– Дайте мне ее рабочий телефон, все равно ведь узнаю.
– Мне неоткуда звонить…
– Где она работает? Не подавать же мне на розыск?!
– В седьмой аптеке, – ее губы дрожали.
Михаил уже однажды видел ее истерику и попытался предотвратить повторение.
– Мы вас не обвиняем. Но и вы нас поймите. По статистике подавляющее число убийств совершается родственниками и знакомыми. Обычно что-то не поделили или из-за наследства. Вы, кажется, единственная наследница. Ваша дочь прописана у нее, а вынуждена жить в такой тесноте в свои сорок лет…
– Как вам не стыдно! Я ей так обязана, моя дочь ее так любила…
– Еще раз повторяю, мы повидали многое. Если бы вы рассказали все, что знаете о знакомых вашей сестры, нам легче было бы найти преступника.
– Я никого не знаю!
– Посмотрите внимательно, возможно вы их видели у сестры. Один из них даже снимал у нее комнату, – Михаил показал фотороботы.
– Нет, не видела! – она даже отвернулась, демонстрируя полное нежелание помочь.
– Тогда не смею вас больше беспокоить! – Михаил покинул неприветливую хозяйку.
Он прошел несколько шагов по улице, вдруг у него возникло желание задержаться и посмотреть, какие действия предпримет тетка Ларисы. Булочная напротив была удобным местом наблюдения. Михаил купил бублик и стал его есть, наблюдая в окно дверь подъезда. Он уже подумывал, не купить ли второй, как она торопливо вышла из подъезда.
Он последовал за ней до угла, где она вошла в телефонную будку и кому-то позвонила. Михаил почти не сомневался, что звонила дочери. Он не хотел себя обнаружить и затерялся в толпе, ожидающей на остановке трамвая.
Седьмая аптека размещалась на первом этаже нового жилого дома на пересечении двух старых оживленных улиц. Дом был высокий и производил впечатление утеса омываемого бурными потокам.
“Бойкое место”, – отметил Михаил и толкнул стеклянную дверь аптеки. Он сразу направился к двери с табличкой “Служебный вход”. Дорогу успела перекрыть девушка в белом халате:
– Сюда нельзя!
– Милиция! – для краткости представился Михаил. – Проведите меня к Антонине Васильевне Безух.
Девушка пошла впереди и вскоре Михаил оказался перед дверью с табличкой “Заведующий”. После стука, вошел.
За большим письменным столом сидела женщина лет сорока и пила чай из красивой чашки. Перед ней на столе стоял поднос с чайным сервизом в тех же тонах, что и чашка – кобальт с позолотой. Золото на пальцах, золотая цепь на белой блузке под горло – весь этот блеск не мог скрыть того, что она некрасива. Грубое белое лицо с крупными чертами, слегка на выкате глаза. Только серый цвет глаз был, наверное, такой, как у Ларисы, ее двоюродной сестры.
– Следователь прокуратуры Гречка. Мне нужно поговорить по делу об убийстве вашей тети.
– Вита! – позвала заведующая.
В дверях появилась та же молодая девушка.
– Убери поднос и проследи, чтобы меня не беспокоили.
Когда Михаил прикрыл за Витой дверь, она продолжила:
– Слушаю вас!
– Вам звонила ваша мама и рассказала, что меня интересует.
– Нет, не звонила. Так, я слушаю вас!
– Она мне сказала, что звонила.
– Еще раз отвечаю, нет!
“Кому тогда она звонила?” – мелькнуло в голове Михаила. – “Скорее всего врет. Хотя, что собственно плохого в этом звонке? Следователь приходит не каждый день и такой приход приятным не назовешь. Почему бы не предупредить близкого человека?”
– Мы ищем убийцу вашей тети. По всем признакам она знала этого человека и доверяла ему. У нее был квартирант. Кто-то из этих…, – Михаил показал фотороботы. – Может быть, вы видели их?
– Не помню. Не знаю… – ответила она, не задумываясь.
– Я тоже не знаю, что и сказать? Вы даже не сделали паузу для приличия, перед тем как ответить нет. Вы заинтересованы найти убийцу вашей тети?
– Молодой человек! Вам никто не дал право оскорблять людей, у которых и так горе…
– Вы уже один раз сказали мне неправду. Скрыли звонок своей матери.
– Вы мне тоже соврали, так что счет один один.
– Да, ваша мать звонила не по моей просьбе. Она так же, как и вы была со мною неискренней. Однако цена моего и вашего вранья разная, – после паузы Михаил продолжил.
– Я, может быть, не очень ловко пытаюсь заставить вас сообщить мне факты, которые помогут найти преступника. А вы скрываете эти факты, значит, скрываете преступника! Может быть, вы с ним связаны общими интересами?
