Пушистые ресницы едва приметно дрогнули.
- Вы уже разговаривали с моей очаровательной тетей?
- Разговаривал.
- Да, отмечали. Не очень-то весело, правда.
- Слава Коротков тоже был?
- Да.
- Между прочим, вы не знаете, как он познакомился с вашим отцом?
- Понятия не имею.
- Отец никогда ничего об этом не говорил?
- С какой стати ему об этом говорить?
- А вы, если не секрет, как относитесь к Короткову?
- Нормально. По-моему, очень приличный человек. Самостоятельный.
- Еще более нескромный вопрос: он за вами не ухаживал?
- Кажется, на такие вопросы можно и не отвечать?
- Не только на такие.
- Ну хорошо. Он учил меня водить машину. И вообще, мы дружим на автомобильной почве... Но какое все это имеет значение? Отец мертв.
- Поверьте, мне самому неприятно ворошить прошлое, вторгаться в вашу личную жизнь. Но необходимо кое-что прояснить. Служба обязывает.
- Прояснить, чтобы бросить тень на отца?
- Вы вначале сказали, что о мертвых или - или... Но есть и другая поговорка: мертвые сраму не имут.
- Мне дорого доброе имя моих родителей.
- Понимаю ваши чувства... Ваш отец, кажется, не очень беспокоился о своем добром имени, но мне не хотелось бы на него покушаться. Вы постарайтесь войти в мое положение. Поверьте, я спрашиваю вас не из праздного любопытства. Существует некая истина, до которой я должен добраться.
- Ничего не имею против.
- Благодарю вас... Так вот, скажите, пожалуйста, кого отец считал своим лучшим другом?
- у него не было друзей отдельно от мамы.
- Мы говорим о последних трех годах. С кем он чаще всего встречался?
- Откуда мне знать? Гости у нас бывали редко.
- А в тот раз, на дне рождения, кто еще был, кроме Славы Короткова?
- Не помню.
- Но все-таки... Вы так молоды... Неужели память уже отказывает?
- Три года прошло... Были какие-то совершенно незнакомые мне люди.
- А Слава с кем?
- Можете записать - он был ради меня.
- Вы же видите - я ничего не записываю. Отец ваш, кажется, испытывал тогда материальные затруднения?
- Я всегда говорила, у моей тетушки язык как помело. Ничего не скажешь, героический подвиг - дать родному брату взаймы полтысячи.
- У меня не осталось впечатления, что она этим хотела похвалиться.
Пушистые ресницы широко распахнулись.
- А у вас, товарищ Синельников, нет такого впечатления, что вы копаетесь в старом, грязном белье?
- Признаюсь - есть. Но тем не менее... Раз уж мы начали, давайте пройдем до конца... Значит, затруднения были, а к декабрю все наладилось. Вы не интересовались у отца, откуда появились деньги?
- Во-первых, я его денег не считала. А во-вторых, к чему вы все это подводите?
- Я просто сопоставляю. А когда приблизительно Коротков познакомился с вашим отцом?
- Ну... кажется, в тот год, когда умерла мама, они уже были знакомы.
- Это понятно, он же был на дне рождения. А что их связывало? Общих интересов как будто никаких. Разница в двадцать два года.
- Об этом вам лучше спросить у Короткова. По-моему, отец никогда не придавал значения разнице в возрасте. Во всяком случае, в отношении женщин.
- Вы его осуждали?
- Ни капельки!
- Марию Лунькову знаете?
- Это Манюня? Еще бы! Последняя любовь...
- Что она собой представляет?
- Проходит под глупенькую, а по-моему, прикидывается. Доила его, наверно.
- Ну я вас утомил... Еще два-три момента, и пора закругляться...
- Ничего. Мне любопытно; меня еще ни разу не допрашивали.
- Но это не допрос. Формально допрашивают не совсем так.
- Тогда надеюсь, что до формального дело не дойдет.
- Я тоже... Скажите, тогда, в прошлую среду, когда случилось несчастье, вы с Коротковым виделись?
- Нет.
- Зачем же вы говорите неправду? Он был у вас. Могу даже назвать время. В половине первого ночи.
Пушистые ресницы сомкнулись, голова поникла, русый локон упал на чистый белый лоб.
- Был. Я ошиблась.
- Он не сказал вам, что произошло с отцом?
- Нет. Он же сам тогда не знал точно. Дал понять, что, возможно, с отцом случилось какое-то несчастье, сказал - он исчез непонятным образом.
- А для чего же он к вам приезжал так поздно? Только для намеков? О чем вы говорили?
- Наверно, хотел как-то смягчить, подготовить..,
- Он добрый человек?
- Ко мне Слава всегда относился по-товарищески.
- Хорошо. Извините за назойливость. Вы ведь должны в четверг ехать со стройотрядом на БАМ?
- Должна была... Из-за отца мне разрешили приехать позже... Когда мне будет удобно...
- Ну и правильно. Если я вам не надоел, мы еще как-нибудь поговорим.
- Пожалуйста.
РАССКАЗЫВАЕТ МАРИЯ ЛУНЬКОВА
Раньше я в судьбу не верила. Мистика - три листика... А тут поверила...
