— О покойничке нашем что-нибудь рассказали? — поинтересовался Самойлов.
— О покойничке ни слова. Утверждают, что никогда его не видели.
Вошел Венечка.
— Нигде не нашли, — доложил он.
— Это ты про оружие? — спросила я.
Венечка утвердительно кивнул.
— Киллер какой-то темный пошел, газет не читает, — Мельников был явно недоволен поведением убийцы. — В газетах ведь ясно пишут, оружие надо бросать на месте преступления или в мусоропровод. А этот не бросил.
— Так у нас мусоропровода нет, — напомнила я.
— Мог бы на улице в мусорный бак бросить. Мусорные баки все проверили? — спросил он у Ярославцева.
— Вывернули, все обшарили — ничего нет.
— Вот видишь. То ли нам неграмотный какой-то киллер попался, то ли жадный — ствол пожалел. — Андрей посмотрел на коробку с конфетами и подвинул ее в сторону. Хорошо хоть, что он конфетами не увлекается… — Ты бы, Танька, что-нибудь перекусить сообразила. Эксперты уже уехали? — это он опять спросил у Ярославцева.
— Уехали, — подтвердил тот. — И тело увезли.
— Так что перекусить теперь самое время.
— Яичницу могу сделать, сосиски еще есть…
— Не стесняйся и не теряй драгоценного времени. Давай все, что найдешь. Оценим положительно.
Я отправилась на кухню готовить ужин вечно голодному Мельникову и его не менее голодным подчиненным. О чем они там дальше говорили, понятия не имею. А когда все было готово, позвала их на кухню. Кухонька у меня маленькая, но сама я есть сейчас не хотела, а они втроем как раз поместились возле небольшого стола. Я выдала им большущую яичницу, сосиски, малосольные огурчики и буханку хлеба. Предложила еще макароны сварить, но от макарон они почему-то отказались. И напрасно, я готовлю очень вкусные макароны.
— Танечка, а ничего у тебя такого-эдакого не найдется? — спросил Мельников.
— Все Танька да Танька. А как дошло до чего-нибудь «такого» — сразу Танечка… — проворчала я.
— Так мы же не по злобе, мы любя, из великого уважения к твоей особе. Ты у нас самая умная, самая красивая и, что немаловажно, самая добрая…
— Элементарный подхалимаж, — определила я. — Не поддаюсь я, Мельников, на него.
— Какой же это подхалимаж! — возразил Мельников. — Ты и сама знаешь, что добрая, умная и красивая. Что касается бутылки, так это же не для выпивки, а в качестве небольшого допинга. Для выпивки мы разве такой малостью ограничиваемся? А сейчас только для допинга, который обостряет мыслительный процесс. Сейчас просто необходимо его обострить, потому что ни одной приличной мысли ни у одного из нас нет. И огурчики у тебя классные. Это же не еда, а закуска и прямой вызов. Нельзя допустить, чтобы они просто так пропали.
То, что ни одной приличной мысли у них не было, это точно. Ох уж эти мужики… У них действительно, кажется, мозги начинают интенсивнее работать, если немного выпьют. Только немного, конечно. А много я им при всем желании дать не могла. Выдала бутылку водки и поставила на стол четыре рюмки. У меня мыслительный процесс тоже весьма основательно буксовал.
— Вот это другое дело, — повеселел Андрей. Самойлов тоже был доволен. А Ярославцев сохранил каменное выражение лица. Ясно было, что он не одобряет, но и отказаться не может, поскольку младший по званию.
— За здоровье хозяйки! За твое, Танечка, драгоценное здоровье! — предложил Андрей, и все дружно поддержали его. Я тоже.
— Так ты считаешь, что убийца гильзу с собой унес? — спросил Самойлов у Венечки.
— Конечно. — Венечка после стопки подобрел и с удовольствием хрустел огурчиком. — Выстрела никто не слышал, значит, стрелял из пистолета с глушителем.
— А если он из «нагана» стрелял? — предположил Самойлов. — Тогда никакой гильзы и быть не должно.
— «Наган» отпадает по двум причинам, — возразил Ярославцев. — Во-первых, ни разу не было случая, чтобы киллеры-профессионалы стреляли из «нагана». Не знаю почему, но «наганом» они не пользуются.
— А если все-таки? — не унимался Самойлов.
— А если все-таки — тоже отпадает. Я же говорил, что стреляли с глушителем, а на «наганы» глушители не ставят, конструкция не та…
— Может, ты и прав, а может — нет, — попытался рассудить ребят Андрей. Он не особенно много разговаривал. Он увлекся яичницей.
— Это каким же образом я могу быть не прав? — не сдавался упрямый Ярославцев.
— А таким образом, что забываешь о народных умельцах, которые глушитель могут поставить не только на «наган», но даже и на обыкновенную авторучку.
Против народных умельцев Ярославцев возразить не мог, и ему пришлось согласиться, что о системе оружия говорить пока рано, вот вынут пулю, и тогда все станет ясно. Или хоть что-нибудь станет ясно.
По ходу разговора, без всяких тостов, мужики выпили по второй и по третьей. А пользы от этого не произошло никакой, мозги у них как не работали, так и не стали работать. Зря только водку израсходовали.
— Послушайте, — пришла мне в голову интересная мысль, — ребята, если он здесь не живет и знакомых у него здесь нет, значит, он шел к кому-то незнакомому?
— Так, — подтвердил Мельников. — Вполне мог идти к кому-то незнакомому. И что это нам дает?
— А ничего пока не дает. Думать надо…
Потом они ушли. Вся команда, во главе с Мельниковым. Наверное, думать отправились, а может быть, и спать. По имеющимся у меня сведениям, Мельников тоже иногда спит. Я же ни спать, ни тем более думать после всего, что случилось, не могла. Побродила из угла в угол, потом решила погадать на своих заветных косточках. Они иногда очень точно вещают. Вынула кости, посмотрела на них: ювелирная работа. У каждой двенадцать граней с четко обозначенными цифрами. Что мне от них нужно? А нужен мне от них совет, что мне теперь делать. Потрясла я их как следует и бросила на стол. Получилось 14+25+3. Посмотрела в расшифровку: «Звезды пробудили землю. Трудитесь усердно, и через два месяца усилия ваши увенчаются большим успехом». Какие звезды? Какую землю они пробудили? И уж тратить два месяца на расследование я никак не могу. Ну ничегошеньки я в этом совете не поняла. То ли мой оракул слишком мудрый, то ли я ничего не соображаю.
Спала я в эту ночь отвратительно. Даже не спала, а дремала урывками. Бывает так иногда при нервном возбуждении. Задремлешь, потом просыпаешься, и кажется тебе, что уже утро. А посмотришь на часы — всего полчаса прошло. Но спать совершенно не хочется… Поворочаешься с боку на бок, посчитаешь баранов: белых отдельно, черных отдельно, забудешься и снова задремлешь. А через полчаса опять просыпаешься. Так всю ночь и промучилась.
А утром, когда подошло время вставать, уснула. Да так крепко, что не слышала, как будильник суетился, пытался меня поднять. Но ничего у него не вышло. Когда проснулась и посмотрела на часы, оказалось, что уже одиннадцатый час… Давно со мной такого не случалось.
Настроение у меня, естественно, было далеко не рабочее. А денек ожидался довольно напряженный. Прежде всего нужно было ехать в «Химсинтез» к Вересову и разбираться с утечкой информации. Такие дела всегда сложные, и соображалка должна работать как следует, на высшем уровне. А у меня голова черт знает чем забита и не только на высшем уровне, но и на самом низшем, примитивном, соображала плохо.
Во второй половине дня надо было отправляться в райотдел к Мельникову. Договорились, что приеду после двенадцати. Надо в качестве свидетеля написать отчет о встрече с покойником на моей лестничной площадке. И при этом голова тоже должна работать как следует: писать следует аккуратно, осторожно, чтобы никто потом ни к одному слову придраться не мог. И чтобы не связали этого типа с моей работой.
Прежде всего я нашла визитную карточку Вересова и позвонила ему. Сказала, что обстоятельства меня задерживают и я приеду несколько позже.
— Что вы, что вы, Татьяна Александровна! Я ведь понимаю, как вы заняты, — воспринял мою задержку чуть ли не как должное хорошо подготовленный клиент. — Приезжайте в любое время, когда вам будет удобно…
После этого я спокойно, не торопясь, привела себя в порядок, потом занялась завтраком.
И тут раздался телефонный звонок. Оказалось, звонит любезная Лариса Витальевна. «Конечно же, теперь она станет по телефону изводить меня своей благодарностью», — подумала я. И не ошиблась.
— Здравствуйте, Татьяна Александровна. Мне так хотелось вам позвонить, так хотелось… — жизнерадостно защебетала она. — Я так и подумала, что вы уже встали, у вас ведь так много работы, что вставать вам приходится очень рано (на часах уже было почти одиннадцать). Надеюсь, я вам не очень помешала?
— Да что вы, конечно, нет, — пришлось соврать, — Я очень рада вашему звонку.
— Я хочу вас еще раз поблагодарить за то, что вы сделали для нас. Понимаете, все оказалось настолько глупо, и без вашей помощи могла произойти трагедия. Так что мы оба очень вам благодарны, — продолжала она щебетать совершенно без зазора, слова некуда было вставить.
