— Ну, я все правильно сделала, Уолтер?
— Пока да. А как избавилась от Лолы?
— Избавляться не пришлось. Ее куда-то пригласили, я сама проводила ее на автобус.
— О'кей. Подай чуть назад, чтоб ему не пришлось далеко ходить. Теперь надо его маленько умаслить.
— Хорошо.
Она подала машину назад, к воротам, и вот он забрался в нее. Она сразу же тронула с места. Поверьте, нет ничего противнее, чем подглядывать за мужем и женой и слушать, о чем они говорят наедине. После того как она его немного умаслила, он начал жаловаться на Белли, которая, дескать, что-то не так подавала за обедом. Она подлила масла в огонь, перечислив, сколько Белли перебила посуды. Затем они переключились на какого-то типа по имени Хоби и на женщину по имени Этель, по всей видимости жену этого самого Хоби. Он сказал, что готов сказать Хоби прямо в лицо, что все отношения между ними кончены. Она сказала, что вообще-то ей всегда нравилась Этель, но та слишком много возомнила о себе в последнее время, и это ей надоело. Потом они стали вычислять, должны ли позвать еще раз Хоби и Этель на обед; тут выяснилось, что, поскольку они недавно побывали у них, следует ответить приглашением, но в последний раз. Когда наконец эта проблема была решена, всплыла другая: они стали спорить, стоит ли ему брать в Пало-Альто такси, и в конце концов решили, что стоит, пусть даже и дороговато, потому как если ему придется везде таскаться на костылях, то удовольствия от поездки будет мало, к тому же вредно для ноги. Голос Филлис звучал так естественно, словно ему действительно предстояло попасть в Пало-Альто, словно ни одной задней мысли в голове у нее не было. Поразительные они все же твари — женщины~
* * *
Лежа на заднем сиденье, я не мог видеть, где мы проезжаем. Я почти не дышал, боясь, что он услышит. Филлис должна была вести машину предельно осторожно, резко не тормозить, избегать столкновений словом, не делать ничего такого, что заставило бы его обернуться. Он и не обернулся. Ни разу. Во рту у него была сигара, и, откинувшись на спинку кресла, он курил. Через некоторое время она дважды нажала на клаксон. Условный сигнал — мы выезжаем на темную улицу в полумиле от вокзала, выбранную заранее.
Я приподнялся, зажал ему ладонью рот и с силой запрокинул назад его голову. Пытаясь освободиться, он вцепился в мою руку, не выпуская при этом из пальцев сигару. Я взял ее свободной рукой и передал Филлис. Она взяла. Затем схватил костыль и сунул ему под подбородок. Не стану описывать вам, что последовало дальше. Но через несколько секунд он уже сидел неподвижно, скорчившись на сиденье, со сломанной шеей, причем на теле не осталось ни единого следа, за исключением красной отметины от перекладины костыля чуть выше носа.
Да, мы верно использовали третий принцип — момент внезапности, обязательное условие каждого идеального убийства. Теперь следующие двадцать минут нам предстояло находиться на волоске от смерти. Но, впрочем, все будет зависеть от того, как будут дальше развиваться события. Она собралась было выбросить сигару, но я остановил ее. Ведь он закурил ее еще в доме. Она протянула мне сигару, тщательно обтерев кончик, а я достал бечевку. Обмотал ею мертвое тело, пропустив под шеей, под мышками, по спине, затем завязал и крепко стянул путы железной ручкой. Покойник — предмет тяжелый и неудобный, но я рассчитывал, что с помощью этой сбруи управиться с ним будет легче и быстрей.
— Ну все, Уолтер. Остановимся здесь или дальше, в конце улицы?
— Здесь. Все готово.
Она остановилась. Мы находились в узком переулке, примерно в квартале от станции. Тоже была проблема — выбор стоянки. Если ехать на привокзальную — десять шансов против одного, что носильщик заметит нас, откроет заднюю дверцу, чтобы взять багаж, и тогда мы пропали. Здесь безопаснее. И если выпадет подходящий случай, мы еще побазарим перед кем-нибудь. Я буду жаловаться, как далеко заставили меня идти, чтобы позднее при необходимости оправдать эту маленькую странность.
Она вышла и взяла шляпу и портфель. Ее муж принадлежал к тому типу людей, которые укладывают свои туалетные принадлежности в портфель, а ведь ими придется пользоваться в поезде — это тоже должно потом сыграть свою роль. Я поднял все стекла, взял костыли и вылез. Она заперла машину. В ней мы оставили его, скорчившегося на переднем сиденье, в сбруе.
