— О моих предках можешь не беспокоиться, — сказал Донни. — Они настолько пьяны, что не доставят никаких хлопот.
— Я о них… не беспокоюсь, — сказал Лука. Пройдя через комнату, он остановился перед креслом-качалкой и снова спросил: — Как ты узнал, Донни… что это я?
— Я учуял твой запах, — сказал Донни. Рассмеявшись, он добавил: — Господи, как же от тебя несет, Лука. От тебя воняет, как от помойки.
— Я теперь моюсь редко, — признал Лука. — Мне не нравится… мокнуть. Вода… она мне неприятна. — Помолчав, он спросил: — Тебе страшно?
— Страшно? — удивился Донни. — Господи, Лука, я ждал тебя.
— Ладно, — сказал Лука. — Вот я здесь, Донни.
С этими словами он положил руки Донни на горло.
Откинувшись на спинку, Донни расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и поднял лицо к потолку.
— Давай, — прошептал он. — Не тяни!
Лука резко сдавил ему горло, жестоко, и сразу же наступила полная темнота, тишина, и все исчезло, даже запах перегорелого пива и виски с кухни, даже запах весны и смены времен года.
Мелкий дождь — даже скорее не дождь, а просто морось падала с черной пожарной лестницы, обрамлявшей переулок позади булочной Эйлин. Кейтлин уже давно пора было спать, поэтому Сонни удивился, увидев, как в окне гостиной появилась Эйлин с дочерью на руках, задернувшая занавески. Мать и дочь представляли собой замечательную пару: Эйлин с мелкими завитками золотисто-песчаных волос и Кейтлин с замечательными светлыми прядями, ниспадающими на плечи. Сняв шляпу, Сонни смахнул с полей капельки влаги. Он уже давно караулил в переулке. Еще засветло оставив машину в нескольких кварталах отсюда, он дождался, когда полностью стемнеет, открыл незапертую калитку в ограде и проник в переулок, откуда можно было наблюдать за окнами квартиры Эйлин. Сонни не мог поверить в то, что Бобби здесь, вместе с сестрой и ее дочерью, но в то же время он не мог представить себе, где еще тот может скрываться, — и тут, в то самое мгновение как Эйлин задернула занавески, он вдруг почувствовал, что Бобби здесь. Он ни разу не видел, чтобы Эйлин зашторивала это окно, за все то время, что бывал у нее. Окно выходило на глухую стену в глухом огороженном переулке, где появлялись только уборщики мусора. Через минуту вспыхнул тусклый желтоватый свет за окном из стеклянных блоков в маленькой комнате позади пекарни, и Сонни понял, что это Бобби. Он буквально увидел, как тот устраивается на узкой койке и зажигает настольную лампу перед шкафами, заставленными книгами.
Отвертка, которую он прихватил с собой на тот случай, если понадобится отжимать дверь черного входа, лежала в кармане брюк, и Сонни обвил пальцами деревянную рукоятку с канавками. Несколько минут он наблюдал за дверью, не в силах собраться с мыслями и заставить ноги двигаться. Сонни обливался потом, ему казалось, что его вырвет. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, он достал из кармана пиджака глушитель и уставился на массивный серебристый цилиндр с резьбой в том месте, где тот навинчивался на дуло. Крепко взяв пистолет за ствол, Сонни закрепил глушитель. Покончив с этим, он опустил пистолет в карман пиджака, по-прежнему не двигаясь, застыв в ожидании под моросящим дождем, наблюдая за дверью, словно в любой момент она могла распахнуться и на пороге появился бы Бобби, со смехом приглашая его в дом.
Сонни потер пястью глаза. Из дома послышалось, как Эйлин кричит на дочь, и в ее голосе прозвучала усталость. Внезапно Сонни поймал себя на том, что пересекает переулок и вставляет кончик отвертки в щель между дверным косяком и замком. Дверь без труда открылась, и Сонни проник в погруженное в темноту помещение, наполненное ароматом корицы. Из-под двери комнаты Бобби выбивалась тонкая полоска света. Наверху, прямо над собой Сонни услышал шум льющейся воды и шлепанье босых ножек Кейтлин по полу ванной. Достав из кармана пистолет, он убрал его назад и снова достал, и, толкнув узкую дверь, обнаружил Бобби, который, как он и предполагал, лежал вытянувшись на койке, с книгой в руке. На столике у изголовья стояла лампа с оранжевым абажуром. Вздрогнув от неожиданности, Бобби уронил книгу на пол и начал приподниматься в кровати, но застыл на половине, подобрал книгу и рухнул назад, подкладывая руки под голову. Его взгляд был сосредоточен на пистолете в руке Сонни.
— Как ты сюда попал? — спросил он.
Сонни направил на него пистолет, затем опустил его и прислонился к стене. Левой рукой он потер глаза.
— Матерь божья, — пробормотал он. — Бобби…
Тот прищурился, склоняя голову набок.
— Что ты здесь делаешь, Сонни?
