- Слушаю, - наконец сказал он, не выдержав паузы.
- Вы сказали мне, дорогой Иван Иванович...
- Сбавьте тон, - резко сказал Сысцов.
- Постарайтесь меня выслушать... Я не задержу вас слишком долго. Надеюсь, вернее, убежден, что вы не пожалеете о тех десяти минутах, которые потратите на меня, - теперь уже Пафнутьев заговорил с изрядной долей жесткости. - Так вот, вы напомнили мне, дорогой Иван Иванович, о нашей встрече в этом кабинете год назад. Вы сказали, что Анцыферов великодушно назначил меня начальником какого-то там отдела и за это я должен был его благодарить по гроб жизни. Я все происшедшее тогда понял иначе. Меня назначили вы, Иван Иванович. А Анцыферов лишь согласился, скрипя сердцем.
- Скрепя сердце, - поправил Сысцов.
- Мне больше нравится так, как я сказал. И благодарить я должен именно вас, Иван Иванович, за то давнее назначение. Именно так обстояло дело.
- Возможно, - благосклонно кивнул Сысцов. Несмотря на свой ум, опыт, хватку, отказаться от похвалы он все-таки не мог. А Пафнутьев понял - начал он неплохо, что-то в душе Первого ослабло, на него он уже смотрел с интересом. И в глазах у него не было холодного, стального блеска.
- Когда я оказался в ловушке у этих бандитов....
- Я наслышан об этом.
- Когда я оказался в ловушке у этих бандитов, - Пафнутьев пренебрег замечанием Сысцова, больше того, своим повтором он как бы осадил его, поставил на место, и Сысцов опять взглянул на него с изумлением - он открывал для себя Пафнутьева нового, неожиданного. - Этот мясник, этот наемный убийца, прежде чем отрезать мне голову в ванной, решил позабавиться. И когда ему кто-то позвонил, он отчитался, выслушал чьи-то там указания, а потом взял да и протянул мне трубку - послушай дескать, и ты.
- Он дал вам трубку, не закончив разговора? - Сысцов напряженно наклонился вперед.
- Да, Иван Иванович, именно так. Он не очень, уважительно отнесся к собеседнику... Он поднес трубку к моему уху, когда тот еще продолжал говорить.
- Я не знал этой подробности, - чуть смешался Сысцов. - И что же вы услышали?
- Я услышал голос Анцыферова.
- Не может быть! - искренне воскликнул Сысцов, отшатнувшись в кресле. - Это надо же быть, идиотом!
- Кому? - улыбнулся Пафнутьев.
- Обоим.
- Не будем сейчас об этом... Таким образом, у меня появились основания усомниться в Анцыферове.
- Он очень неважно выглядел, когда я появился в его кабинете с головой на собственных плечах. Он предпочел бы, чтобы свою голову я держал под мышкой.
- Представляю, - хмыкнул Сысцов.
- Я тоже... Естественно, работать ему со мной стало неуютно. Но это тоже к делу не относится. И когда после всего этого до меня дошла информация о готовящейся взятке... Согласитесь, у меня были основания не бить в колокола.
- Понимаю вас, - кивнул Сысцов. - Возмездие - святое чувство. Прекрасно вас понимаю.
- Никакого возмездия, никакой мести. Доложить, вам о телефонном звонке, когда я лежал связанным по рукам и ногам, я был обязан. Но мог ли я, положив голову на плаху, утверждать, что это был голос именно Анцыферова? Не показалось ли мне это в моей тогдашней предсмертной тоске? Я - следователь. И я обязан был положить на стол доказательства. А у меня их не было.
- Но у вас их никогда и не будет, - произнес Сысцов с той странной интонацией, когда его слова можно было истолковать и как вопрос, и как утверждение, но было в нем и сочувствие, и удовлетворение.
- Не обо мне разговор, - сказал Пафнутьев, пресекая попытки Сысцова выудить подробности. - Я - Птица не столь уж высокого полета. Речь идет о вас, Иван Иванович. О вашей судьбе, о вашем будущем.
- Даже так? - на этот раз в восклицании Сысцова уже не было прежнего благодушия.
- Эти бумаги, пленки, фотографии были обнаружены сегодня утром в сейфе Анцыферова, - Пафнутьев вынул полдюжины разноцветных папок с резолюциями, сделанными фломастерами в углу каждого конверта. - Обратите внимание, Иван Иванович... На каждой папке рукой Анцыферова сделаны соответствующие пометки... Как я понимаю, сделаны они для собственного потребления, он их делал для себя... Я оставляю вам эти документы.
- Их уже кто-то видел?
- Нет. Я изъял их при обыске, а когда понял их характер, содержание...
- Они уже побывали в областной прокуратуре?
- Нет.
- Невродов с ними знакомился?
- Нет.
- А его люди?
- Нет.
- - Это хорошо, - Сысцов взял папки, бегло взглянул на них. - Да, это рука Анцыферова. Любопытно...
