Я спрыгнула с трубы и тоже побрела к шоссе. Нужно и мне как-то выбираться отсюда. Деньги у меня были, но и видок тоже… Густо вымазанные грязью джинсы на коленях продрались, маечка и джинсовая куртка также особой чистотой не отличались. Н-да, ну, ничего, на худой конец сойду за хиппи какую-нибудь.
Только сейчас я почувствовала, что погода прохладная. Осень, ничего не поделаешь. Я застегнула куртку.
Ну, Никуленко, ну, змей. Ему бы не художником, актером быть. Надо же, падла, как заморочил меня. Как родному поверила. Еще перед ментами напрягаться обещала. Дура. Дура я. Обвел, как малолетку, подлец. Так, выходит, и Нубина он завалил. В упор, небось не промазал, сука старая. А еще плакал передо мной. Нет, Григорий Львович, я уж постараюсь вас найти, если мне даже бабки за это не заплатят — все равно постараюсь.
С такими вот мыслями я подошла к шлагбаумной будке. Просто из интереса заглянула внутрь. Паренек лет шестнадцати-семнадцати, увидев мое лицо в окне, встал со стула и открыл рот. Я вошла.
— Привет, — говорю, — как зовут?
— П-петя…
Никуленко, что ли, его напугал? Или я такая страшная? Мальчик продолжал стоять. Я внимательнее посмотрела на него: одет он как-то странно — старая телогрейка, под ней маечка с какой-то эмблемой. И совершенно дико смотрелись на этом фоне его ослепительно белые джинсы, заправленные в валенки.
Я, очевидно, оторвала его от чтения — на столе перед ним яркой обложкой кверху лежала какая-то книга. Какая? Чейз. Джеймс Хэдли. Очень интересно. По этому поводу у меня созрела мысль.
Я взяла стоявший у стены стул, по-хозяйски прошла на середину комнаты, утвердила стул на некрашеном полу. Села. Паренек Петя попятился к противоположной стенке.
— Ты, Петя, не бойся, — вкрадчивым голосом произнесла я, доставая из кармана уже ставшее мне родным липовое эфэсбэшное удостоверение, — а лучше, Петя, скажи мне, ты видел мужчину, который сейчас остановил машину на шоссе?
При виде моей ксивы у Пети разгорелись глаза.
— Видел, видел! У него еще пистолет в руках был, он, когда к дороге подбежал, пистолет в карман спрятал. Потом машину остановил, — Петя на секунду задумался, — «Жигули», красного цвета, 69–24… Буквы не помню…
Честное слово, я чуть не упала со стула. Вот так новое поколение! Когда у меня будет сын, назову его Петей.
— Ты ничего не путаешь?
— Да нет.
Я подумала, что бы еще у него спросить.
— Работаешь здесь, Петя?
— Отцу помогаю.
Смотрел он на меня влюбленными глазами. Еще бы, это тебе не Джеймс Хэдли Чейз, тут все гораздо круче. Потому что — по-настоящему.
Ну, если уж играть роль, так играть ее до конца. Я встала со стула, подошла к пареньку и положила руку ему на плечо. Он выпятил грудь и, по-моему, встал на цыпочки.
— Спасибо тебе, Петя, — торжественно произнесла я, — за оказанную неоценимую помощь следствию.
Тут, конечно, по всем правилам нужно было крепко пожать ему руку, но женщина во мне пересилила, и я просто Петю поцеловала. В щеку. По-матерински.
— У тебя, Петя, телефон здесь есть? Или передатчик какой-нибудь?
Петя несколько секунд молчал, видимо, переваривая мой поцелуй, потом хрипло ответил:
— Телефона нет, а передатчик сломался — я его только слушать могу.
Опять у меня проблемы со связью! Уверена, что у героев Чейза такого кошмара не было. Ну, ладно, нужно было ловить машину и ехать до ближайшего КП ГАИ. Я попрощалась с Петей, похлопала его по плечу и двинулась к выходу. Он проводил меня до двери и стоял на пороге, пока я не остановила тачку и не уехала. 69–24. Буквы не помнит.
Я люблю тебя, Петя!
Ближайший контрольно-пропускной пункт милиции находился аж километра за два от железной дороги. Добралась я туда на каком-то чудовище, машине, совершенно непонятно, по каким стандартам созданной. Похоже было, что творцы ее взяли за основу «Запорожец» и постепенно, год за годом, переделывали его в «Тойоту». Зато довезли меня бесплатно.
Правда, гаишники сначала общаться не хотели, наверное, оценив мой транспорт и внешний вид, но когда я назвала парочку телефонов нашего тарасовского ментовского начальства, то и чаем меня напоили, и даже бутербродов нарезали.
Первым делом я не чай, естественно, а телефон потребовала. Наконец-то связаться с Благушиным. Трубку он поднял почти сразу же:
— Таня, Таня! Это вы? — закричал он, не успела я поздороваться.
Что это он меня не по имени и отчеству, как обычно?
— Я, кто же еще…
— Все у вас нормально? Вы где находитесь?
Надо же, а я думала, он первым делом спросит, поймала ли я Никуленко. А он обо мне. Какой заботливый. Я вкратце описала ему ситуацию, не удержавшись от нескольких нецензурных высказываний в адрес Никуленко. Гаишники, перебирающие за моей спиной какие-то бумаги, одобрительно заржали. Думаю, я начала завоевывать у них авторитет. Спросила про Диму. Он, оказывается, сидит в ментовке, дает показания как свидетель. Я попросила Благушина вытащить его оттуда:
— Помог он мне очень, Вадим Павлович, без него меня бы, наверное, точно замочили.
— Сделаем.
— И дайте ему мой домашний адрес на всякий случай.
— Зачем это?
— Ну какая вам разница?
Благушин помедлил и ответил:
— Хорошо.
Насколько я поняла, Благушин прочно повязан с нашей тарасовской милицией. Те, кого он называл «наши люди», на самом деле — менты. Ну что ж, и так неплохо. Только непонятно, зачем нужно было из себя мафиози строить: «Наши люди тебя встретят…». Да черт с ним. Кстати, Нубин, покойник, оказался капитаном МВД. Вот так. А совсем не производил впечатление мента.
Прежде чем положить трубку, Благушин отеческим тоном сказал мне:
— Ну, теперь, Татьяна Александровна, расслабьтесь. Машину за вами я уже выслал, через полчаса вас отвезут домой. Или, если хотите, сразу ко мне, получите деньги…
Ну вот уж фигушки! Я это дело начала, я его и закончу! Так я Благушину и сказала.
Он немного помолчал.
— Татьяна Александровна, скорее всего, вашего Никуленко задержат через несколько минут. Мы уже передали приметы и номер машины, на которой он уехал, — сказал он.
Понятно. Завтра во всех газетах появятся передовицы: «Наша доблестная милиция выследила и обезвредила банду наркоторговцев. К награде представлены майор такой-то, полковник сякой-то». Гады. Я молчала.
— Татьяна Александровна, — позвал меня Благушин, — мне очень понравилось с вами работать, и я решил представить вас к премии. Короче говоря, я достал вам полностью оплаченную путевку в привилегированный санаторий МВД в Ялту.
Конечно, работая частным детективом, я привыкла, что мои заказчики чаще всего видят во мне наемника, работающего за деньги, но сейчас… Тут даже дело не в личных счетах с Никуленко. Меня использовали, как почтовую лошадь: довезла барина до очередной станции — все, иди в конюшню, другая тебя заменит…
— Да пошел ты со своей путевкой… — сказала я неожиданно для себя и положила трубку.
Гаишники, следящие за моим разговором с явно высокопоставленным лицом, удивленно притихли.
Я вышла, поймала машину, благо у КП ГАИ они тормозили все без исключения, и поехала домой.
Когда я наконец добралась до своей квартиры, сил у меня осталось только на то, чтобы сварить себе кофе. Когда он был готов, я налила себе чашечку, закурила сигарету и, включив телевизор, упала в кресло. Может быть, Никуленко уже задержали. Однако никаких новостей по этому поводу не было. Я вспомнила, что, по словам Благушина, гражданина Чумака Валентина Евсеевича, того самого никуленковского родственника, вычислить на вокзале тоже не удалось. Вероятно, его успел предупредить Григорий Львович, а может, сам гражданин Валентин Евсеевич недоброе заподозрил и высовываться не стал.
«А ну как тарасовская милиция так никого и не поймает?» — злорадно подумала я. За окнами уже стемнело. Меня клонило в сон. Я потушила сигарету в пепельнице, поставила на пол рядом с креслом пустую чашечку.
Закрыла глаза.
И так и уснула — сидя в кресле у невыключенного телевизора.
Я думала, утром у меня изменится настроение, вся эта петрушка с вероломными председателями всяческих союзов и самодовольными меценатами забудется. Ан нет, на душе было так же паршиво, как и вчера. Нет, ну надо, а?
Приняв душ, решила варить кофе, но по дороге из ванной на кухню — в прихожей — меня остановил звонок в дверь. Кого еще черти принесли?
Я открыла дверь. Ура! Черти принесли Диму. Я повисла у него на шее, он пошатнулся и чуть не упал. Оказалось, в ментовке его продержали целую ночь.
— Относительный комфорт они, конечно, предоставили, — присев в кресло, рассказывал Дима, — но, понимаешь, Таня, я не такой человек, чтобы уснуть в пустом кабинете отделения милиции, да еще когда тебя через каждые полчаса выдергивают выяснять какие-то подробности…
