…Тяжелые колесные пары монотонно постукивали на стыках рельсов, время от времени неистовым грохотом заходились на стрелочных переводах площадки тамбуров — и чуть повизгивали перед семафорами тормоза.
Поезд стремился в Европу, а за окном в густых сумерках все ещё проплывали утесы и косогоры, заболоченные равнины, речушки и тихие лесные озера Приамурья.
Очень удачно получилось… Слегка нетрезвый, а потому добродушно настроенный бригадир за пятерку «сверху» оформил Рогову какую-то квитанцию — и Виктор сразу же стал полноправным пассажиром.
Теперь он сидел в одиночестве на нижней полке третьего купе полупустого вагона. Чуть влажное постельное белье, принесенное улыбчивой проводницей, лежало рядом нетронутым. На столе остывал стакан чая солоноватого, с характерным привкусом соды, а в алюминиевой кастрюльке дожидалась своей очереди парочка ресторанных бифштексов.
Попутчиков Рогову не досталось, да это и к лучшему — он хотел побыть в одиночестве, многое обдумать, что-то решить…
Как назло, мысли в голове не вязались:
— Наверное, устал.
Виктор выключил свет в изголовьи и не раздеваясь улегся прямо на полосатый, серый от времени матрац.
В полночь поезд притормозил у какой-то станции, постоял немного, но уже через пару минут снова тронулся в путь. В коридоре, сквозь шум и скрежет начавшегося движения, послышались чьи-то шаги — судя по цокоту металлических набоек на каблуках, по вагону шла женщина.
И тут же в дверь занятого Роговым купе довольно настойчиво постучали. Виктор встрепенулся, встал и потянул за ручку:
— Простите?
Прямо перед ним, в желтом сумраке дежурного освещения стояла аппетитная блондинка лет двадцати пяти. Удивленные, широко раскрытые глаза, густые ресницы, сочные губы… Водопад густых, мягких, немного вьющихся волос касается обнаженных плеч, а вязаная блузка готова, казалось, лопнуть на упругой груди. Между широким, вышитым поясом на талии и загорелыми ногами скорее угадывалась, чем виднелась черная юбочка.
Состав качнуло на повороте, и чтобы удержать равновесие девушка чуть расставила ноги — не выпуская при этом два тяжеленных, судя по всему, дорожных чемодана.
— Здравствуйте… ой!
У Рогова пересохло в горле. За этот непостижимо короткий промежуток времени он успел представить себя и свою неожиданную попутчицу в таких изощренных сексуальных позах, которые может подсказать только буйная фантазия недавнего зэка.
— Извините… Это третий вагон?
— Д-да, третий… Третий! — Засуетился Виктор с придурковатой улыбкой. — Пожалуйста, проходите. Располагайтесь…
Не дожидаясь ответа, он подхватил один из чемоданов и освободил проход в купе.
— Как хорошо, что вы здесь едете, — девушка прошла совсем близко, и Рогов почувствовал, что от неё почти неуловимо пахнет спиртным.
Для начала это было совсем не плохо…
— Уже так поздно, — продолжила девушка, присаживаясь на краешек нижней полки. — Все спят — и проводники, и пассажиры. А иногда так необходим кто-то сильный, надежный…
При этом попутчица не закинула ногу на ногу, как это делают все женщины, когда носят короткое, а небрежно расставила в стороны коленки и потянувшись всем телом откинулась назад.
Разумеется, Рогов почти против воли опустил глаза, и от увиденного в очередной раз лишился дыхания — окончательно, до звона в ушах и полной остановки сердца.
Наваждение…
— Если бы вы знали, как грустно, — блондинка махнула густо накрашенными ресницами. — Я студентка, учусь в Читинском педагогическом. На каникулы ездила в Урушу, к родителям…
— Я в Ленинграде вырос, — чтобы что-то сказать, пояснил Виктор. — А родился…
— Уруша — городок небольшой, — не обратив на его реплику никакого внимания продолжила девушка, — но там у меня много родных, друзей. А какой у нас там воздух чистый! Тишина какая!
— Да, это самое… тишина, — кивнул Рогов, чувствуя себя полным идиотом.
Собеседница аккуратно сдвинула опавшую на глаза прядь волос и кокетливо расстегнула верхнюю пуговицу блузки:
— Душно… Теперь вот — каникулы закончились, надо в институт возвращаться. Друзья все в Уруше остались, а я совсем одна в этом грохочущем, грязном составе!
— Ох, как я вас понимаю! Как понимаю! — Заголосил Виктор. И чуть было не забив по-жеребячьи копытом, решился:
— Но, надеюсь, я смогу помочь вам хотя бы чуть-чуть скрасить это скучное железнодорожное путешествие?
