– Ты отчаянная… Ладно, я поняла тебя. Итак, нам нужен адвокат. Это я беру на себя. Лазарев – как раз то, что нужно. Но он дорогой адвокат. Со связями и возможностями.
– Так это еще лучше! Думаю, у него есть и свои доверенные люди среди нотариусов. А это означает, что они могут пробить по своей нотариальной базе, где и кем был составлен этот, между нами говоря, липовый договор. Ты же не допускаешь мысли, что Иванов с Мишей договорились, оба приперлись к нотариусу, где Миша отдал ему ресторан.
– В такое трудно поверить…
– Я понимаю, о чем ты. Разве что под дулом пистолета, так?
– Ну, примерно так.
– Вот и славно. Если у твоего Лазарева есть свой нотариус, в чем я абсолютно уверена, то уж у этого Иванова – безусловно! Да и вообще, видно, что это тертый калач, бандит, и что за ним стоят непростые люди, которым он отстегивает… Схема элементарная.
– Итак… – Таисия едва сдерживала улыбку. – С чего мы начнем?
– Пункт первый – Лазарев. Второй – нотариус. Третий – оформление договора. Четвертый – жестокая пытка Иванова с отрезанием яиц и принудительный акт дарения тебе ресторана. Потом мы его просто пристрелим.
– Ты серьезно?
– Ну да. А что такого? Может, ты пожалеешь его? Или тебе понравилось то, как он делал это с тобой, может, ты вообще в него влюбилась? – Она скривила свои тоненькие губки с усмешку. «Боже, – подумала Тая, – да она совсем ребенок!»
– Тая… – прервала ее мысли Виолетта, моментально став невероятно серьезной. – А я ведь знаю, о чем ты подумала… Что я – малолетняя идиотка, да? Что не смогу прибить Иванова? Но тогда какой смысл во всех этих разговорах? Или ты думаешь, что мне некуда деть мои деньги? Да-да, ты не ослышалась – мои. Это ворованные деньги, принадлежащие какому-то там депутату… Колоссальная сумма наличных. Разве у депутата может быть столько наличных? Это грязные деньги, понимаешь. Уж я-то кое-что смыслю в таких делах. Мой отец был известным киллером. Да, да, я не шучу!
Тая вдруг с отчаянием подумала, что Виолетта не в себе. Что это просто маленькая сумасшедшая. Чтобы проверить это, достаточно только вернуться домой и заглянуть в сумку. Если там деньги, настоящие и в огромном количестве, значит, каждое сказанное этой девочкой слово – чистая правда. И тогда у них появится реальный шанс отомстить Иванову и вернуть себе ресторан. Она права, при хорошем раскладе, когда он вернет ресторан (Мише ли, или ей), его нельзя будет оставлять в живых. И вот тут-то она спросила себя, готова ли она дать отмашку на отстрел негодяя…
– Тая? Ты в порядке? – Виолетта тронула ее за плечо. – Ты чего замолчала-то? Не веришь мне? Как хочешь… Я могу прямо сейчас оставить всех вас здесь одних, живите как хотите… Мне-то что до ваших проблем? Просто я думала, что мы… ну… как бы все вместе, солидарность и все такое. Я хотела помочь вам. Но если ты не веришь мне, то можно представить себе, как отреагирует на мое предложение прибить Борисова твоя соседка Лена! Я ее вообще еще не видела и не слышала…
– Послушай, Виолетта, меня внимательно. Я ни в коем случае не допускаю мысли, что ты просто издеваешься надо мной, над моей бедой и проблемами. Но мне трудно поверить в то, что ты, скажем, дочка известного киллера и что ты нашла кучу денег за мусорными баками…
– Тебе доказать?
– Ну, докажи, – как-то не очень-то уверенно проговорила Тая.
– Хорошо. Тогда поехали. Ты готова?
«Почему бы и нет», – подумала Таисия.
– Я спрашиваю тебя – ты готова? – стараясь придать твердость своему голосу, повторила свой вопрос Виолетта.
– Да, готова.
– Тогда собирайся. Я позвоню сейчас Петру, нашему баянисту, и попрошу его приехать за нами.
– Вот прямо сейчас, ночью, да?
– Да. Ему тем более деньги нужны. Скажу, что заплачу ему пять тысяч вместо одной тысячи, думаешь, не согласится?
– Согласится, я думаю. Но, может, подождем утра?
– Такие дела лучше всего ночью делать… Мало ли…
– Ты чего боишься?
– Да ничего я не боюсь! Сна все равно нет. Так ты едешь или нет? Мне звонить баянисту?
Он не знал, где находится и сколько времени прошло с тех пор, как в его кабинет ворвались люди в черных шапках с прорезями, которые оглушили его и вывезли куда-то за город.
