Нет, в сущности, я бы мог и сам проверить его информацию и поднять шум в прессе. Тогда властям пришлось бы почесаться. Им же не нужны многотысячные митинги на улицах городов и сел. Но… Во-первых, с людьми Карена на хвосте это нереально. Во-вторых, почему мне должны поверить больше, чем Салихову? Я, как и он, не владею никакими документальными подтверждениями. То есть, я вообще ничем не владею. И если уж Дамир, с его то возможностями, не нарыл ничего, то мне и подавно не удастся этого сделать. Так что выход один: оградить, хотя бы на время, Дамира от притязаний Багдасарова, дать ему возможность купить эту землю, тем более что он не сильно разорится на такой сделке. А когда он будет владельцем, он вправе устроить на своей земле и проверку. В частном порядке. И вот когда, или если, все подтвердится, тогда уже и я смогу привлечь внимание к этому делу. Словом, самый оптимальный вариант это сработать сейчас в тандеме с Дамиром. А там наши дорожки разойдутся. Все же с убийцей мне не по пути, как ни верти. Но уж больно много на кону стоит, чтобы я мог сейчас себе позволить чистоплюйство.
— Вот что, Дамир. Ты верно понял, у Карена есть на тебя по-настоящему убойный материал. Возможно, ты знаешь об этом, если у тебя есть свой человек в его окружении, возможно нет. Тогда я окажу тебе услугу. А взамен потребую с тебя слово, что мы вместе не позволим Карену купить эту землю. Купишь ее ты, проведешь за свой счет необходимую экспертизу, а я раздую это дело в прессе. И не только в областной. Так что обратить внимание на потенциальную угрозу власти придется. Только не давай мне слово вора. Слово вора, данное фраеру, немного стоит. Я поверю только слову "берета". Такой расклад тебя устраивает?
С минуту Дамир смотрел на меня сузившимися до щелочек глазами, словно решая: сразу порвать наглеца, или помучить? А вот хрен тебе, комбат. Судя по всему, осталось в тебе еще что-то человеческое. Да и знать, какую именно подляну тебе Карен уготовил, ты жгуче хочешь. Так что давай, родной, решайся.
Тяжелый взгляд Дамира я выдержал не мигая, и не пожалел об этом. Он неожиданно широко улыбнулся, подмигнул, и поинтересовался:
— А скажи, Антон, страшновато стало, а? Ведь не шпанёнку условия диктуешь. Знаешь, чем может обернуться.
— Есть немного.
— Ну, молодец, что не врешь. Ты смелый мужик, и мне по душе. Слово "берета", что работаем в одной связке, пока нам обоим это выгодно. А потом десантируемся на разных высотах, и каждый в свой окоп. Говори.
— У Карена есть изъятый из дела протокол допроса Виктора Летунова, твоего бывшего охранника. В нем четко зафиксировано, что Бакшиша убил ты, со слов Летунова. Лично. И еще у Карена есть написанное собственноручно Летуновым признание, что ты его принудил угрозами взять убийство на себя. Я конечно экспертизы не проводил, да и держал оба документа в руках пару минут, но уверен, что написано признание именно Летуновым. Карен не блефовал.
Дамир слушал меня молча, и ухмылялся. И мне это очень не понравилось. Не так должен бы реагировать преступник, которому сообщают, что для него уже приготовлена камера. Кажется, я лопухнулся еще раз, и Дамир это знает. Потому так безмятежен. Да какого хрена?! Что вы все из меня делаете болвана с завидным постоянством?
— Так, Дамир. Давай начистоту. Тебе это известно?
Дамир молча кивнул.
— И тебе параллельно, что Карен может тебя посадить в любой момент? Или не может? Что с этими бумагами не так?
Дамир, наконец, сжалился надо мной, сказал "Момент…", и вышел из комнаты. Вернулся он через пару минут с папкой в руках. Раскрыв, вынул из нее лист бумаги, и подал мне:
— Вот копия протокола допроса.
Я посмотрел. Действительно, того самого. Дамир протянул мне второй лист:
— Вот копия признания Виктора.
Я убедился.
— А теперь прочти первые буквы каждого предложения. И не спрашивай, каким образом ко мне попали ксерокопии.