Это прошлым летом было, я уже у Славки работала. Раз вечером бабуся моя в аптеку попросила сходить, раунатин у нее кончился. Ну топаю в дежурную, на угол Комсомольской и Павловской. А там скверик есть, знаете? Лавочки стоят... Ветрено было, пыльно, в сквере ни собаки, а на одной лавочке под фонарем кто-то сидит.
В шляпе, голова запрокинута. Иду мимо, а он: "Девушка, можно вас на минутку?" Думаю, ханурик какой-то, алкаш, но остановилась. Гляжу - мне в папаши годится, говорю: "Вы, дядя, совесть в чужих очках покупали?" Но вижу: не пьяный. А он: "Если нетрудно - нитроглицерин". Он, видно, в аптеку и шел,да не дошел.
Ну я бегом, в кассе пробивать не стала, говорю в штучном: дайте нитроглицерину, человеку плохо, сейчас вернусь. Ну она поняла, сунула колбочку, я обратно к нему бегом - хорошо, на низком каблуке была. А он уже и "мама" сказать не может. Положила я ему в рот таблеточку, а он пальцами показывает - две надо. Я присела, подождала, пока в себя придет... Ну он быстренько оклемался. Спрашиваю: может, "неотложку" вызвать? Ничего, говорит, уже все в порядке, а как вас зовут? Ну если "как зовут?" - значит, правда все в порядке. Встала я, а он: "Ради бога, ради бога, мое имя Александр Антонович, не подумайте плохого, я вам так благодарен". И так далее. Сказала и я свое имя-отчество, а он в кармане роется - ну, думаю, если сейчас деньги предложит, плюну ему на сапоги, на туфли то есть. А он достает шариковую ручку, красивая такая, фээргэшная, возьмите на память. Я сдуру пошутила - короткая больно память, к ней же нового баллончика не найдешь, а он спрашивает: "Вы курите?" - "Курю, конечно". И он дал мне газовую зажигалку. "Ронсон", дорогая... Я отказывалась, но он за сердце начал хвататься, и пришлось взять. Хотела его проводить, а он говорит: мне тут недалеко. Ну до свидания - до свидания. Я в аптеку, взяла раунатин, расплатилась - и домой.
Зажигалка - люкс. Она какая-то электронная, что ли, камушки вставлять не надо, только заправляй газом. Но я этого дядечку скоро бы забыла, если бы не Славка.
Едем мы как-то из Снегиревки в город, он заводит толковище: то да се, не надоело ли тебе со всякой шантрапой валандаться? В смысле - с мальчишками. А я как раз со своим Витькой разбежалась. Зануда он порядочный. Все хорошим манерам учил - не так повернулась, не туда пошла. На мои мороженое ели, я ему пиво выставляла, а он на мотоцикл откладывает. Говорит, куплю - и махнем на Черное море. Я, значит, на заднем сиденье. И каску на меня наденешь, спрашиваю. "А как же? - говорит. - Так полагается по правилам". Ну и сказала я ему "ку-ку".
А Славка пристал: давай познакомлю с мужиком. Уже немолодой, но к молодым женщинам не ровно дышит. И не жлоб. И деньги есть. И вдовец. И все при нем.
Черт с тобой, говорю, познакомь, но чтобы без хамства. Сам-то Славочка тоже под меня шары катить пробовал, он же неотразимым себя считает. Да фигушки - не для него росла...
У Славки и план готов - я домой, он в гостиницу, помоемся, переоденемся, он этого мужика захватит, потом заедут за мной, и втроем в "Избушку". На Московском шоссе загородный ресторан знаете?
Почистила я перья, блеск навела, а тут и Славка сигналит. Еще светло было, выхожу, они у машины стоят, мужик этот курит. Славка уже хотел нас знакомить, а у того сигарета изо рта на землю упала. Стоит он как столб и шепчет: "Это же Мария". Оказалось, Славка Александра Антоновича привез, того самого, которого я нитроглицерином кормила. Запомнил он меня.
Ну скажите: не судьба? Я его тоже, конечно, узнала, но он не таким старым показался, как тогда. Костюмчик - шик. Галстук повязан, как у дипломата. А главное - глаза мне понравились. Сразу видно - добрый мужик.
Гульнули мы по всем правилам, но он ко мне в гости не набивался. Визитку дал, просил звонить - хоть домой, хоть на работу. А мне тем более набиваться ни к чему, не собиралась я звонить. Но тут Славка началмозги пудрить: Саша не ест, не пьет, Саша сохнет, всем расчет дал - одна я ему снюсь.
Короче, опять встретились, потом еще, и пошло-поехало. Он мне стал вроде отца. Своего родного я не помню они с матерью развелись, когда мне четыре года было, а мать умерла, когда восемь.
Но это только сначала, а потом все наоборот. Такой он был неприютный, такой несчастный... Честно, я перед ним себя старухой чувствовала. Нет на людях он марку держал, солидный такой, серьезный. А останемся вдвоем раскиснет и как ребёнок. Меня он наверно, и вправду любил. Раз говорит: давай поженимся. Я хохотать стала, но он не обиделся, сказал что у него дочь такая же, даже на полгода старше А жить он рассчитывал не больше десяти лет. Так что все кончилось шуткой: не захотел он оставлять меня молодой вдовой.