Она шла впереди с сумкой и портфелем, я тащился следом, чуть поодаль, на костылях, с приподнятой и замотанной марлей ногой. Со стороны могло показаться — жена помогает мужу, но на деле нужно было, чтобы носильщик не мог меня как следует разглядеть, когда будет брать вещи. И не успели мы завернуть за угол, к вокзалу, как навстречу нам бегом устремился один. Все произошло, как мы рассчитывали. Он забрал у нее сумки, а на меня даже не взглянул.
— Девять сорок пять, на Сан-Франциско. Секция восемь, вагон «С».
— Понял, мэм. Восемь, вагон «С». Жду вас в поезде.
Мы вышли на перрон. Тут я велел ей держаться поближе, чтобы можно было в случае чего шепнуть пару слов на ушко. На мне были очки, шляпа, надвинутая на лоб, впрочем не очень низко. Я шел, опустив глаза, словно выбирая место, куда ставить костыли. Сигару изо рта не выпускал — и лицо немного прикрывала, и скривить его можно было, словно от дыма.
Поезд стоял на боковом пути, довольно далеко от здания вокзала. Я быстро пересчитал вагоны.
— Бог мой, да это третий~
Как раз тот вагон, возле которого стояли два кондуктора. И не только они, но и проводник, и носильщик, ожидающий вознаграждения. Надо срочно что-то придумать, иначе вся четверка прекрасно разглядит меня, прежде чем я успею войти в вагон, и этого будет достаточно, чтобы отправить нас потом на виселицу. Она бросилась вперед. Я видел, как она протянула носильщику деньги и он, почтительно кланяясь, отошел. Мимо меня он не прошел, он зашагал в другой конец перрона, туда, где находилась стоянка. Но тут вдруг меня заметил проводник и стал приближаться. Она придержала его за рукав.
— Он не любит, когда ему помогают.
Проводник не понял. Понял кондуктор:
— Эй!~
Проводник остановился. Наконец до него дошло. Все они деликатно повернулись ко мне спиной и продолжали болтать.
Я взобрался по ступенькам в вагон. Остановился на площадке в тамбуре. Для нее это был сигнал. Она стояла внизу, на перроне, рядом с кондуктором.
— Милый~
Я обернулся и посмотрел в сторону хвостового вагона.
— Может, пройдем туда, на открытую платформу? Лучше там попрощаемся. А то я вечно боюсь остаться в поезде, а вдруг тронется~ У нас есть еще несколько минут. Поболтаем.
— Ладно.
И я двинулся по вагону в хвост поезда, а она — в том же направлении по перрону.
Все три вагона были битком набиты людьми, уже готовящимися лечь спать, полки застелены, сумки выставлены в проход. Проводников тут видно не было, они сидели в своих купе. Я не отрывал глаз от пола, не выпускал сигары изо рта и не переставал кривить лицо. Но никто меня толком не разглядывал, хотя, с другой стороны, видели все. Заметив костыли, они тут же начинали убирать с моей дороги вещи. Я только кивал, бормоча:
— Спасибо, спасибо, извините~
Стоило взглянуть на ее лицо, я тут же понял — что-то неладно. И только на открытой платформе выяснилось, в чем дело. Там, забившись в темный угол, сидел мужчина и курил. Я сел напротив. Она протянула руку. Я сжал ее пальцами. Она не сводила с меня глаз — ждала подсказки, что делать дальше. Я еле слышно прошептал: «Стоянка~ стоянка-стоянка». Через секунду до нее наконец дошло.
— Милый~
— Что?
— Ты на меня больше не сердишься? Ну за то, что я там припарковалась?
— Да ладно, ерунда.
— Нет, честно, я просто уверена была, что там можно выехать на привокзальную стоянку. Но я совершенно не знаю этого района~ Я и понятия не имела, что тебе придется идти так далеко.
— Я же сказал, ерунда, забудь.
— Прости меня, ради бога, не сердись.
— Лучше поцелуй меня.
Я взглянул на наручные часы, поднял руку и показал ей. До отправления поезда оставалось еще семь минут. Ей нужно было иметь в запасе хотя бы минут шесть, чтобы успеть сделать то, что она должна была сделать.
— Слушай, Филлис, ну есть ли смысл ждать? Поезжай домой.
— Э-э~ а ты не обидишься?
— Ничуть. Какой толк торчать тут, под вагоном?
— Ну хорошо. Тогда до свидания?
— До свидания.
— Смотри, веселись там, развлекайся как следует. И огромный привет Лилэнду Стэнфорду.
— Ладно, передам.
— Ну-ка, поцелуй еще раз!
— До встречи!
Теперь надо было избавиться от этого типа, и чем скорей, тем лучше. Я не ожидал, что здесь будет кто-то торчать. Пассажиры редко выходят на открытую платформу, особенно после того, как поезд тронулся. Я сидел, судорожно пытаясь что-нибудь придумать. Я рассчитывал, он уйдет, докурив сигарету. Но не тут-то было. Он выбросил окурок и завел беседу.
