- Тебе на день рождения, несравненная! Я больше не ною. Видишь, я теперь обеспечиваю тебе достойное существование. Твоя мамочка может быть довольна... И это ещё не все! Это только начало!
- Где ты взял деньги? - спросила она побелевшими губами, чувствуя, как каменной тяжестью наливается низ живота.
- Украл, - он пожал плечами так, будто говорил что-то само собой разумеющееся. - Я же обещал, принцесса, что все сделаю для тебя: унижусь, убью, украду. Просто взломал кабинет Сергеева, открыл сейф и взял деньги. Изменил квалификацию. Или повысил? Был хороший программист, которому платили копейки, а стал вор, который легко может купить своей невесте кольцо с изумрудом. Ты рада? Ты этого хотела? Ты этого добивалась рассказами о своем англичанине? Ты на это намекала?
Олеся обхватила руками плечи и тяжело опустилась прямо на пол. Воздух перед глазами дрожал, как будто где-то совсем рядом горел костер.
- Что ты наделал? - слова сухо царапали горло. - Что ты наделал? Вадька!.. Ты хоть понимаешь, что ты сделал?!
- Моя королева недовольна?
- Я не знаю... Я не понимаю...
- Все ты понимаешь! Только, похоже, такой расклад тебе тоже не нравится. Ну, так звони своему Рокфеллеру, скажи, что жених у тебя - вор, пожалуйся на жизнь - он тебя приласкает. Он ведь не ворует и не жрет макароны, он ворочает деньгами и кушает устриц... Позвони! Поплачься! Попросись замуж, сделай аборт.
- Замолчи! Я прошу тебя, замолчи! - она впилась ногтями в собственные плечи так, словно хотела прорвать тонкий трикотажный джемпер. - Наверное, все ещё можно исправить?.. Я даже подумать не могла, что тебе так плохо...
Вадим коротко хохотнул и рванул с тумбочки телефон. Трубка упала, тяжело стукнув о деревянный угол:
- Звони, я тебе сказал! Как там? "Редиссон-Славянская"? "Космос"? "Интурист"?.. Где твоя записная книжка? Давай-давай! А то я сам позвоню. Надо же как-то устроить твою судьбу, а то ты всю оставшуюся жизнь будешь демонстрировать мне свое благородство. Устал я от этого! И от тебя устал! Мне твоя рожа красивая уже хуже горькой редьки. Понимаешь ты это? А?
Олеся с каким-то удивлением вгляделась в его лицо: одна щека нервно подергивалась, в глазах стояли самые настоящие злые слезы. Перевела взгляд сначала на золотые побрякушки, потом на все ещё покачивающуюся трубку. Не вставая, переползла по полу чуть вперед, набрала номер. Коротко сглотнула и проговорила:
- Тим, это Олеся. Мне очень нужно с вами встретиться. Прямо сейчас.
Пока она одевалась, Вадим молча стоял рядом с диваном и смотрел себе под ноги. Он не остановил её и, когда она зашнуровывала туфли в прихожей, и когда выкладывала на тумбочку ключи. И только когда Олеся в последний раз взглянула на себя в высокое прямоугольное зеркало, надсадно выкрикнул:
- Не уходи! Неужели ты не понимаешь, что все это - бред?.. Я не могу без тебя. Я - последняя сволочь, но я не могу без тебя. Мы выкарабкаемся. Обязательно. Клянусь тебе... Олеська, я - сволочь! Я - сволочь и подонок!
Возможно, если бы он промолчал, она не смогла бы уйти дальше лестничной клетки. Вернулась бы, зарыдала вместе с ним, прижалась щекой к его плечу. Но он крикнул. И она спустилась на первый этаж. Потом прошла через яблоневую аллею. Обогнув булочную, вышла к автобусной остановке и только тогда заплакала. Одна. Без него...
Теперь она знала, что запах поганок ей не померещился! Она уже видела их! Видела тоненькие искривленные ножки и островерхие колпачки шляпок. Щель пока была совсем узкой, но она была!
Закусив нижнюю губу, женщина отламывала куски земли обеими руками. Вместе с гнилыми щепками, с камушками, впивающимися в уже онемевшие пальцы. С дерном, с личинками, с мелкими, сбегающими от локтей к плечам муравьями.
Там, наверху, было раннее утро. И воздух - густой и синий, как черничный кисель. Там чирикала какая-то пичужка, и пахло свежими опилками.
Едва ли в блондинке было хотя бы пятьдесят пять килограммов веса, но что бы она не отдала сейчас за возможность быть миниатюрной и худенькой, как какая-нибудь китайская гимнастка? Отверстие между каменной кладкой дома и подгнившей стеной подвала, пока ещё было слишком маленьким. Слишком узким для того, чтобы она смогла протиснуть в него свое тело.
Земля летела из-под её рук во все стороны. Вправо, влево, в лицо, в глаза, в рот. А женщина копала. Как крот, как собака, как лиса. Как зверь, остервенело рвущийся на свободу...
