– Кто его врач?
– Доктор Карл Валленберг.
– А, он уехал на конференцию. Вернется в понедельник.
– Могу я взглянуть на медкарту? Возможно, это кое-что прояснит.
– Простите, но мы не даем их без разрешения пациента.
– Пациент не в состоянии дать согласие. Могу я поговорить с кем-то еще из врачей?
– Давайте я сначала найду карту, – сестра подошла к шкафу. – Фамилия?
– Слоткин.
Сестра выдвинула ящик и порылась в папках.
– Гарольд или Агнес Слоткин?
Тоби опешила.
– Есть еще и Агнес? Она родственница Гарри?
Сестра взглянула в записи.
– Его жена.
«Почему сын Гарри ни словом не обмолвился о ней?» – удивилась Тоби. Покопавшись в сумочке, она достала ручку.
– Вы можете дать мне ее номер? Мне очень нужно поговорить с ней насчет Гарри.
– В ее комнате нет телефона. Вы можете подняться туда на лифте.
– Куда?
– Агнес Слоткин находится наверху, в отделении постоянного ухода. Комната три-четыре-один.
Тоби постучала в дверь.
– Госпожа Слоткин! – окликнула она.
Ответа не последовало. Тоби осторожно вошла.
Из радиоприемника тихонько лилась классическая музыка. Сквозь прозрачные шторы мягким рассеянным сиянием проникал солнечный свет. На ночном столике роняли лепестки полуосыпавшиеся розы. Лежащая в постели женщина ничего этого не замечала. Ни цветов, ни солнечного света, ни появления постороннего в ее комнате.
Тоби подошла к кровати.
– Агнес!
Женщина не шелохнулась. Она лежала на левом боку, лицом к двери. Глаза полуоткрыты, но не сфокусированы; тело удерживали подсунутые за спину подушки. Руки сложены на груди в полуобъятии, как у эмбриона. Кремово-белая жидкость из пакета над кроватью капала в трубку, змейкой уползавшую в ноздрю. Постельное белье на вид было чистым, однако в помещении стоял специфический запах, который не могли перебить даже розы. Запах паралитика – запах талька, мочи и витаминных пищевых добавок. Запах медленно угасающего тела.
Тоби взяла женщину за руку и осторожно потянула. Локтевой сустав распрямился с едва заметным сопротивлением. Контрактуры образоваться еще не успели, медперсонал исправно проводил с пациенткой пассивную гимнастику. Опуская руку, Тоби обратила внимание на ее пухлость – несмотря на коматозное состояние, пациентка получала хорошее питание и достаточно жидкости.
Тоби вгляделась в расслабленное лицо, размышляя, на нее ли смотрят эти глаза. Видит ли эта женщина вообще что-нибудь, понимает ли?
– Здравствуйте, госпожа Слоткин, – тихонько сказала она. – Меня зовут Тоби.
– Агнес не может вам ответить, – раздался голос позади. – Но, я полагаю, она вас слышит.
Вздрогнув, Тоби обернулась и увидела обладателя этого голоса. Он стоял в дверях, точнее говоря, заполнял собой весь дверной проем – чернокожий гигант с широким лицом и блестящим клином носа. «Лицо у него приятное, – решила она, – оттого что глаза добрые». Он был в белом докторском халате и держал в руках медкарту.
Улыбнувшись, он протянул ей ладонь. Рука была такой длинной, что рукав халата не покрывал запястье.
«Интересно, существуют ли вообще халаты такого размера», – размышляла она.
– Доктор Роби Брэйс. Я врач госпожи Слоткин. Вы родственница?
– Нет. – Тоби ответила на рукопожатие, почувствовав, как его рука охватила ее ладонь, словно теплая коричневая перчатка. – Я работаю в отделении неотложной помощи клиники Спрингер, это недалеко отсюда. Доктор Тоби Харпер.
– Профессиональный интерес?
– Вроде того. Я надеялась, госпожа Слоткин сможет рассказать мне об истории болезни своего мужа.
– С господином Слоткиным что-то стряслось?
– Прошлой ночью его доставили в неотложку, он бредил и не ориентировался в происходящем. Прежде чем я закончила оформление, Гарри сбежал. Теперь мы не можем его найти, и я так и не поняла, что с ним. А вы случайно не знаете?
– Я лишь контролирую уход за пациентами в стационаре. О нем вам лучше справиться у врачей амбулаторного отделения, это внизу.
– Гарри – пациент доктора Валленберга. Но его сейчас нет в городе. А клиника не даст мне никаких записей без его разрешения.
Роби Брэйс пожал плечами:
– Такой уж тут порядок.
– А вы знакомы с Гарри? Есть ли у него проблемы со здоровьем, о которых мне стоило бы знать?
– Трудно назвать это знакомством. Я вижу его лишь мимоходом, когда он навещает Агнес.
