после удара, второй кое-как видит. Я не думал о том, какое зрелище я собой представляю, однако Батрак определенно был доволен.
Сам я подняться уже не смог бы, и он поднял меня за шею. Воздуха сразу же стало меньше, и закружилась голова, но я напоминал себе, что это все ненадолго. Хотелось что-нибудь сказать ему, да только не получалось, сил не было даже на это. Ничего, еще чуть-чуть и — свобода…
— Добился своего? — прошипел Батрак, и в этот момент он мало чем отличался от крыс, пожиравших его изнутри. — Стал героем? Так я тебя разочарую… От тебя даже трупа не останется. Все, что было тобой, сожрут мои дети.
— Это, значит, твои дети? — с трудом произнес я. — А она не была?..
Не знаю, зачем спросил. Вроде и понимал, что передо мной во всех смыслах урод, но за Рэдж было так обидно, что сдержаться попросту не получилось.
Конечно же, это развеселило его.
— Какое отношение я имею к ней? Она — каприз своей матери! А мои дети — это то, что создал я. Ее больше нет, а они останутся со мной навечно.
И словно желая вознаградить своих детишек за верную вечную службу, он швырнул меня им.
Крысы отбежали в сторону, чтобы не быть придавленными. Я повалился на землю, сжался, ожидая новой волны боли. У меня осталось слишком мало сил, чтобы сопротивляться, да и смысл дергаться, когда тебя атакуют десятки, если не сотни живых существ?
Они могли разорвать меня на части и должны были, но почему-то не сделали этого. Пару секунд я держал глаза закрытыми, чтобы не видеть собственную участь. Однако участь эта никак не наступала. Крысы все еще пищали рядом со мной, но уже скорее жалобно, чем яростно, и они точно на меня не нападали. Удивление, вызванное этим, было настолько велико, что придало мне сил. Я открыл уцелевший глаз, приподнялся на локтях и осмотрелся по сторонам.
Крысы все еще были здесь — все то бесчисленное множество, которое призывал их король. Они были живы, они даже не пострадали — кровь на их шкурах была моей. Но они почему-то не двигались с места. Они были способны лишь таращить на меня глаза и пищать.
Батрак тоже смотрел на это с нескрываемым шоком. Значит, крыс остановил не он, и то, что здесь происходило, не подчинялось его воле. Он никак не мог сообразить, что случилось, и я догадался первым.
Я ведь уже видел нечто подобное раньше — в доме Пал Палыча Громова, в ночь, когда Внутренний мир устроил там резню. Именно это случилось с Таней. Она не была мертва и даже не ранена, но все кости в ее теле превратились в камень, и она потеряла способность двигаться. Совсем как эти крысы.
Как это понимать?.. Тот мир снова решил спасти меня? Но почему? Ответа не было, не было даже вариантов. И тут я сообразил, что Батрак больше не обращается ко мне, он вообще на меня не смотрит. Его взгляд был направлен куда-то в сторону, я проследил за ним и почувствовал, как у меня перехватывает дыхание, только-только вернувшееся после хватки Батрака.
Там, за живым ковром из парализованных крыс, стояла Рэдж. Это была та самая Рэдж, которую я видел в городе рядом с курортом, а потом — в торговом центре, где она оставила мне билет на корабль. Молчаливая, молодая и очень красивая. Выполняющая приказы того мира, не похожая на ту, кого я знал и кого видел в лабиринтах, но все равно моя, не фальшивка. В этом не было никакого смысла, и все равно это было правдой.
По крайней мере, моей правдой. Арсений Батрак, ее отец, воспринял все иначе. Он смотрел на нее так, как я смотрел на чудовищ Внутреннего мира.
— Что ты такое? — пораженно прошептал он.
Она не ответила ему, она начала меняться. Точнее, черты ее остались неизменны, но стали другими цвета — такими, как у человека быть не могут. Ее кожа теперь была чернее ночи, а вот волосы и губы побелели. Непроницаемо белыми, как молоко, стали и глаза, лишившиеся зрачков и радужек, и все же не возникало сомнений, что она прекрасно видит. Она медленно и жутко улыбнулась, обнажая скрытые за белыми губами черные клыки.
Она была Рэдж. Но она же была и девочкой, которая спасла меня в изломанном городе. Во всем этом не было логики, однако меня не покидало ощущение, что все наконец-то идет так, как и должно.
— Он прислал тебя? — спросил Батрак, уже пришедший в себя после первого потрясения. Ему все еще было неуютно, но он определенно верил, что у него все под контролем. — Зачем? Ради этого калеки?
Она не ответила ему. Когда она была ребенком в городе, она говорила со мной, но потом появлялась лишь молчащей. Так что я не был уверен, есть ли у нее голос… А может, она могла с ним говорить, просто не хотела.
Батрак старался держаться от нее подальше, да только выбора у него не было, как не было раньше у меня. Она сама напала на него. Она была ловкой и быстрой, как кошка, а еще — нечеловечески решительной. Когда Батрак атаковал меня, его вела вперед ненависть. Но
