Том проворчал:
— Женщина-водитель так сурово глянула на меня, как будто я пытался столкнуть ее в канаву!
— Знаешь, я поступила не совсем по инструкции, — призналась Джесс. — Попросила миссис Харвелл (так зовут родственницу) взглянуть на труп.
Том удивленно поднял брови:
— Сколько еще народу потопталось на месте преступления?
Джесс криво улыбнулась:
— По-моему, довольно много. Но мне хотелось убедиться, что мертвец в самом деле не знаком владельцу дома. Просто мистер Бикерстаф — человек пожилой; на всякий случай я показала тело его родственнице — вдруг узнает?
— Мистер Бикерстаф — это владелец? — уточнил Том. Джесс кивнула, и он продолжал: — Если он очень пожилой, возможно, он просто растерялся.
— Нет, Том, не думаю, что он растерялся, — возразила Джесс. — Миссис Харвелл уверяет, что старик часто действует всем назло… Впрочем, она тоже не опознала покойника.
— Ну ладно, — покорно вздохнул Том. — Веди меня к своему неопознанному трупу.
Пока они разговаривали, к дому, дребезжа, подъехал фургон без опознавательных знаков и остановился в конце длинной вереницы машин у ворот.
— Наконец-то явились, — проворчал Том, глядя, как эксперты-криминалисты вылезают из фургона и выгружают оборудование. — Пожалуй, надо сначала поздороваться с ними.
Решив, что сейчас от нее все равно ничего не зависит, Джесс вернулась к своей машине, села за руль, и принялась наблюдать за тем, что происходит вокруг. Наконец бригада криминалистов и Том Палмер вошли в дом. Джесс вздохнула и набрала номер своего начальника, суперинтендента Иена Картера.
— Как дела? — спросил Картер.
— Все на месте, сэр. — Джесс замолчала. Из густых зарослей вынырнули сержант Мортон и констебль; они направились к ее машине. — Том Палмер тоже приехал. Возможно, он сумеет подтвердить, что смерть наступила при подозрительных или невыясненных обстоятельствах. Во всяком случае, я усматриваю во всем немало странного. Во-первых, неясно, как покойный сюда попал. При нем нет никаких документов, удостоверяющих личность. Мистер Бикерстаф уверяет, что не знает его, и миссис Харвелл, его племянница — или троюродная сестра, я пока точно не поняла, кем она ему доводится, — тоже подтвердила, что покойник ей не известен. Настораживает и кое-что другое…
— Кто такой этот Бикерстаф? — спросил Картер. — Надежны ли, по-вашему, его показания?
— Он пожилой человек, сэр, живет замкнуто, почти отшельником… Он не без странностей, но голова у него вполне ясная, и он понимает, что произошло. Его зовут Монти — наверное, полное имя Монтэгю. Он всю жизнь прожил в старом особняке, который называется «Балаклава». Должно быть, у его предков водились деньги, но сам Монти не производит впечатления состоятельного человека… И дом, и сад в ужасном состоянии.
— М-да, похоже, мы действительно имеем дело со смертью при подозрительных обстоятельствах. Держите меня в курсе, — отрывисто приказал Иен Картер и отключился.
Мортон склонился к машине, и Джесс опустила стекло.
— Кто звонил? Начальник?
— Да, Фил, и он не очень разозлился, узнав, что смерть произошла при подозрительных обстоятельствах.
Мортон вздохнул с облегчением.
По гравию захрустели шаги; к ним приближался Том Палмер.
— Ну что? — хором спросили его Мортон и Джесс.
Палмер почесал свою густую шевелюру.
— До вскрытия почти ничего утверждать не могу. Смерть наступила недавно, несколько часов назад. Только не просите назвать время точнее, все равно не скажу. И о причине смерти тоже не спрашивайте. Судя по внешним признакам, не исключено отравление.
— Отравление?! — воскликнул Мортон.
— Я вам позже скажу поточнее. — На лице Тома появилось нерешительное выражение. — Кое-что меня удивило…
Джесс и Мортон напряженно ждали. Но Том не стал продолжать.
— Дайте мне как следует взглянуть на него. Нехорошо, если я позволю разыграться своему воображению.
Том подошел к своей машине и стал стягивать с себя защитный костюм. Джесс и Мортон смотрели на него.
— Ну и что? — спросил Мортон.
Джесс только головой покачала:
— Понятия не имею, но, по-моему, Том просто осторожничает.
Да, осторожничает, но насчет чего? Джесс с некоторым раздражением спросила себя вслух:
— Что я упустила, а Том заметил?
— Иен! — воскликнула Моника Фаррел. — Как я рада тебя видеть! Ты очень давно у меня не появлялся!
