Я не улыбнулся шутке еще и потому, что как-то не по себе было после этой передачи. Правда, Валентин Георгиевич заверил, что никаких эксцессов, подобных тому, что привел меня в больницу, не будет, поскольку приняты соответствующие меры. Однако не это волнует меня - меньше всего я думаю о том, что на меня могут снова напасть, ведь я никому не мешаю в настоящее время. Дело в другом, Валентин Георгиевич предупредил, что теперь возможны визиты в больницу моих бывших знакомых, и я должен быть готов к ним. А я не особенно жажду этих встреч, вдобавок мною теперь владеет беспокойство, которое не могут ничем объяснить. Очевидно, что неопределенность, а тем более ожидание неопределенного, не лучшим образом сказывается на нервах. А сегодня утром произошел случай, который и вовсе выбил меня из колеи. Сразу после завтрака в палату заглянула Зоя. Окинув меня, как обычно, подозрительным взглядом, она сказала, что минут пять назад в больничном парке ее остановил какой-то толстяк в солнцезащитных очках и стал расспрашивать обо мне, называя меня по имени. Я опрометью бросился в парк, оттолкнув пытавшегося удержать меня Кирилла Самсоновича, но никакого толстяка не нашел. Очевидно, Зоя что-то напутала. Тем не менее позвонил Валентину Георгиевичу и рассказал о толстяке. Валентин Георгиевич постарался успокоить меня, согласившись с тем, что Зоя, скорее всего, ошиблась..."
6
Однако санитарка не ошиблась: толстяк в солнцезащитных очках действительно появился в тот день в больничном парке между десятью и десятью с половиной часами утра. Судя по тому, что первоначально он околачивался возле третьего корпуса, где помещалось нейрохирургическое отделение и расспрашивал санитара, а затем сестру-хозяйку этого отделения о Михайлове, не называя его по фамилии, а лишь оперируя историей его травмирования, это была первая попытка со стороны получить информацию о пострадавшем. Если к тому же учесть, что попытка была предпринята через два дня после обнародования по местному телевидению фотографии Михайлова с соответствующим обращением областного Управления внутренних дел, то становится ясным, что любопытство толстяка не было праздным. Появившись возле пятого корпуса, толстяк уже знал, к кому и с каким вопросом обратиться. К сожалению, санитарка Стеценко насторожилась только спустя какое-то время, а поначалу выложила все, что толстяку требовалось. Но и толстяк допустил, по меньшей мере две оплошности: слишком долго околачивался в больничном парке, переходил от корпуса к корпусу, разговаривал с двумя женщинами и одним мужчиной из обслуживающего персонала - и в результате его словесный портрет был составлен довольно точно. Другая его ошибка заключалась в том, что к больничному городку он приехал на легковой машине, которой управлял сам. И хотя пожилая привратница не обратила внимания ни на номер, ни на марку машины, тем не менее после беседы с ней инспектор Глушицкий пришел к выводу, что машина была класса "Москвич" или "Жигули".
Автомобилем того же класса интересовался и капитан Мандзюк. Показания инженера Н. во многом облегчили его задачу и уже вскоре он отыскал водителей такси Кочугурного и Воронина, которые не только подтвердили показания Н., но и дополнили их существенными деталями.
Кочугурный и Воронин вспомнили, что вечером четвертого июня около двадцати трех часов к ресторану "Высокий Холм" подкатила "Лада" светло-зеленого цвета с заляпанными грязью номерами. Шел дождь, и факт загрязнения номерных знаков сам по себе, возможно, не привлек внимания, если б водитель "Лады" не нарушил правил движения. Увидев у ресторана скопление машин, он вначале затормозил на проезжей части - похоже растерялся, а затем пытался развернуть "Ладу" в обратном направлении, при этом едва не столкнувшись с проезжающим мимо красным "Москвичем". А затем, когда сдал назад - с машиной Кочугурного. Реакция Кочугурного и его товарища Воронина была соответствующей. Водитель "Лады" не оправдывался, за него это сделал пассажир - мужчина средних лет, который вышел из машины и не только принес Кочугурному извинения, но и угостил его импортной сигаретой и рассказал смешной анекдот. Велев водителю "Лады" припарковаться, мужчина вошел в ресторан, но вскоре вернулся. Этого человека Кочугурный и Воронин хорошо запомнили: выше среднего роста, плотный, с аккуратно подстриженными светлыми усами, в модном костюме. А вот на водителя "Лады" не обратили внимания, хотя из-за его оплошности едва не произошла авария. Правда, Кочугурному показалось, что водитель был в очках и надвинутом на лоб берете, но точно утверждать не брался.
После того, как "светлоусый" вернулся в машину, "Лада" двинулась по направлению к "петле" и скрылась в темноте.
Как и когда она выехала с верхней площадки Высокого Холма, Кочугурный и Воронин не могли сказать.