Тим ждал в холле гостиницы, нервно прогуливаясь от цветного фонтанчика в одном углу до искусственного дерева в другом. Он бы, наверное, и не заметил её, если б молодой американец, сидящий на кожаном диванчике, не сказал достаточно громко своему приятелю: "Ты посмотри, какая!" И потому что в этой фразе не было ни капли показной развязанности, потому что в ней слышалось только удивление и радостное восхищение, Тим понял, что это об Олесе. Обернулся, вздрогнул. Увидел её, заплаканную, с наспех, неаккуратно сколотыми на затылке волосами, стоящую в какой-то трикотажной юбке, светлой простенькой куртке и туфельках на шнурках. Увидел её - красивую, невозможно красивую и невозможно грустную. Сделал шаг навстречу. Спросил, давясь словами:
- Пойдем ко мне?
Она только кивнула. Заколка расстегнулась, упала на пол, волосы рассыпались по плечам. Кто-то ещё удивленно присвистнул.
Лифт ехал кошмарно долго. Невыносимо долго открывалась дверь номера. Слишком навязчиво алели в вазе специально купленные розы.
Он взял Олесино лицо в свои руки и поцеловал. Сначала заплаканные, припухшие веки, потом брови. Хотел поцеловать в висок, но не сдержался. Впился в губы, заваливая её на диван.
Все произошло совсем не так, как он хотел. Быстро, грубо, некрасиво.
Ее скомканная, задранная юбка. Колготки - коричневым шариком под столом. Царапина на бедре... Боже, он даже поцарапал ей ногу! Смешной, буквой "о", пупок. Эти глупые складки юбки... Красные неровные пятна на её лице и шее.
Он зачем-то прикрыл свои голые ноги пиджаком. Олеся тоже села, подняла с ковра колготки.
- Прости, - сказал он. И как-то глупо добавил. - Я тебя люблю.
- Хочешь на мне жениться? - спросила она, избегая смотреть в глаза.
- Хочу, - кивнул он.
- Тогда ты должен знать, что я беременна от другого человека. Но ему не нужен этот ребенок. Никому не нужен. Я сделаю аборт.
Тим снова кивнул.
Помолчали. Она встала, одернула юбку.
- Ты останешься, - сказал он. - Теперь ты - моя жена.
- Как хочешь... Если ты уверен?
Он вышел в соседнюю комнату, чтобы она могла, не стесняясь, одеться. И через стенку слышал, как её долго рвало в ванной...
Она не слышала его шагов! Не слышала вот уже, наверное, полчаса! Половицы наверху не скрипели. Запах сигарет постепенно улетучивался.
Она знала, что сделает в первую очередь. Нет, сначала, конечно, милиция, заявление - все, как полагается. Охрана. Обязательно охрана. Пусть к ней приставят охрану... А потом в ванную! И продезинфицировать руки!.. Стакан коньяка. Или водки? Лучше водки... Потом спать. Обязательно спать. А завтра...
Женщина чувствовала, что не комок - целый пласт мокрой слежавшейся земли вот-вот подастся. Шевелится! Ведь шевелится же! И справа ползет трещина.
Просунула обе руки в щель как можно дальше. Впилась в землю ногтями. Сильно потянула на себя, упершись в полку коленом. И опрокинулась назад вместе с землей, с полкой, вдруг оборвавшейся с чудовищным грохотом, с неизвестно откуда взявшейся жестяной банкой. Ударилась позвоночником и затылком. Сдавленно вскрикнула. Наверное, прокусила губу. Во рту тут же стало солоно. По подбородку вниз побежала кровь.
Но сверху на неё уже смотрели тонконогие желтые поганки, верхушки близких деревьев и кусок сиреневого неба.
И женщина чуть не закричала от радости, поняв, что все получилось, и она свободна...
* * *
- Я же говорю: мы ехали. Нам с грунтовки сворачивать ещё метров через пятьсот. А тут она лежит, - мужчина, сморщившись, потер шею и взглянул на свою ладонь так, словно ожидал увидеть раздавленного комара. - Ленка как закричит: "Женщину сбили! Женщину сбили!".. Ну, остановились. Она лежит. Я подошел: гляжу - неживая... Ну и вот...
- Куда вы направлялись? - спросил Андрей Щурок, подковырнув носком серого туфля слегка вдавленную в землю крышку от пластиковой бутылки. Крышка была "свежая" - "Спрайт" пил эксперт Володя Груздев - поэтому к вещдокам она не относилась.
- На дачу... На дачу ехали. Мы тут недалеко дачу строим. Не то чтобы даже дачу - так, садовый домик... Вот... И решили пораньше сегодня, потому что вечером дела в городе всякие...
- А откуда звонили?
- Чего? - встревожился мужчина.
- Звонили, спрашиваю, откуда? С какого телефона милицию вызывали?
- Так назад же вернулись. До самой автозаправки... Я Ленке ещё говорю: "Останься здесь, покарауль". А она: "Ты что, с ума сдурел? Она же мертвая!".. Я не проверял, конечно. Нам, во всяком случае, так показалось.
Андрей уже знал, что Анатолию Карпенко, владельцу красной "пятерки", которого угораздило в восемь утра обнаружить возле грунтовки тело неизвестной женщины, "показалось" правильно. Точно так же "показалось" судмедэксперту Володе Груздеву. Правда, тот конкретизировал свои впечатления, доступно объяснив, что "дамочке" ударом тяжелого острого предмета разнесли полголовы.