— А ты как думаешь, Бобби, что я здесь делаю? Ты стрелял в моего отца.
— Это произошло случайно. — Корк не отрывал взгляда от Сонни, стоявшего у стены, изучая его лицо. — Клеменца ведь все тебе объяснил, разве не так?
— Что он должен был мне объяснить?
— Эйлин с ним говорила. Он должен был тебе все объяснить, Сонни. Клеменца знает, что произошло во время марша.
— Я сам знаю, что произошло во время марша, — сказал Сонни. — Я там был, разве ты запамятовал?
Смахнув с лица волосы, Бобби почесал голову. Он был в брюках защитного цвета и синей рабочей рубашке, расстегнутой на груди. Бобби снова посмотрел на пистолет в опущенной руке Сонни.
— Глушитель, — рассмеялся он. — Сонни, это произошло случайно, я не хотел попасть в твоего отца. Я увидел, как этот придурок Дуайер подкрадывается к нему сзади, и выстрелил в него, но случайно попал твоему отцу в плечо. Вот как все произошло, Сонни. Сам подумай. Ты ведь не думаешь, что я сознательно выстрелил в твоего отца, правда?
— Я сам видел, как ты стрелял в моего отца.
— Да, но целился я в Дуайера!
— Должен признать, — сказал Сонни, снова потирая глаза, — что стрелок ты всегда был неважный.
— Я волновался, — сказал Бобби, словно оправдываясь от обвинения в плохой стрельбе. — Повсюду вокруг свистели пули. Слава богу, я лишь зацепил твоего отца в плечо. — И снова он посмотрел на пистолет в руке Сонни. — Ты пришел сюда, чтобы меня убить, — пробормотал он. — Господи Иисусе, Сонни…
Сонни потер переносицу и поднял взгляд на потолок, словно ожидая найти там ответ на свой вопрос.
— Я должен тебя убить, Бобби, — сказал он наконец, — даже если то, что ты говоришь, правда. Никто тебе не поверит, а если я скажу, что поверил тебе, я выставлю себя слабаком, глупцом.
— Ты выставишь себя глупцом? Именно это ты сейчас сказал? Ты собираешься убить меня, чтобы не выставить себя глупцом? Вот как?
— Меня посчитают слабаком, — продолжал Сонни, — и кретином. Для меня все будет кончено в моей семье.
— И поэтому ты собираешься меня убить? — Бобби изобразил на лице крайнее веселье. — Господи Иисусе, Сонни! — воскликнул он. — Ты не сможешь меня убить, даже если ты считаешь, что у тебя хватит на это сил, что, кстати, просто нелепо, твою мать!
— Ничего нелепого тут нет.
— Нет, есть, — настаивал Бобби, и в его голосе прозвучала резкая нотка злости, хотя он по-прежнему лежал на койке, сплетя руки на затылке. — Ты не сможешь меня убить, Сонни. Мы знаем друг друга еще с тех пор, когда мы были меньше, чем Кейтлин. Кого ты хочешь обмануть? Ты не сможешь убить меня только потому, что это выставит тебя перед твоей семьей в выгодном свете. — Он посмотрел на Сонни, читая выражение его лица и глаз. — Ты не выстрелишь в меня. Это будет все равно, что выстрелить в себя самого. Ты не сможешь это сделать.
Подняв пистолет, Сонни направил его на Бобби и понял, что тот прав. Он не сможет нажать на спусковой крючок. Сонни понял, что никогда не сможет нажать на спусковой крючок. Похоже, Бобби также это почувствовал.
— Я в тебе разочарован, — сказал он. — Это разбивает мне сердце — ты возомнил, что сможешь сделать нечто подобное. — Пристально посмотрев Сонни в лицо, он добавил: — Это не ты, Сонни. Как ты мог подумать, что сможешь меня убить?
Сонни держал пистолет направленным Бобби в сердце.
— Я должен тебя убить, Корк, — сказал он. — У меня нет выбора.
— Не внушай самому себе эту чушь. Разумеется, у тебя есть выбор.
— Нет, — настаивал Сонни.
Закрыв глаза руками, Корк сокрушенно вздохнул.
— Ты не сможешь меня убить, — сказал он, не глядя на Сонни. — Даже если у тебя хватает глупости убеждать себя в обратном.
Сонни снова уронил руку с пистолетом.
— Долбанные ирландцы, — пробормотал он, — как мастерски вы умеете работать языком!
— Я просто говорю тебе правду, — сказал Корк. — Правда останется правдой, даже если ты настолько глуп, что не можешь ее увидеть.
— Ты считаешь меня глупым?
— Ты сам все сказал, Сонни.
Сонни казалось, он бьется над неразрешимой проблемой. Он опустил взгляд на пистолет в своей опущенной руке, затем посмотрел на Корка, лежащего на койке в противоположном углу комнаты, и хотя его глаза двигались, тело оставалось застывшим неподвижно. Шли секунды, и лицо Сонни мрачнело. Наконец он сказал:
