– И вы решили Валерия Валентиновича не трогать, а вместе с ним его родственников и людей, которых он нанял. Его людей. И таким образом возникло два лагеря.
– Я поделила их полномочия, – устало сказала Серебрякова. – Паше отдала верхний этаж, Валере – нижний.
– И что, ваши меры дали какой-нибудь результат?
– Результат? Глебов вернулся вниз, Ольга Минаева, секретарша моего покойного мужа, – наверх. Анечку я планировала взять в магазин. Мне хотелось их как-то помирить. Жену Валеры я планировала перевести наверх.
– Оля Минаева… Ослепительная блондинка. На какую работу вы ее взяли?
– В помощь Паше. Он сам попросил.
– Павел Петрович попросил просто помощницу или конкретно Ольгу?
– Ольгу. Сказал, что нет времени на обучение новенькой.
– Разумно.
– Потом он же попросил за Аню Гладышеву. То есть Барышеву.
– Паша?!
– Именно, – кивнула Серебрякова.
– Благодетель! Что-то раньше я за ним такого не замечал. С чего вдруг такие перемены? Еще кого пытался вернуть?
– Тут-то как раз и возник конфликт: чтобы взять на работу еще одного менеджера из уволенных ранее, надо куда-то деть Сашу Иванова. И одна из девочек оказывается лишней. Валерий уперся: ни туда ни сюда. По слухам, Глебова пытались просто съесть. А Борис – фанатик. Он без своей работы, как без воздуха. А Естественно, Паша вступился за Борю, Валера за свою команду. В итоге фирма и раскололась на два лагеря.
– Состояние холодной войны?
– Да не такой уж холодной, бывало и горячо. Девочки у нас очень темпераментны. Они постоянно ругались.
– Чьи же девочки темпераментнее, балерины или Пашины?
– Танечка Иванова очень любит за себя постоять и Лиза.
– Это такая высокая, полная? Женщина с веслом?
– Крупная девочка. Вы, как всегда, утрируете, Алексей.
– Шучу. А Эльза?
– Кассирша? Та спокойная. Но, знаете, я ее недолюбливаю. Несмотря ни на что, я предпочитаю иметь дело с открытыми людьми. И доносов не люблю. Вот Саша… Саша все это выслушивал. А я не могу. Я же говорю, что плохой руководитель. У Эльзы досье на каждого составлено.
– А вы откуда знаете?
– Она пыталась мне их подсунуть. Мерзость! Кто на сколько опоздал и когда, вплоть до минут. Кто что говорил. Плохо отзывался о начальстве.
– Как вы прореагировали на досье?
– Вежливо дала понять, что сплетнями не интересуюсь. Но я знаю их судьбу.
– И я, – вздохнул Алексей. Который не сомневался, что творение Эльзы осело в недрах рабочего стола Валерия Иванова. – А кого конкретно Эльза хотела утопить?
– Глебова, конечно, Олю, Марину. Она – человек Иванова. Но добиралась она да самого Паши.
– Вот как? А чем он ей так не угодил?
– Я не собираю сплетни, спросите лучше у нее.
– Значит, как выяснилось, с Павлом Петровичем была в конфликте добрая половина фирмы? Во-первых, господин управляющий Валерий Валентинович. Во-вторых, его воинственно настроенные родственники. В-третьих, крепко обиженная Эльза. Еще недовольные были?
– Да не Пашу я хотела защитить, когда обратилась к вам! Поймите это. Все, что случилось, похоже на трагическую случайность. Я всегда симпатизировала Павлу, и, честно говоря, его бы я больше послушала, чем Иванова, если бы дело дошло до «или – или». Ведь он – друг детства покойного Саши! Фактически член нашей семьи.
– Вот поэтому-то именно он, а не Валера, лежит сейчас мертвый в люксе на первом этаже. Деньги-то ваши! И фирма ваша. Это вы понимаете?
– Он мог сам упасть и случайно удариться виском об угол стола.
– А вот с этим могу поспорить: на угол упал случайно, а вот столкнули его умышленно.
– Но без намерения убить.
– Не скажите! С ненавистью толкнули, это уж точно. А всякая ненависть подразумевает под собой желание устранить физически вызвавший ее объект. И кому-то крупно повезло. Извините за черный юмор. И за то извините, что мне уже второй раз в жизни приходится заниматься проблемой вашего алиби, Ирина Сергеевна. Прямо рок какой-то! Сами-то вы во сколько ушли спать?
– Грех на вас обижаться, Алексей. Вы всегда с таким виноватым видом задаете этот вопрос. Я ушла спать сразу после того, как Илья увел в номер Катюшу.
– Мадам Калачеву?
– Именно. Вы должны это помнить. Я видела, как вы в это время вовсю развлекались.
– Так хочется покраснеть, Ирина Сергеевна, но голова уж очень болит. Но верьте, что мне очень и очень стыдно. Одно могу обещать в свое оправдание: честно отработаю свою путевку, найду убийцу и передам в руки правосудия.
– Я вас не упрекаю. У меня и в мыслях не было, чтобы вы весь вечер стояли за спиной у моих сотрудников и пальцем грозили: «Не убий!» Просто надеялась, что ваше присутствие их остановит. Но, как вы уже поняли, зря понадеялась. Их ничто не остановит. И никто. Ни вы, ни я.
– Хотели мира, а получили… Да не решается ни один конфликт путем грандиозной пьянки, увы! Ладно, Ирина Сергеевна, доказать чье-то алиби в пылу пьяной вакханалии невозможно, остается надеяться, что народ начнет что-то вспоминать. Кстати, как там насчет обеда? Может, ваша повариха покормит, так сказать, на дому? Неохота по сугробам лазить. Смотрел я сегодня на эту даму внимательно, и, похоже, она о Павле Петровиче сожалеть не будет. А он, бедняга, как к ней относился?
– Знаете, что странно: с самого начала он ее просто не замечал, а недавно вдруг попросил уволить, причем так категорично! На Пашу это не похоже.
– На каком основании?
– Мол, много кладет себе в карман. Но это глупо: кто из поваров не приворовывает? Она, конечно, брала себе и оставшиеся продукты, и с деньгами было нечисто, но все в меру.
– Воровать в меру. Это хорошо. А, простите, кто эту меру определил?
– В меру, это когда другим остается достаточно, чтобы на подобное воровство закрыть глаза.
– Так. И что вы ответили Паше?
– Сказала, что если на то пошло, то решение всех кадровых вопросов я могу переложить на него, пусть сам занимается набором и увольнением сотрудников.
– Короче, развязали руки?
– Я не сижу целыми днями в офисе и, тем более, там не обедаю. Ему виднее.
– Значит, Корсакова после Рождества у вас больше работать не будет?
– Ну, теперь, думаю, вопрос о ее увольнении отпал. Кто будет заниматься поисками новой поварихи? Если у Паши и была какая-то кандидатура, то теперь это уже не актуально.
– Прекрасно! Еще одна подозреваемая! Проще было бы назвать тех, у кого не было повода лишить фирму коммерческого директора. Осталось только выяснить, что у Паши были махинации с бухгалтерией и любовные связи с сотрудницами фирмы. Кстати, мы забыли про красавицу Нору. Как развивался их роман с Павлом Петровичем?
– Еще раз повторяю, что я не собираю сплетен. Это охотно расскажут вам другие. Желаю успеха.
– Ага, значит, действительно что-то было! Ну, с любовными связями я как-нибудь разберусь сам, это мой конек. А как насчет бухгалтерии?
– Не имею претензий. У Юлии с Павлом проблем не было.
– Кстати, она хорошо зарабатывает?
– А в чем дело?
– Это ведь она приехала на новенькой восьмерке? Сама за рулем – смелая дама. Это ее личная машина?
– Что ж, это же не иномарка? Юле без конца приходится ездить в банк, по делам, и я довольна, что для этого ей не требуется личный шофер.
– А про ее зарплату не скажете?
– Приличная зарплата. Цифры называть не буду, скажу только, что не задаюсь вопросом, на какие деньги куплена эта машина.
– Что ж, вопрос исчерпан. Пока мне не о чем вас больше спросить, вы меня и так основательно загрузили.
– Я всегда готова вам помочь, – и Серебрякова встала, давая понять, что аудиенция окончена.
– Воспользуюсь непременно, – и он раскланялся. Поистине: Ирина Сергеевна неподражаема!
Она сделала все, что могла, чтобы сотрудники ее фирмы вцепились друг другу в глотки. Не на жизнь, а на смерть. Ибо такой человек, как Валерий Иванов, пробившийся из самых низов, из простых работников склада, позиций без боя не сдает. А она: «Я бы скорее прислушалась к Павлу. Ведь он – друг детства (ах-ах-ах!) покойного Саши!»
А, кроме того, что он друг детства, были у Сергеева другие заслуги? Сомнительно. Впрочем, эти двое друг друга стоили: Иванов и Сергеев.
Леонидов вслед за Ириной Сергеевной вышел в холл. Картина, которую он увидел, была вполне мирной: молодой человек, которого он вчера запомнил как просто Колю, наливал пиво себе и Андрею Липатову, Барышев сверлил глазами дырку в фанерных перилах балкона, Корсакова вместе с Тамарой Глебовой носила в ближайший из номеров грязную посуду. У окна курили секретарша Марина и Наташа Акимцева из бухгалтерии. Остальные, видимо, разбрелись кто куда. Возможно, досыпать.
Серебрякова сразу же прошла к себе. В номер люкс, где на одной из кроватей, с головой накрывшись одеялом, лежала Нора. Вот кого Леонидов мечтал хорошенько потрясти! Не вылезала она из номера неспроста, и уж наверняка не из-за переживаний об умершем любовнике!
