— Нет. Мы сможем, — оборвал его Шелдон. — Мы сможем, Джексон не даст нам погибнуть.
— Ты уверен? Ты так уверен в этом?
— Джим, помолчи… — попыталась вмешаться Сабрина.
— Удивительно, что я один тут хоть что-то пытаюсь узнать! — прикрикнул на нее Джим. — Мы едем в полную неизвестность, а ты хочешь, чтобы я заткнулся?
— Я хочу, чтобы ты доверился Джексону.
— Я его тут не вижу, чтобы доверять!
— А ты разгляди свет во тьме, — прошептала Грейс, наконец разлепившая склеившиеся от текших слез, губы.
Ее голос прозвучал очень тихо. На языке соленый привкус. Голова кружилась. Что-то менялось. Земля, казалось, дрожала.
— Я люблю Джексона! — прокричал Джим. — Что же вы, идиоты, не видите?! Я всю жизнь отдал ему! Я всего себя подарил! А вы меня упрекаете!
— Ты в праве сомневаться. Такова человеческая природа, — сказал Луис.
— Тогда объясни мне, умник, почему вы молчите! Вы что, уже знаете все? Он вам сказал?
— Он не говорил…
— Почему я только мучился?! Почему я продолжаю мучиться? Я один сейчас страдаю! Я один боюсь! Я один сомневаюсь!
— Тебе не нужно бояться. В этом нет смысла, — вставила Сабрина шепотом.
— Я живой, Сабрина! Живые еще умеют бояться.
— Сабрина права, Джим. Нет смысла бояться, — сказал Луис. — Отпусти страх. Отпусти человека в себе.
— Объясните мне, прошу…
— Мы не знаем, что случится, Джим. Никто не знает, — прошептала Грейс и сглотнула слезы.
Боль Джима откликалась в ее сердце. Боль жгучая, колющаяся. Грейс хотела обнять его, как мать обнимает буйного сына, но не могла. Даже пошевелиться было сложно. Страх, вдруг поглотивший ее всю, запретил двигаться. Она отгоняла слова Джима, пыталась не вслушиваться. Боялась, что неосторожное обдуманное слово пошатнет ее устоявшиеся убеждения, и Грейс снова, как когда-то давно, будет сомневаться в правильности жизни. Нужно всего лишь уверить себя, что все делаешь правильно. Грейс помнила об этом.
Может, если бы Джим еще властвовал над телом, смог бы вцепить в плечи Шелдона и заставить его остановиться. Может, смог бы перевеситься через полосу сидений и ухватиться за руль, вывернуть его и изменить маршрут. Но Джим онемел. Тело больше не слушалось, и только разум еще был жив.
Грейс боялась так же, как и Джим. Каждый боялся.
— Тогда давайте вернемся назад! Может, Джексон потерял нас!
— Он не мог потерять, — сказал Луис.
— Но он должен был вернуться! Он обещал!
— Значит придет.
— Мы можем не успеть увидеться, — шепнул Джим.
— Мы не можем повернуть, Джим, — вмешался Шелдон.
— Почему? — спросил Джим так тихо, что вопрос его с трудом различили.
— Потому что уже поздно. Мы зашли слишком далеко.
— Шелдон…
— Мы настоящие еще не родились, чтобы умереть.
— Прошу, Шелдон…
— Наш путь — путь изменений. Наша судьба — быть теми, кто явит новую правду всему миру. Наш долг — обхитрить, уколоться и восстать. Мы — сила, что принесет истину в мир.
— Шелдон, мне страшно…
— Мы были слепы, когда впервые встретились. Мы стали людьми, когда шли рука об руку. Но пора попрощаться с человеческим телом. Пора стать большим.
— Шелдон, ты же не хочешь это говорить! — всхлипнул Джим.
— Сегодня мы наконец найдем себя! — процедил Шелдон. — Рано или поздно это должно было произойти. Вся наша жизнь была ради этой ночи. Все страхи и муки. Все, что пришлось пройти. Наш путь заканчивается сегодня. Эта ночь решит все. Сегодня мы станем либо Богами, хочет твой страх этого или нет, либо исчезнем. Потому что Джексон на Великих озерах сказал, что вода изменит нас. Джексон обещал, что человеческое отпустит. Джексон вернулся оттуда. Мы вернемся, под его защитой. Потому что Джексон так сказал.
— Почему ты так уверен? Почему так уверен, что Джексон сдержит обещание? — прошептал Джим, спрятав в голосе рвавшиеся наружу слезы отчаяния.
Шелдон ничего не ответил, а только указал пальцем вперед и прищурился.
Они вгляделись и перестали дышать. Замерли. Замолчали.
На обочине показался лучик света. Он становился все больше и больше. Единственная спасшаяся от звезда, светящийся лик стоял и дожидался, пока кто-то ищущий наткнется на него.
Машина остановилась. Открылась дверь.
Прохладный, пахнущий солью и водорослями ветер ворвался в салон. Лес закричал, небо низвергнулось, скукожилось, ударилось о дорогу, вырыло перед колесами огромную дыру но, вдруг послушавшись ветра, вернулось. Мир родился заново. Пепел ударился о небеса и — разлетелся, окрасив их в цвет ночи.
Звезды вернулись. Сотни, тысячи их окропили небо, как застывшие слезы. Лес зашумел, дорога вытянулась, вернулись светлячки. Кучами они вылетали из мглы и освещали путь. Мир вновь обрел краски.
Джексон сел рядом с Грейс. Оправил одеяние, закрыл дверь. Посмотрел на них всех, одновременно. Посмотрел как отец, когда-то потерявшийся в пустоте мира, но искавший детей и наконец нашедший их. Он взял Грейс за руку и провел по безымянному пальцу, не коснувшись кожи. Дотронулся до каждого, не пошевелившись.
Страх исчез, будто его и не было.
Джексон был теплом и холодом. Всем и ничем. Всем миром и пустотой, его окружавшей.
Джексон вернулся. Побывал у смерти в гостях и ушел от нее лучшим другом. Увидел жизнь настоящей и решил рассказать всем, что узнал. Милостивый и щедрый. Честный и ответственный. Истинное счастье в обличие человека, давно уже переставшим им быть.
— Продолжайте путь. Будущее отныне не будет ждать, — проговорил Джексон и указал рукой в окрасившуюся светом сотен мертвых звезд бесконечность.
XIX глава
Повиновавшись, звезды выстроились в линию и указали путь сквозь мрак, рассеявшийся, стоило светящейся руке разогнать темноту, прежде укрывавшую мир. Кроны деревьев вытянулись к небесам и укололи черное полотно, проткнули насквозь. Из дырок посыпались звезды. Десятками они падали на землю, прочерчивая тонкие линии, летели друг другу на встречу, сталкивались и отлетали, как мячики, подброшенные в воздух. Линии падающих звезд вырисовали паутину, медленно опускавшуюся на кроны деревьев и, в конце концов, зацепились, запутались и накрыли лес