– Так, значит, вы с ним говорили.
– Ну да, здоровались, вот и все. Я здесь работаю только месяц и до сих пор затрудняюсь сказать, кто есть кто.
– А вы имеете право показать мне его медкарту?
Он покачал головой.
– Это может только доктор Валленберг, да и ему понадобится письменное согласие пациента, чтобы дать вам какие-либо сведения.
– Но это могло бы повлиять на медобслуживание его пациента.
– Вы вроде сказали, что он сбежал из вашей неотложки, нет?
– Да, он…
– Значит, он уже не ваш пациент, так?
Тоби молчала, не находя, что ответить. Гарри действительно сбежал из ее отделения, ушел из-под ее опеки. У нее нет убедительных причин требовать его медкарту.
Она посмотрела на лежачую больную.
– Полагаю, госпожа Слоткин тоже не сможет мне ничего рассказать.
– К сожалению, Агнес вообще не говорит.
– Инсульт?
– Субарахноидальное кровоизлияние. Судя по карте, она здесь уже год. Похоже, не выходит из вегетативного состояния. Однако время от времени она вроде как смотрит на меня. Верно, Агнес? – сказал он. – Ты ведь поглядываешь на меня, дорогая?
Женщина в кровати не шелохнулась, даже ресницы не дрогнули.
Он подошел к постели и начал осматривать свою пациентку. Его темные руки резко контрастировали с бледностью ее кожи. Он прослушал стетоскопом сердце и легкие, проверил живот – нет ли метеоризма, посветил фонариком в глаза, исследуя зрачки. Сделав несколько движений ее руками и ногами, проверил подвижность суставов. Затем повернул ее на бок, осматривая кожные покровы на спине и ягодицах. Никаких пролежней. Он снова осторожно уложил ее на подушки и прикрыл одеялом.
– Хорошо выглядишь, Агнес, – промурлыкал он. – Приятного дня.
Тоби последовала за ним из комнаты, чувствуя себя лилипутом, который плетется за великаном.
– Для человека, уже год пребывающего в вегетативном состоянии, она весьма неплохо выглядит.
Он открыл карту и записал результаты последнего осмотра.
– Разумеется. У нас обслуживание класса «Роллс-Ройс».
– И по таким же ценам?
Брэйс оторвался от записей, на губах впервые появилось некое подобие улыбки.
– Скажем так, у нас нет пациентов со страховкой для малоимущих.
– Они сами оплачивают пребывание здесь?
– Они могут себе это позволить. У нас есть весьма обеспеченные постояльцы.
– Это место исключительно для пенсионеров?
– Нет, несколько человек еще продолжают активно трудиться, а место в Казаркином Холме они купили просто для того, чтобы иметь гарантию на будущее. Мы предоставляем проживание, питание, медицинскую помощь. Пожизненный уход, если это необходимо. Возможно, вы заметили, мы расширяемся.
– Еще я заметила превосходное поле для гольфа.
– Есть также теннисные корты, кинотеатр и крытый бассейн. – Он закрыл карту и усмехнулся. – Так и на пенсию пораньше потянет, верно?
– Вряд ли я смогу себе позволить пожить здесь на пенсии.
– Открою секрет: я тоже. – Он взглянул на часы. – Приятно было познакомиться, доктор Харпер. Простите, мне нужно осмотреть и других пациентов.
– Как я могу побольше разузнать о Гарри?
– Доктор Валленберг вернется в понедельник. Тогда и поговорите с ним.
– Но мне хотелось бы сейчас узнать, с чем я имела дело. Это меня действительно волнует. А вы не могли бы посмотреть амбулаторную карту? Позвоните мне, если найдете что-нибудь интересное.
Она быстро записала свой домашний номер на визитке и протянула ему.
Он неохотно принял карточку.
– Я погляжу, что можно сделать, – только и сказал он.
Затем повернулся и пошел в следующую палату, оставив Тоби стоять в коридоре.
Она со вздохом отвернулась от закрытой двери. Тоби сделала все возможное, чтобы раздобыть информацию, но Казаркин Холм упорно отказывался от сотрудничества. Теперь голод и усталость навалились на нее; она ощущала настойчивые призывы своего организма. Есть. Спать. Сейчас же. На ватных ногах она поплелась к лифту. Но застыла на полпути.
Кто-то кричал.
Крик доносился из палаты в дальнем конце коридора, и в нем звучала не боль, а страх.
Тоби кинулась на крик и услышала за спиной нестройные голоса и топот бегущих по коридору ног. Она добралась до комнаты раньше всех и распахнула дверь.
Первое, что она увидела, был пожилой мужчина, стоявший на четвереньках на постели. Ниже пояса он был голый, и его морщинистые ягодицы двигались вверх-вниз в непристойном собачьем танце.