— Правда? — Обрадовалась девица. — О, вы такой… отзывчивый!
— Ну, конечно, — почти взвизгнул от возбуждения Рогов. — Я все, что могу…
— Вот и чудесно, — поджала губки та, что расположилась напротив. — У меня вообще-то билет в двенадцатый вагон. Но вы ведь знаете этих проводников… Ночью, особенно на маленьких полустанках, они не всегда открывают двери тамбуров. Вот мне и пришлось сесть сюда! Понимаете? И теперь придется идти на место через весь состав, тащить по вагонам эти чертовы тяжеленные чемоданы…
Еще не закончив произносить последние слова, девушка ослепила Виктора улыбкой, встала и налегке направилась вдоль коридора. Таким образом, судьба её неподьемной ручной клади была вверена попечениям услужливого идиота.
Минут через двадцать, взмыленный, как ломовая лошадь, Виктор вернулся в свой, показщавшийся ещё более пустым и скучным вагон. Прихватив из купе полотенце, он направился в туалет.
«Вот ведь гадина… Еще и денег пыталась сунуть за услуги. Вы, говорит, такой отзывчивый!» — Вспоминал Рогов, остервенело надраивая щеткой зубы. Вновь оказавшись в купе, он наспех проглотил один из бифштексов и с чувством глубокого омерзения допил остатки холодного чая. Расстелив постель, улегся на неё вниз животом и сунул руки пол подушку…
Все так же постукивали колеса, а за окном стояла почти непроглядная темень. Незаметно Виктор погрузился в вязкую дорожную дрему. Черные сны наползали — один тревожнее другого, пока наконец все разом не перемешались в непрерывном и тяжком ночном кошмаре.
Рогатые черепахи, огненный лис, затаившийся под кустом можжевельника, бегство, падение прямо на острые колья «волчьей ямы»…
Потом Рогов неожиданно взмыл под облака, и оттуда, с высоты орлиного полета, увидел самого себя. Увидел не теперешним, а совсем ещё карапузом, бегущим по мягкому, свежевспаханному полю. Поле тоже было знакомым — оно начиналось сразу же за домами того самого военного городка, в котором Виктор прожил до семилетнего возраста с родителями и старшей сестрой.
По-весеннему ласково светит солнце, с юга дует плотный, теплый апрельский ветерок — и кое-где на краю поля, в оставшихся после войны поросших вербой глубоких воронках с хрустом оседает последний, пористый снег. Заливается жаворонок, мимо проносится стайка стрижей…
Неподалеку Виктор увидел своего отца — веселый и сильный, он легко управлял норовящим выскользнуть в поднебесье самодельным воздушным змеем, не замечая, притаившегося за спиной огненного страшного зверя.
Чудовище, оскалив пасть, приготовилось к прыжку…
Рогов застонал и очнулся.
В купе по-прежнему было невыносимо душно и темно. Лишь изредка, когда поезд проходил мимо какого-нибудь спящего полустанка или железнодорожного перезда, сквозь грязное оконное стекло внутрь попадали неровные желтоватые отблески: в такие мгновения на стены и потолок выползали длинные, зловещие тени.
— Тс-с… Не тревожься, — прошептал девичий голос. Виктор почувствовал, как чьи-то нежные руки легли на его спину, аккуратно разглаживая кожу поползли вверх, нежно коснулись шеи и замерли на затылке.
Рогов попытался оторвать голову от подушки, но руки властно остановили его:
— Пожалуйста. Лежи спокойно… Я знаю, чего ты хочешь, но поверь ничего не получится. Твои душа и тело устали, ты слишком долго прожил в страхе и сомнении, прожил, не зная женского тела.
— Но…
— Избегни разочарований! И не волнуйся, это скоро пройдет.
— Откуда ты знаешь? И почему вернулась? Пожалела?
— Нет… Просто, сейчас я нужна тебе.
Виктор почувствовал, как невидимая собеседница села ему на ноги и её длинные, чувственные пальцы, разминая круговыми движениями мышцы по обе стороны позвоночника, опустились до поясницы.
Девушка томно вздохнула:
— Недавно из колонии?
— Да. Вчера утром освободился… А как ты догадалась?
— Уруша — это ведь совсем рядом. Ох, как много за свою жизнь навидалась я таких вот, возвращающихся домой! А отличить бывшего зэка несложно: цвет кожи, блеск в глазах, даже запах особый… И все поначалу стараетесь быть предельно вежливыми, предупредительными.
Девушка наклонилась и поцеловала Виктора в шею. При этом он спиной ощутил прикосновение обнаженной прохладной груди:
