Ба! Оказывается, группа комсомольцев была награждена поездкой в город Мадрид. Чтобы посмотреть кровавую корриду? Нет-нет, испугалась моя юная собеседница, ребята были приглашены антифашистским центром. После кончины генерала Франко Испания превращается в цивилизованное государство, открытое всему миру. И когда была поездка? Я почувствовал запах крови. Быков. И людей. Кажется, в восьмом классе, вспоминала барышня. Да-да, восьмиклассники. И все благодаря усилиям Нинель Шаловны. Кого, прохрипел я. Ну, мамы Рафаэля, последовал уверенный ответ. Она, кстати, и возглавляла группу. Комсомольцев. Хотя должна была отправиться в поездку она, Оленька, как руководитель молодежи. Впрочем, она ничуть не обиделась, главное, чтобы детям было хорошо. А Мадрид — хороший город, но Москва лучше, в ней столько культурно-развлекательных центров, музеев, театров, цирков…
— И дельфинариев, — задумчиво проговорил я.
— Что? — не поняли меня.
— Нет, ничего, — сказал я и попросил разрешения позвонить по телефону.
Такое разрешение было получено, и я, набрав номер «редакции», принялся диктовать «статью». Весьма странного содержания. Во всяком случае, после того, как я закончил разговор, обнаружил, что бывший комсомольский вожак с героической поспешностью, прикрывая библиотечные формуляры своими девственными кокосами, пытается их втиснуть в ящики стола. Чтобы спасти явки от диверсанта?
Странно, ничего такого я не сказал, лишь попросил генерала Орешко поднять свой ленивый, е'зад и проследить за прибытием и убытием всех испанских сеньоров, мать их так-растак. Да-да, в столицу нашей родины. За последние сутки. Во все гостиницы и приюты. Включая семиместные номера мотеля «Урожай».
— Вам помочь, Оленька? — поинтересовался я.
— Нет-нет, спасибо, — пролепетала девушка.
— Это вам, товарищ, спасибо, — сказал я, забивая ящики стола с явками на место. — За помощь в подготовке статьи. Остросоциальной.
— А когда статья? — последовал отчаянный, молодогвардейский вопрос.
— На днях, — ответил я. — Хотя у нас главный редактор… ууу!.. Гусь ещё тот!.. — Кивнул на телефонный аппарат. — Может снять материал в последнюю секунду, подлец! Перестраховщик, а морда во!.. Ну, я пошел, Оленька?
— Да-да, — слабо отозвалась несчастная, не зная, что и думать. И жила лишь надеждой, что этот кошмар закончится. С испаноязычными, крепкими выражениями.
Последнее, что я заметил, — все тот же плакатик «Книга — сила. В.И.Ленин». В чем — в чем, а в этом вождь, метр с кепкой, был абсолютно прав: хорошей книгой (в смысле, как кирпич) можно без проблем увачкать[198] своего зловредного оппонента. И все его аргументы останутся при нем. Вернее, при его бездыханном теле.
Вернувшись к нашему джипу, я обнаружил некоторые изменения в мизансцене. Полулежа за баранкой, Никитин следил. За кем-то. За кем же? У школьного забора припарковалась служебная «волга», это было понятно по номерам и общему её неопрятному виду. Из машины выбрался крепыш. С мопсообразным мусалом. Закрыл дверцу, натянул на макушку кожаную кепчонку и солидным шагом направился к школьному подъезду. На всю планету затрещал звонок с урока, словно приветствуя нового, дорогого гостя. На мой немой вопрос Никитин буркнул:
— Грушник.
— Ты уверен?
— Я их нутром чую, — с ненавистью проговорил мой товарищ. — Гниды штабные.
— М-да, — почесал я затылок. — Если это так, то идем ноздря в ноздрю. Как в дебрях.
Я представил выражение заполярного безмолвия на лице завуча, когда сей вертун с тыхтуном[199] представится, например, спецкором газеты «Правда», и тоже по проблемам юного поколения, и ухмыльнулся. О бывшем комсомольском вожаке Олечке лучше вообще не вспоминать. Мадрида она не увидит никогда.
Мое веселое настроение оскорбило Никитина: надо что-то предпринимать, а я как медный пятак… Тогда я предложил: нужно затащить в чужой салон жучков. Для профилактики. Если они, конечно, имеются в наличии, короеды посторонних тайн.
— У меня все есть, — порылся в чемоданчике мой товарищ. — А ежели это не наш клиент?
— Ты же утверждаешь, что наш?
— Хрен в кепке, кто его знает, — ругнулся Никитин. — Одни убытки…
— Ничего, Орешко возместит, — попытался я успокоить друга.
— Ага, жди, — скорбя, отозвался мой подельник. — Последнюю нитку снимет, е'ть его генеральскую мать. — Цапнул шило, протянул мне. — Ковырни баллон, начальник.
— Наш? — пошутил я.
— Да пошел ты, — обиделся за джип Никитин.
С некоторых пор он потерял чувство юмора. Вот что значит каждый день завозить овощи и фрукты для домашнего хозяйства. И их есть. В переработанном виде. Но без друзей. Если бы не Полина, я бы так и не узнал вкуса наваристого украинского борща с золотистыми листьями жира.
Между тем, следуя пожеланиям товарища, я подошел к чужому авто. Вместе с ним, Никитиным. Который, привычно отщелкнув замок дверцы, нырнул в салон служебной таратайки. А что же я? Я, как последний урка, принялся пырять колеса. Вверенным мне шилом. Утешало лишь одно — в такую мерзкую погоду дети солнца отсутствовали на школьном крыльце и не видели всего безобразия, проделываемого взрослым дядькой. А то бы на следующее утро весь транспорт района оказался бы обездвиженным, ей-ей.
У многих честных граждан возникает вопрос, вполне естественный: а как работают оперативные службы бывшего КГБ? Ответа на этот вопрос нет. Поскольку оперативные методы Службы безопасности являются государственной тайной. Хотя я не открою большого секрета, сказав, что работа ведется самым простым, дедовским методом. Шилом. Матом. И другими подручными средствами. Чем проще, тем надежнее. Не спорю, существует умопомрачительный технический арсенал — от космических разведчиков-шпионов до уникальной подслушивающей, например, аппаратуры, способной снять объект в совершенно закрытом помещении, где одно шумное биде на троих и ничего более. И все это, разумеется, используется. Я имею в виду, конечно, не биде. А то, что в нем. В качестве педали для пуска фонтанчика.
Ничего не имею против технического прогресса. И по возможности все эти цацки для дураков надо использовать по прямому назначению. Однако утверждаю: у нас все решает человек, от которого зависит — нажать ту или иную педальку сверхсекретного механизма или подождать. Когда ЦРУ поднесет чекушку. Вот такая вот тайна для буржуинов. Не способных её никак разгадать. Попроще надо быть, господа, попроще — не воротить свой империалистический шнобель от нашей родной, берестяночной водочки, а чикалдыкнуть стакан-другой, да закусить рукавом несвежего пальто собутыльника, мусора цветного, то бишь прапорщика Сереги, отвечающего за ядерную кнопку страны, да слезно вспомнить его родную маму из Свердловской области и свою матушку из штата Канзас. Что может быть прекраснее, когда душа с душою говорит. Как звезда со звездою. На ночном небосклоне. И не надо будет, кстати, запускать туда, к Большой Медведице, дорогостоящую аппаратуру. Никому. И будет мир во всем мире.
Все вышесказанное касается, так сказать, международного аспекта работы спецслужб. Мы, понятно, действуем куда проще. Не хрюкать же нам горькую. С принципиальными противниками. Что-что, а убеждения мы ещё не все пропили. И поэтому наши действия у чужого авто были вполне объяснимы. Конечно, можно было заложить пуд заряда динамита и разнести предполагаемого грушника на мелкие атомы. Но зачем такая морока? Во-первых, а вдруг мопс в кепочке всего-навсего директор школьного, богоугодного заведения? А во-вторых, действовать надо умно в предлагаемых обстоятельствах: если можно использовать тихое, колющее средство, не обязательно пихаться в мотор тарахтелки кумулятивной гранатой РКГ-3М.
Помнится, Николай Григорьевич, царство ему Небесное, вдалбливал в наши молодые тыквы простую истину: мы — никто, мы — дырки от бублика, и, следовательно, все наши действия должны исходить из этого принципа. Никто, никогда, нигде не должен видеть, как мы работаем. Ум, индивидуальный подход к любой проблеме, артистизм, хорошее настроение, некий кураж и крепкая, как шинель, армейская шутка — вот основы нашего незаметного для широких масс труда.
Правда, нельзя сказать, что вульгарное шило в моих руках украшает образ бойца невидимого фронта. Но это лучше, чем взрывами кромсать беззащитную болтливую газетную братию. Какую бы они чушь и ересь ни несли на своих белых полосах. Не нравится тебе статья о тебе же, государственном отце и благодетеле народном, прочти её да используй по прямому назначению собственного высокопоставленного ануса. И все будут довольны — и ты, и твой анус, и общество.
Через минуту мы закончили мероприятие и вернулись к своему джипу. Дождь усиливался, смывая все следы криминального действа. Еще радовало то, что все наши четыре колеса были в полном порядке. Включая пятое, запасное.
