— Дай мне повести! — упрашивала она.
Вуаль, развеваясь, прятала ее лицо.
Мередит отказывалась уступить руль. Она знала, что не должна слушаться женщину под вуалью. Нельзя позволить ей вести машину. Если пассажирка настоит на своем, сама Мередит окажется совершенно бессильна, и ее на головокружительной скорости помчат в неизвестное, навстречу чему-то ужасному.
— Нет! — крикнула она прямо в бледное лицо. — Нет, вам нельзя!
И она дернулась изо всех сил, пытаясь оттолкнуть странную пассажирку.
— Эй! — раздался посреди всей этой кутерьмы голос Алана. — Проснись!
Было утро. В крошечное окошко проникали лучи солнца; один луч широкой полосой разлегся на кровати. Мередит села, откинула волосы со лба, потерла глаза. Мысли в голове путались. Алан в халате стоял над ней с чашкой чаю в руке. Он присел на край кровати, и она, перевернувшись на бок, с благодарностью взяла у него чай.
— Спасибо!
— Тебе снился страшный сон, — заметил Алан. — Ты что-то бормотала. Будешь знать, как напиваться огненной водой Уинн!
— Я в полном порядке! — вызывающе ответила Мередит, отпив глоток чаю. — Да, мне действительно кое-что приснилось. Я ехала в машине, в старой машине. Вела ее и думала, что рядом со мной ты, но вместо тебя на пассажирском сиденье оказался кое-кто другой. Было довольно страшно. — Она выпрямилась. — Чем сегодня займемся?
Край кровати просел под его тяжестью.
— Ты вчера говорила серьезно? Ты предложила осмотреть дом Оливии и взять ключ у некоей Джанин. Помнишь?
— Я правда это предложила? — Мередит нахмурилась. — Да, похоже на то. Придется просить Уинн, чтобы она нас представила… — Ее перебил страшный шум, донесшийся снаружи, с улицы.
— Ах… О нет… О-о-ох!
Крики раздавались как раз под окном. Кричала женщина, в ее голосе слышалось смятение и гнев.
Расплескав чай, Мередит быстро вылезла из-под одеяла. Алан уже подбежал к окну и поднял его. Высунулся наружу, заполнив собой весь проем. Мередит вставала на цыпочки и подпрыгивала, но за широкой спиной любимого ничего не было видно.
— Уинн! — крикнул Алан. — Что случилось?
— Спускайтесь, и я покажу вам, что случилось! — послышался снизу возмущенный голос Уинн. — Вандалы! Просто невероятно… Здесь, в Парслоу-Сент-Джон! Вы только гляньте, что они натворили!
Два домика — тетки Пола и Уинн — объединяла общая стена. Парадные двери находились слева и справа, поэтому окна гостиных располагались бок о бок, ближе к центру. Под окном Уинн тянулась узкая полоска земли, которую она засадила маргаритками и заячьей капустой. Свою клумбу она обложила по краям камнями.
Точнее, то, что предстало их глазам, трудно было назвать клумбой. Ошеломленные Маркби и Мередит увидели лишь грубо взрытую землю. Наскоро надев халаты, они сбежали вниз и вместе с Уинн оценивали ущерб. Выдранные с корнем растения валялись сбоку кучей. Они были не просто выдернуты из земли, но еще и разрублены на куски, поэтому их нельзя было посадить снова. Камни, окаймляющие клумбу, — из-под некоторых еще торчали зеленые побеги заячьей капусты — откатили и раскидали по всему крошечному палисаднику.
— Кто на такое способен? — причитала Уинн. — И почему я ничего не слышала? Не представляю, кому это понадобилось… Когда вы вчера уходили от меня, все еще было в порядке, правда? А вы ведь ушли от меня почти в полночь!
— Вчера мы оба были в таком состоянии, что вряд ли заметили бы что-нибудь, — призналась Мередит.
Маркби задумчиво пнул ком земли носком тапки.
— Вряд ли тому, кто это сделал, хватило бы наглости подобраться к вашему дому, пока мы все сидели у вас в гостиной. — Он показал на окно прямо над разрушенной клумбой. — Хотя все зависит от того, насколько он был пьян… или они были пьяны. Возможно, клумбу уничтожил кто-то, возвращавшийся домой из паба.
— Из «Королевской головы»? — Уинн покачала головой. — Оттуда никто не возвращается домой этой дорогой. Почти все проходят к муниципальным домам, или к новому поселку… или к Конюшенному ряду — там стандартные домики вдоль улицы. И потом…
Она резко осеклась и недоверчиво покачала головой. Из-за угла показался Нимрод. При виде свежевскопанной земли его единственный глаз засверкал, и он начал исследовать участок, обнюхивать его и скрести лапой.
— Не смей! — угрожающе заявила его хозяйка. — Только тебя здесь не хватало!
Она хлопнула в ладоши.
Нимрода шум совершенно не напугал, но интонацию он понял верно и отошел прочь, помахивая своим наполовину обрубленным хвостом.
Уинн уже оделась в мешковатые слаксы и еще более мешковатый свитер. Порыв свежего ветра взметнул полы халата; только тут Мередит спохватилась, что они с Аланом еще не одеты.
— Уинн, мне очень-очень жаль. — Она обхватила себя руками, чтобы согреться. — Представляете, ночью я проснулась, и мне показалось, будто я слышу, как внизу кто-то скребется. Я решила, что там Нимрод или какая-нибудь лесная зверюшка. Шум был негромкий, иначе я бы вылезла из кровати и подошла к окну. Теперь я жалею, что не подошла!
Уинн пожала плечами с видом покорности судьбе:
— Что поделаешь… Хорошо, что цветочки были не очень дорогие и не такие уж красивые. Наверное, у кого-то извращенное чувство юмора. Но мне… неприятно!
— Уинн, вы в последнее время ни с кем не ссорились? — вдруг спросил Алан.
— Ссориться — здесь, в деревне?! Нет, конечно.
— Значит, клумбу уничтожили дети или какой-нибудь пьяница.
— Уж я им покажу! — мстительно заявила Уинн.
— Мы как раз собирались вас попросить. — Алан направил разговор в другое русло. — Если сегодня у вас найдется минутка, сводите нас к Джанин, которая хранит ключи от дома Оливии. Мы решили осмотреть его.
Уинн просветлела:
— Никаких проблем. Давайте после завтрака! — Она осмотрела халаты своих соседей. — Скажем, часиков в десять. — Нагнувшись, она подобрала с земли разрубленные маргаритки. — Как по-вашему, если поместить их в воду, они пустят корни?
— Я как раз собиралась сказать перед тем, как ты меня перебил, — заметила Мередит. — Шум я слышала около четырех утра. Меня разбудил скрежет и какие-то щелчки, — наверное, вандал кромсал цветы садовыми ножницами. Без двадцати пять я подошла к окну, но преступник уже ушел. Как раз светало; в такое время даже самые последние завсегдатаи уже давным-давно ушли из «Королевской головы», а дети в такой час по улицам не гуляют. — Мередит нахмурилась. — Для ранних пташек все же слишком рано. Дети не стали бы кромсать цветы — они просто выдрали бы их из земли, и все. Кто-то нарочно испортил Уинн клумбу. Не под влиянием минуты. Он все обдумал заранее.
— Знаю, но, по-моему, не стоит будоражить Уинн. Она и так взволнована и напугана. Кто-то сделал ей подлость. К тому же, не забывай, в такой час никому не возбраняется выходить из дому. Здесь все-таки деревня. Многие местные жители просыпаются с петухами. Возможно, вандал сделал свое черное дело по пути на работу. Какой-нибудь чернорабочий с фермы? Или бродяга, который ночует в чьем-нибудь хлеву. Деревенские очень обидчивы; иногда сам не замечаешь, как задеваешь человека. А может, Уинн когда-нибудь отказалась дать милостыню бродяге. Она обо всем забыла, а он затаил на нее зло.
— Хорошо хоть, — сказала Мередит, подумав, — что мы с тобой здесь, через стенку, до конца недели.
Алан снова подошел к окну и посмотрел на пустынную дорогу.
— М-да, ей здесь довольно одиноко — особенно после смерти постоянной соседки. Надеюсь, Полу удастся сдать домик приличным людям на длительный срок.
К десяти утра солнце сияло, и воспоминания о неприятном происшествии несколько сгладились. Даже Уинн немного успокоилась и как будто смирилась.
— Лето кончается. Я, так или иначе, скоро перекопала бы эту клумбу. — Уинн шагала впереди. — Джанин Катто живет в Конюшенном ряду. Сейчас она, скорее всего, дома; вряд ли после смерти Оливии она нашла себе другое постоянное место. В здешних краях у матерей-одиночек не так-то много возможностей найти работу. Где-то пару часов в день она у кого-нибудь убирает… Не сомневаюсь, Джанин с радостью пошла бы на такую работу, какая у нее была в «Грачах». Кстати, я и сама хотела попросить ее два дня в неделю убирать у меня в доме.
Послышалось цоканье копыт, и навстречу им из-за угла показалась девочка верхом на пони. И пони, и всадница оказались очень нарядными. Попона отливала начищенной медью; густые хвост и грива по цвету и по фактуре напоминали карамельную сладкую вату. Девочке с еще по-детски пухлощеким личиком на вид было лет двенадцать-тринадцать. Ей очень шел ее костюм: бархатная шляпка, завязанная лентой под подбородком, застегнутый доверху зеленый стеганый жилет и бриджи для верховой езды.
— Эй, Джули, привет! — окликнула всадницу Уинн.