Я прочел. И глаза на лоб полезли. Потому что первые буквы предложений, если читать подряд, складывались в короткую фразу: "КАРЭН ЗАСТАВИЛ МЕНЯ". И не важно, что имя "Карен" написано через "э". Сложно найти слово на букву "е" да еще на таком ограниченном пространстве и с четко поставленными условиями для текста. К тому же, когда над душой стоит мордоворот с удавкой в руках. А Дамир, в качестве апофеоза, подал мне еще один лист бумаги, слегка пожеванный, пожелтевший от времени, но аккуратно распрямленный. И в нем, почерком все того же Летунова, очередное признание в том, что дать подметные показания, и неофициальное признание об угрозах Салихова, его вынудил написать Карен Багдасаров. Под угрозой не только его, Летунова, убийства, но и обещания вырезать всю его родню, а жену и малолетнюю дочь продать в гарем какому-нибудь арабскому шейху, или в турецкий публичный дом. Подпись, и дата: двенадцатое августа 1997 г. Я посмотрел на Дамира молча, но он верно уловил вопрос в моих глазах, и пояснил:
— Да, знал я все это. Потому то Карен и тянул пустышку все эти годы. Уверен был, что держит меня за глотку, и припрет к стенке, когда начнем откровенную войну. И мне это было выгодно. Пусть тешится, считая, что я у него в руках. Витек сообщил мне обо всем еще из "крытки", до суда. И я не то, чтобы простил его. Предательство простить нельзя, даже если на предательство пошел ради спасения своей семьи… Кстати, о его семье я заботился все эти годы. Мы же с Витьком однополчане. Он полтора года в моем батальоне служил срочную. Не один литр крови мы пролили вместе, своей и чужой. Но, как видишь, даже боевому товарищу не всегда можно верить. А Витек после отсидки первым делом пришел ко мне. Не домой даже, к жене и дочке. А ко мне. Он не просил прощения, понимал, что я не смогу простить. Просил только позаботиться о его семье. Я слово ему дал, и сдержу его. И помогу, и от Карена прикрою. Но Витька простить не смог…
— Так, где он сейчас? — резко перебил я.
— А не знаю. Падлой буду. Не думай, что я его загасил. Хотел, — да. Но не смог. Он это понял, и попросил у меня неделю. Только неделю, чтобы побыть с семьей. А потом сделал все сам. Где его тело я не знаю. Может, кто случайно и обнаружит. Тогда я его похороню по-человечески.
— Тогда ответь еще на один вопрос. Вернее — подтверди: Бакшиша убил Летунов?
— Да. Я тогда Бакшишу стрелку забил, не могли мы с ним никак рынок в Черняховке поделить. Бакшиш попер напролом, бойцы его вынули стволы. Ну, Витек дальнейшего ожидать не стал, и завалил обоих. Тогда Бакшиш выдернул свой пугач, Витек и его погасил. Я то уже тогда оружия не носил, зачем оно мне? Лишняя головная боль и ментам услада. На Витька полностью полагался…
Признаться, я некоторое облегчение испытал. Нет, конечно же, с Дамира это грехов не снимает. Но, по крайней мере, к этому убийству он отношения не имеет. Что вовсе не означает, что он не убивал никого вообще. Не считая Афгана, разумеется. Но если и были такие грехи на его совести, то мне об этом неизвестно, а гадать можно сколько угодно. И уточнять я, понятное дело, ничего не собираюсь. Пока что мне достаточно того, что я имею дело с бандитом, но тешу себя надеждой, что руки в крови невинных он не замарал. Все же легче…
— Дамир, а ты знаешь, что Зайчик убит?
Салихов не сразу въехал, и уточнил:
— Какой еще зайчик? А-а-а… Постой, постой. Это следак что ли? Ну, дела. Когда? Кто?
— Или вчера вечером, или сегодня утром. У себя в квартире. То есть, обставлено под самоубийство, но не сомневаюсь, что это работа людей Карена. Я имел вчера глупость навестить Зайчика. Но, черт возьми, я готов поклясться, что хвоста за мной не было!
Дамир нахмурился. Я тоже. А он еще и выразил наши одинаковые мысли вслух:
— Хреново. Если Карен начинает убирать свидетелей, значит и нам с тобой от него можно ожидать чего угодно. А сведения достоверные?
— Достовернее некуда. У меня источник надежный.
— Менты?
— Да. Не последний человек в убойном управлении УВД.
— Ты сможешь его привлечь на нашу сторону в этом деле? Чтоб прикрыл, случись необходимость?
— Думаю да. Я, кстати, к нему собирался, когда твои бойцы меня повязали.
Чуть подумав, Дамир подытожил:
— Значит, сделаем так. Ты сейчас поезжай к своему менту, а я… Что такое?
Услышав шум за дверью, Дамир поднялся, и окликнул охрану:
— Марсель, Саша? Что у вас там?
Вместо ответа дверь распахнулась от пинка, и в комнату вошел никто иной, как Карен, черт его подери! И ни слова не говоря, вздернул руку с пистолетом, и всадил в грудь Дамиру две пули. От удара Салихов рухнул обратно в кресло, изогнулся всем телом, пытаясь подняться, но третья пуля, прямо в сердце, остановила его. Дамир замер с открытыми глазами, в которых кроме лютой ненависти не читалось ничего. А пальцы обеих рук скрючились, словно в последней попытке дотянуться до глотки своего убийцы. Карен широко улыбнулся, глядя на мертвого Дамира, и перевел ствол на меня. Я дергаться не стал. Завалит, так завалит. Уйти не удастся, он, конечно же, не один.