Более подробно о "светлоусом" рассказал швейцар ресторана Молибога, который еще в июне упомянул о нем в беседе с инспектором Глушицким. Упоминание было сделано вскользь, и потому Глушицкий пропустил его мимо ушей - не тем тогда интересовались. На этот раз с Молибогой беседовали Ляшенко и Мандзюк - все-таки больше двух месяцев прошло, надо помочь человеку вспомнить. Но помогать Молибоге не пришлось.
- Ему около сорока. Моего роста, а у меня метр семьдесят пять. И комплекция приблизительно моя. Но в движениях поживее, конечно. Одет был в фирменный темно-серый блейзер, голубые брюки. О рубашке не скажу, не помню. Но на руке было золотое кольцо, это точно. Голос густой, хорошо поставленный.
- У вас отличная память, - заметил Валентин.
- Не жалуюсь пока. Профессия такая, что без памяти не обойтись. Люди у нас разные бывают и на лбу у них не написано, приличные они или шантрапа. А мы - швейцары - за порядок отвечаем. Вот и смотришь на посетителя, как только заходит, чтобы понять, порядочно ли он себя после выпивки поведет или это тот самый, который прошлым летом зеркало в туалете разбил.
- А если впервые человек пришел? - спросил Алексей.
- Тоже определить надо, каков он: по поведению, разговору.
- Не ошибаетесь?
- Редко. Опыт имею, больше двадцати лет при своей должности состою.
- Солидный стаж, - подхватил Валентин. - А вот интересно, как вы определили "светлоусого", порядочный он или нет? К слову, раньше его видели?
- Видел впервые. Но скажу так: человек он к ресторанам привыкший. Это я по его поведению заключил. "Любезным" меня назвал, но на "ты". "Послушай, любезный!" Старое это обращение, и можно сказать пренебрежительное по отношению к обслуживающему персоналу. Но я не обиделся, потому как на другом тогда внимание сосредоточил. Вел он себя нервно: зашел в вестибюль быстрой походкой, потом остановился, начал головой по сторонам вертеть, будто кого искал. Но когда я подошел, сразу о местах в зале спросил.
- Об одном или двух местах?
- Не помню. Но, как понимаю, о местах он только для разговору интересовался. В тот вечер посетителей было много: две свадьбы и банкет в залах не протолкнуться. Посетители танцевать в вестибюль выходили. Привыкшему к ресторанам человеку сразу должно быть понятно, что свободных мест нет. А он спросил, значит, только так, для разговору. Я еще, помнится, испытать его решил, сказав, что место можно найти. Внизу, в баре, действительно были места. Но он будто не расслышал. Потом спросил импортные сигареты, дал пятерку, сдачи не взял.
- После этого ушел?
- Ушел. Напоследок фразу бросил. Не мне, а так вообще.
- Какую фразу? - опередив Валентина, спросил Алексей.
- Что это не то заведение, которое ему подходит.
- Так и сказал - "заведение"?
- Так и сказал.
У Валентина не было сомнений, что "светлоусый" имел отношение к покушению. Не сомневался он и в том, что в салатной "Ладе" в тот вечер находился тяжело раненный Михайлов. Смущал лишь предпринятый "светлоусым" демарш в вестибюль ресторана. Что это: ловкий ход опытного преступника или импровизация дилетанта? А вот Алексея эти вопросы не волновали.
- Меня больше интересует тот, что оставался в "Ладе".
- Почему?
- Он не хотел светиться. Это ясно. Значит, опасался, что его могут узнать.
- Кто?
- Хотя бы швейцар.
- Думаешь, он бывал в ресторане до этого?
- Уверен. А "светлоусый" - приезжий, это тоже понятно. Он не боялся, что его узнают.
- По-твоему, "светлоусый" засветился, чтобы отвлечь внимание от водителя?
- Другого объяснения не нахожу. Но вообще похоже, что это у них как бы экспромтом получилось.
- Покушение?
- И покушение, и попытка замести следы. Очень уж примитивно и наскоро все сделано: заляпанные грязью номера, очки, берет на водителе, и это пижонство в вестибюле. Ни по задумке, ни по исполнению не выдерживает критики.
- Пока что выдерживает, - невесело усмехнулся Валентин. - Уже три месяца как выдерживает!
- Теперь-то мы их найдем.
- Будем надеяться.
Поиск был сразу ограничен старой частью города, с трех сторон примыкающей к Высокому Холму. Рассуждали просто: водитель "Лады" хорошо знал Высокий Холм - дорогу на верхнюю площадку, "петлю", место, где можно сбросить жертву. Следовательно, он бывал здесь не раз. В городе есть немало других более или менее укромных мест, где преступники могли осуществить задуманное, не привлекая к себе внимания - парки, лесопарки, пустыри. И если они выбрали Высокий Холм, где риск вызвать стороннее любопытство был достаточно велик, то лишь потому, что Холм находился неподалеку от места совершения преступления.