То, что он за городом, он понял, когда очнулся и выглянул в окно. В голубоватых сумерках, в легком тумане замерли, как нарисованные тушью, полуголые деревья и кусты. А что за ними, есть ли жизнь, есть ли живая душа, способная помочь ему выбраться из дома, он не знал.
В сознании, как сгустки хрупкого пепла, сохранились фрагменты каких-то событий. Но были ли то призраки сновидений или реальных действий, он тоже не понимал.
Однако было одно чувство, одно знание, которое отравляло и без того тягостную картину происходящего: болезненное ощущение большой потери. Словно у него что-то отняли. Навсегда. И виноват в этом был только он.
А еще было очень холодно. В доме не топили, хотя утром вся поверхность земли, жухлой травы и кустов была выкрашена белесым инеем.
Что это за дом? Кому он принадлежит? Почему его здесь держат?
Чтобы не окоченеть, он, неспортивный, в общем-то, человек, решил подвигаться, размять мышцы. Но занимался от силы несколько минут, после чего сел на продавленную кровать с грязным матрацем, обхватил ладонями лицо и зарыдал.
Если бы у него был с собой телефон, он позвонил бы своим друзьям и сказал, что у него беда… Память вдруг начала возвращаться к нему неумолимо (лучше бы он ничего и не помнил, чем такое!). Господи помилуй, он продал свой ресторан. Или подарил. Какому-то типу. Какому-то совершенно незнакомому типу, которого он несколько раз видел в ресторане. Всплыла и фамилия, простая, как водка: Иванов. Иванов, и все. Как анекдот, попахивающий кровью.
Ему еще в машине сделали укол, и ему стало сразу жарко, как если бы в кровь ввели расплавленный металл. А потом они сидели в какой-то комнате с зелеными занавесками, и все вокруг казалось зеленым. Ему дали подписать документы. Много листов, очень много. Иванов был неприятным типом. Он напомнил ему одну историю. Таисия пела романсы из репертуара Изабеллы Юрьевой. Молодая, ослепительная, роскошная Таисия в черном кружевном платье, с высокой прической, сидела возле рояля, прижав к груди букет роз, и пела «Жалобно стонет ветер осенний…». Она пела так, что всем стало грустно. Она была потрясающа в тот вечер, и Миша едва сдерживал себя, чтобы не признаться ей в своих чувствах. Однако уверенный, что она его отвергнет, он так и не решился заговорить с ней…
– Познакомь меня с ней, – сказал молодой мужчина в черном костюме и белоснежной рубашке, бесцеремонно, обращаясь к нему на «ты», вломившись к нему в кабинет после представления.
– С кем? – сразу понял Миша.
– С Таисией. Ее же так зовут, твою певичку?
– Я не могу, – сказал Миша.
– Она мне гримерку не открыла, а тебе откроет. Главное, чтобы мы увидели друг друга, – от него пахло алкоголем, – мы поговорим, и все решится в лучшем виде… Я ее не обижу.
– Пожалуйста, покиньте мой кабинет, – Миша встал и незаметно для посетителя нажал на кнопку экстренного вызова охраны, вмонтированную в стол. Охрана в ресторане состояла из двух крепких парней, мающихся от скуки и разъевшихся в последнее время до неприличия.
Однако через мгновенье посетителя уже вывели под белы рученьки из кабинета. И больше он его в этот вечер не видел. Но через некоторое время к нему в ресторан пришел один маленький красноносый господин в толстом свитере, представился правой рукой господина Иванова (вот тогда-то Миша сразу же вспомнил и черный костюм с белой рубашкой, и рыжие волосы, и голубые прозрачные глаза, и большой тонкий рот, как у ящерицы) и предложил Мише продать особняк, мотивируя это тем, что он прежде принадлежал как раз этому господину, вернее, его предкам, и вот теперь во имя восстановления исторической справедливости он хотел бы его вернуть. Цена была хорошей, безусловно, да только с какой стати Миша стал бы продавать и дом, и ресторан и вместе с этими стенами – свою жизнь и мечту? А воспоминания, которые грели его и придавали сил? Миша, понятное дело, отказал. В третий раз Иванов нарисовался снова в лице своего помощника – на этот раз ему просто положили на стол фотографию со свежей могилы родителей и пририсованным фломастером нечетким гробом где-то в углу очерченного оградой участка.
– Вы что, мне угрожаете? – Миша похолодел от ужаса, глядя на приготовленное как бы для него место рядом с родителями. О подобных вещах, что с ним сейчас происходили, он только слышал от своих знакомых и друзей, такие наезды попахивали настоящим бандитизмом и смертью. Он мысленно уже начал продавать особняк, даже встретился со своим адвокатом… Но все это мысленно. Заняться же этими угрозами вплотную, реально отреагировать на них он так и не решился. Словно кто-то более смелый и сильный сдерживал его, мол, не обращай внимания, все это пустые угрозы, не смеши людей и живи себе спокойно. На самом деле, мало ли кто может положить глаз на его ресторан?
