я брежу. Невозможно. Такое место не может существовать… Люди рано или поздно узнали бы…
Орден Солнечного Храма – более пятидесяти жертв, включая детей. Трагедия Уэйко – погибло восемьдесят два человека, включая двадцать одного ребенка. Конечно, то были секты, совсем другое дело, но все же это доказывало, что опасные коммуны могут незаметно существовать годами! В Мексике, в Нуэва-Иерусалене, жители массово вступали в секту, они исповедовали апокалипсис и в глубочайшей тайне прививали свои страшные учения тремстам детям деревни, а затем сожгли все школы в селе и тем самым привлекли внимание властей. А Адольфо Констанцо и его последователи безнаказанно пытали и убивали, полновластно распоряжаясь городом Матаморос. Можно объединяться вокруг различных законов и обычаев, даже порочных, и много лет жить тише воды ниже травы – такое уже случалось.
Людивина схватилась за шкаф, чтобы не упасть. Голова шла кругом. Она не знала, что думать. Неужели она теряет рассудок?
Вдалеке раздались два отрывистых щелчка, приглушенных расстоянием и стенами, но девушка мгновенно застыла на месте.
Она мигом узнала эти отчетливые звуки.
Выстрелы.
Там же часовой, сторожащий въезд в город!
Нет, это не ее выдумки.
Они сами кинулись в пасть к зверю.
Сеньон проснулся сразу, едва до него дотронулась Людивина.
– Быстрее, вставай, – сказала она шепотом.
– Что происходит?
– Стрельба. Одевайся.
– Ты уверена, что это стрельба?
– Абсолютно.
Великан натянул брюки, морщась от усталости.
– Сеньон, ты мне доверяешь? Мне и моему мнению?
– Ты и так знаешь ответ.
– Я прошу тебя поверить мне, как бы дико тебе это ни казалось: я считаю, что все жители поселка – подручные Маркуса Локара. Мор был лишь небольшой репетицией.
– Что?
– Все складывается. Все. Они обыграли нас.
– Людивина, ты не слишком…
– Нас заперли на ключ.
Он нахмурился:
– Что ты такое говоришь, Людивина?
– Это ты запер дверь на замок и забрал ключ?
– Нет, но…
Он направился