Укор смягчался добродушной интонацией и выражением лица. Словно подчеркивая, что она не упрекает, а просто здоровается, Моника похлопала Иена по плечу.
— Пожалуйте в гостиную, как сказал паук мухе. По случаю твоего прихода я приготовила бутылочку хереса.
Суперинтендент Иен Картер вошел в дом тетки своей бывшей жены немного настороженно, хотя ничего паучьего в ней не наблюдалось. Моника была крепкой пожилой женщиной — про таких говорят «широка в корме». Она носила мешковатые юбки, старые кардиганы и туфли на толстой подошве. Длинные седые волосы она скручивала узлом на макушке и скалывала черепаховой заколкой. Картер решил, что заколка старинная — похожа на те, что были в моде в Викторианскую эпоху.
Картер старался не чувствовать себя виноватым. Несколько месяцев назад, после того, как его перевели на другой конец страны, он оказался совсем рядом с домом тети Моники. Он и сам толком не понимал, почему раньше не навестил ее Уэстон-Сент-Эмброуз. Наверное, просто робел? В конце концов, он не обязан поддерживать отношения с родственниками бывшей жены! И он в самом деле ни в чем не виноват. Они с Софи расстались вполне мирно и не рассорились со всей родней. Их жизнь давно не ладилась; семейная лодка медленно дрейфовала к неизбежному. Софи не была с ним счастлива, и он не знал, как все исправить. Они часто пререкались, но крупных ссор у них не было. В силу своей профессии Картер не мог много времени уделять семье. Софи трудилась в международной компании, и ее часто посылали в командировки за границу. Долгое время Картеру казалось, что чаще всего они с женой встречаются в прихожей: один входит в дом, другая выходит. Потом Софи встретила другого и попросила развод. Дочь Милли она забрала с собой. Картер пробовал слабо возражать. Но Софи, как всегда вполне убедительно, с хорошо скрываемым раздражением, напомнила ему: хотя сейчас Милли всего десять лет, скоро она вступит в переходный возраст. Как ему кажется, справится он с воспитанием дочери-подростка? Он капитулировал.
При виде Моники немедленно ожили старые воспоминания Картера, ему стало больно. Дело усугублялось тем, что он приехал к Монике не просто так. Ему кое-что нужно было у нее узнать — разумеется, если она согласится побеседовать с ним на интересующую его тему.
На замшелом камне у крыльца развалился черный кот; он грелся в последних лучах заходящего солнца. У самой низкой двери Картер остановился и окинул взглядом сад. Деревья и кусты купались в теплом розовом свете, который исчезнет через несколько минут, когда солнце скроется за горизонтом. Из листвы доносился деловитый птичий щебет — скворцы устраивались на ночлег. Кот зевнул, высунув ярко-розовый язык и оскалив острые белые клыки, а затем демонстративно отвернулся от гостя.
В доме все осталось таким же, как в тот раз, когда они приезжали сюда вместе с Софи… и Милли. Милли тогда прыгала повсюду, веселая, взволнованная. У Картера кольнуло сердце. В гостиной было так же тесно и так же уютно. Моника прогнала из кресла еще одного кота — рыжего, с довольно угрюмой физиономией — и жестом пригласила Иена сесть на место домашнего любимца. Рыжий кот смерил его многозначительным взглядом. Картер попытался наладить отношения и нагнулся, собираясь погладить кота. Рыжий зашипел на него и гордо удалился.
— Он тебя не знает, — объяснила хозяйка. — Если бы ты приезжал почаще, вы бы с ним стали друзьями.
— Извините, Моника, — сказал Иен. — Я знаю, мне бы давно надо было вас навестить, по крайней мере, звонить почаще. Просто… — Он замолчал.
— Да я все понимаю, — ответила Моника. — Но все мы очень любили тебя, Иен. Я очень надеялась, что ты меня не забудешь. Естественно, ты не должен приезжать ко мне только из чувства долга.
— Дело не в долге, — откровенно ответил он. — Просто не хочется, чтобы Софи думала, будто я рыщу вокруг, словно бродячий пес, и надеюсь, что меня… снова примут в круг семьи.
— У вас с Софи есть дочь, — решительно возразила Моника. — Какие бы разногласия между вами ни были, Милли имеет право видеть обоих родителей!
— Милли пишет мне примерно раз в две недели, — сообщил Картер. — Но о матери почти ничего не сообщает. Она прекрасно понимает, что в наших отношениях образовалась трещина, которую уже не склеишь… Девочке тяжело. Ведь ей всего десять лет!
— Ничего, привыкнет, — улыбнулась Моника. — Дети — они такие. Быстро ко всему приспосабливаются.