- Если хотите, можете посмотреть прямо сейчас. Я посижу, подожду... Можете посмотреть их без меня, я позвоню позже... Можете вообще оставить их себе. Но в любом случае моя просьба заключается в следующем - посмотрите их сегодня. Пока Анцыферов еще...
- Я понял, - кивнул Сысцов. - Пока он еще изолирован.
- Когда я взглянул на эти бумаги, которые он хранил так бережно, которые подбирал и сортировал так тщательно, которые наверняка готовился пустить в дело... Я понял, что тот голос в трубке принадлежал все-таки ему.
- Но ведь нужно быть идиотом, чтобы хранить подобные бумаги в служебном сейфе, - пробормотал Сысцов, заглянув в одну из папок.
- Знаете, Иван Иванович, мне кажется, что это не единственный его поступок, который вызывает.., сомнения.
- Деликатно вы иногда выражаетесь, Павел Николаевич, - усмехнулся Сысцов.
- Как говорит наш эксперт, с кем поведешься, с тем и наберешься.
- Позвоните мне через пару часов. - сказал Сысцов и, взяв папки, направился ;к письменному столу. - Анцыферов знает, что эти бумаги обнаружены при обыске?
- Да. И подтвердил это при понятых. Его подтверждение занесено в протокол.
- Что же это он... Растерялся?
- Очень, - заверил Пафнутьев.
- Но это же надо быть дураком... Почему он не отрекся от них, почему не сказал, что их ему подсунули?
- Мы об этом уже говорили, Иван Иванович, - Пафнутьев поднялся. Анцыферов иногда совершает странные поступки.
- Я жду вашего звонка, Павел Николаевич, - на этот раз Сысцов произнес имя Пафнутьева даже с некоторой долен уважительности.
***
Пафнутьев позвонил Сысцову ровно через два часа. Секретарша соединила его тут же, не задав ни единого вопроса - видимо; была предупреждена.
- А, Навел Николаевич, - буднично произнес Сысцов. - Рад, что вы нашли время позвонить мне... Я разобрался с вашим вопросом. Мне кажется, нам не надо особенно беспокоиться и вмешиваться н это дело... Пусть все идет, как идет. Суд разберется и скажет свое слово. Вы согласны?
- Конечно.
- Вот и отлично. Продолжайте работать. Кстати, подумайте, кто бы мог заменить.., хотя бы временно.., отсутствующего.., работника.
- Если мне это позволительно... - начал было Пафнутьев, но Сысцов перебил его.
- А почему бы и нет?
- Хорошо... Я попытаюсь...
- Всего доброго, Павел Николаевич. Благодарю вас.
И Сысцов положил трубку.
***
Овсов стоял у окна, глядя па жизнь больничного двора, Валя сидела за его спиной па кушетке и шел между ними привычный, неспешный разговор о том, о сем. Говорили о самих себе и о странных отношениях, сложившихся между ними, когда и рвать нет сил, и продолжать тягостно. И вдруг Овсов увидел, как во двор въехала машина. Он, сразу обратил на нее внимание, потому что въехала она не так, как обычно въезжают машины в больничные ворота. Сюда въезжают на малой скорости, притихшие, понимая свою неуместность здесь, среди покалеченных, больных, умирающих. А эта въехала на скорости, с визгом остановилась у самого крыльца, из нее быстро вышли два человека и бегом поднялись по ступенькам.
- Кажется, к нам гости, - проговорил Овсов. И хотя больше ни о чем не успел подумать, взгляд его сам по себе остановился па телефоне - надо бы позвонить.
- Кого-то привезли? - спросила Валя.
- Скорее, за кем-то приехали... Ты на кого-то оформляла сегодня выписку?
- Кому положено, ушли еще до обеда.
- Слышишь? - спросил Овсов, дав Вале знак замолчать. И оба услышали в коридоре частые, решительные шаги. Они приближались, становились громче и в них явно звучала угроза - по больничным коридорам так не хотят. Шаги замерли у самой двери, помедлили секунду. Дверь распахнулась и в ординаторскую вошли два молодых человека. Оба были одеты в черные кожаные куртки. Один был повыше, массивнее, с пучком волос, собранных на затылке, второй пониже, весь поменьше, но жилистее, стремительнее. - Слушаю вас, молодые люди? - проговорил Овсов, повернувшись к ним от окна.
- Где Званцев? - спросил высокий, взяв на себя разговор.
- Простите? - Овсов удивленно вскинул брови.
- Я спрашиваю, в какой палате лежит Званцев "Сергей Дмитриевич! отрезал длинный. - Вопрос ясен?
- Валя, - обернулся Овсов к девушке, - у нас есть такой больной?
- Не знаю... Надо уточнить, - Валя легко поднялась и вышла из ординаторской. В коридоре прозвучали ее быстрые, срывающиеся на бег шаги. Молодец, - успел подумать Овсов. - Все поняла. И юн понял - пришли добивать Зомби. Но как они узнали, что он жив, что он здесь?