Она насторожилась. Лицо приняло жесткое выражение. Проступил румянец.
– Вы напрасно терроризируете честных людей! Выпустили убийцу Ларисы… Что мы можем сказать вам после этого?!
– Мы выпустили невиновного человека. Он не ангел, но Ларису не убивал и вашу тетю тем более. Нужно найти настоящего убийцу или убийц, а вы не хотите помочь. Так что мне думать в таком случае?!
– Если бы мы что-нибудь знали, то сообщили бы… – она заговорила совсем другим тоном.
– Ловлю вас на слове! Может быть, вы помните, откуда ваша тетя узнала о тех трех студентах, которые приставали к Ларисе на улице? – решил воспользоваться переменой настроения собеседницы Михаил.
– От милиции.
– Вы уверены? Может быть, от соседей?
– Нет, мы узнали только после их ареста. В те дни мы с мамой не отходили ни на шаг от тети. Ошибки быть не может…
– Вы согласны подписать протокол с данным показанием?
– А без этого нельзя?
– Нельзя!
– Конечно, согласна.
– Мы подготовим текст и заедем завтра. Если можно, предупредите вашу маму, что ей также предстоит подписать протокол…
Сумченко заставил Михаила ждать в приемной более получаса. “Психологическая подготовка”, – догадался Михаил и постарался расслабиться в кресле для посетителей. Для приема рядовых граждан у прокурора имелась другая комната, с мебелью попроще. Однако Михаил расслабился слишком и едва не задремал. Во всяком случае, приглашение секретарши зайти в кабинет понял не с первого раза.
– Добрый день, Иван Игнатьевич! – произнес Михаил с порога невинным тоном.
– Жалею, что уступил просьбе Манюни и разрешил пригласить тебя. Говорил ему, что горбатого могила исправит. Опять начинаешь свою самодеятельность…
– Поверьте моему слову, здесь нет никакого умысла. Хочется в начале карьеры как-то проявить себя… Когда узнал, что на Дзержинского есть запись разговора, подумал, что там можно узнать канал утечки информации о ходе следствия. Кто-то воспользовался и организовал покушение…
– Можно считать, проявил! Если ты действительно думаешь о карьере, то впредь ничего не предпринимай без согласования со мной. Потом, эта версия с покушением… Какая-то мания преследования. Впрочем, вполне объяснимая для травмированного Манюни, но не для тебя.
– Очевидно, не хватает практики. Рад и счастлив опереться на ваш громадный опыт. Буду докладывать вам каждый день…
– Только не думай, что у меня есть время возиться с вашими проблемами ежедневно. Достаточно докладывать принципиальные моменты.
– Тогда еженедельно…
– Ладно, ладно!
– Спасибо за урок!
– Не перебарщивай! Хочу сказать еще раз, вы с Манюней не там копаете. Занимайтесь поиском доказательств вины Крамара. Вы его упустили, теперь нужно добиваться выдачи.
– Все понял! У меня есть еще личная просьба. Завтра пятница и я хотел бы уехать на выходные домой. Последний рейс 17:10.
– За свой счет, пожалуйста!
Михаил поехал проведать Манюню, хотя было довольно поздно. Завтра не получится из-за отъезда. Манюня был в хорошем настроении. Правая рука была без гипса. Он не выпускал из нее почти целый день, то кистевой эспандер, то гантель. Михаил застал его за этим занятием.
– Вот восстанавливаю работоспособность…
– И есть успехи?
– Есть, если считать успехом мышечную боль. А как твои дела?
– Кажется, есть маленькая трещина в броне Крамара. Племянница и сестра завтра подпишут протокол, где будет черным по белому записано, что Белостенная не могла рассказать Крамару о Ярмаке и прочих, так как узнала об этом только после их ареста.
– Все-таки Белостенная мертва и Крамар будет стоять на своем.
– Он лицо заинтересованное, а для родственников убитой этот факт имеет нейтральное значение.
– Согласен. Вряд ли покойница тогда после убийства дочери стала бы скрывать от ближайших родственников, что узнала об этих студентах. Она была убеждена или показывала себя убежденной именно в их виновности.
– Завтра к вам не приду. Утром нужно оформить протокол, а затем договориться в школе, чтобы дали помощников. После сразу еду домой.
– Счастливой поездки и привет Анастасии!
В школу Михаил приехал с письмом за подписью зам начальника Управления. Директор школы спросил только, почему не попросили военных. Михаил объяснил, что это очень долго оформлять, и он не уверен в качестве работы. Для этого подходят именно дети с их доверчивостью и фантазией. Договорились, что два третьих класса отпустят с двух последних уроков. Его познакомили с учительницами, классными руководителями, которые будут сопровождать детей. Михаилу оставалось надеяться на хорошую погоду.
