Снова молчание.
— Ты не хочешь меня спросить, — произнес наконец Эллери жалобным тоном, — что такое «окончательный» успех по Квину?
— Полагаю, — ответил инспектор, потянувшись к своей табакерке, — что если ты нарушил свой обет молчания, то расскажешь обо всем и без моих расспросов.
— Я решил загадку, — скромно объявил Эллери.
— Поздравляю.
— Теперь я знаю всю историю от начала до конца. Все ключевые моменты. Не считая имени убитого, но это как раз не важно. Зато мне известно, кто его убил, зачем и, главное, каким способом.
Инспектор никак не отреагировал. Он сложил руки за затылком и мрачно уставился на огонь.
Эллери неожиданно улыбнулся, взял стул, переставил его к камину и сел. Затем откинулся на спинку и похлопал отца по колену.
— Ладно, старый ворчун, — рассмеялся он, — хватит на меня дуться. Я вижу, что ты валяешь дурака. Я готов тебе все рассказать, потому что абсолютно убежден… Или, может быть, ты не хочешь?..
— Как тебе угодно, — хмуро буркнул инспектор.
Эллери зажал руки между коленей, наклонился вперед и начал свой рассказ.
Он говорил почти час. Все это время инспектор сидел неподвижно, поджав губы и слегка нахмурив лоб, и пристально смотрел в камин.
В конце концов на его лице появилась широкая улыбка, и он воскликнул:
— Будь я проклят, черт меня дери!
За всю свою богатую карьеру мистер Эллери Квин никогда так тщательно не готовился к решающей схватке, как на следующее утро после своего великого эксперимента. На этот раз, в виде исключения, в деле участвовал и инспектор Квин.
Почему они решили принять такие меры предосторожности и проявить такую необыкновенную дотошность, никто из них объяснять не собирался. Единственный человек, который мог бы пролить свет на эту тайну, бесследно пропал. Сержанта Вели, который обычно был душой подобных операций, нигде не могли найти. И инспектор Квин, опять же в виде исключения, совершенно спокойно отнесся к его исчезновению.
Когда подготовка была закончена, дело пошло как по маслу. Рано утром в доме у каждого, кто был так или иначе связан с этим преступлением, появился мрачный детектив из Главного полицейского управления и объявил, что с этой минуты он является их бесплатным телохранителем. Никаких разъяснений и объяснений на этот счет не приводилось. Каждый детектив сухо замечал: «По распоряжению инспектора Квина», — и затем хранил полное молчание.
Немного позже, когда часы уже показывали десять, в приемной Дональда Керка — то есть на месте преступления — стали появляться удивленные и слегка растерянные люди. Доктора Керка — как обычно, в меру раздраженного — под бдительным оком детектива Хэгстрома вкатила подавленная мисс Диверси. Дональд Керк и его сестра Марселла вошли в сопровождении детектива Риттера. Мисс Темпл, одетая во что-то розовато-лиловое, появилась вместе с детективом Хессе. Гленн Макгауэн, недовольный, но не протестующий, шествовал под присмотром детектива Джонсона. Феликсу Берну пришлось прийти в необычно ранний для него час, и его спутником был детектив Пигготт, который, судя по всему, проникся сильной неприязнью к своему подопечному. Инспектор Квин лично составил компанию Ирен Сивел. Осборна привел в приемную плечистый полисмен. Даже Най, менеджер отеля, и Брюммер, местный детектив, оказались под вежливым, но бдительным надзором, так же как миссис Шэйн, дежурная по этажу, и Хаббл, камердинер и дворецкий Керка.
Когда все собрались, мистер Эллери Квин быстро закрыл дверь, улыбнулся безмолвно рассевшейся компании, бросил профессиональный взгляд на детективов, выстроившихся вдоль стены, кивнул инспектору Квину, который молча занял пост перед дверью в коридор, и вышел на середину комнаты.
В окна проникал бледный утренний свет, тускло сочившийся с хмурого и пасмурного неба. На полу лежал похожий на гроб ящик с неплотно прикрытой крышкой; содержимое этого саркофага было скрыто от глаз, и в его сторону обращалось множество недоуменных взглядов.
— Дамы и господа, — начал мистер Эллери Квин, поставив на край ящика свой аккуратный ботинок. — Думаю, все вы сейчас спрашиваете себя, ради чего мы устроили это маленькое совещание. Не стану томить вас неизвестностью. Мы собрались здесь для того, чтобы разоблачить убийцу человека, который не так давно скончался в этой комнате.
Все застыли на своих местах и смотрели на него как зачарованные. Потом мисс Диверси прошептала: «Значит, вы знаете…» — но тут же прикусила губу и вспыхнула от смущения.
— Замолчите! — рявкнул на нее доктор Керк. — Если я вас правильно понял, Квин, вы хотите устроить одно из тех фантастических представлений по «вынюхиванию» преступника, из-за которых вас считают таким любителем? Должен заметить…
— Не все сразу, пожалуйста, — улыбнулся Эллери. — Да, доктор Керк, именно это я и собираюсь сделать. Назовем это наглядной демонстрацией логического мышления. Или образчиком дедуктивного метода. Или торжеством чистого ума. Что касается вашего вопроса, мисс Диверси, то мы просто обсудим кое-какие интересные моменты и посмотрим, к чему нас это приведет. — Он поднял руку. — Нет-нет, прошу вас, никаких вопросов… Да, пока я не начал. Полагаю, мне не имеет смысла просить убийцу сделать шаг вперед и сэкономить нам массу времени и сил?
Он обвел их серьезным взглядом. Но никто ему не ответил; все с виноватым видом уставились прямо перед собой.
— Хорошо, — произнес Эллери сухим тоном. — Тогда приступим… — Он закурил сигарету и прикрыл глаза. — Ключевым моментом в этом деле был тот удивительный факт, что предметы на месте преступления, включая и одежду жертвы, были переставлены наоборот или перевернуты вверх дном. Я сказал «удивительный». Действительно, даже мне, человеку, привыкшему к исследованию и решению подобных случаев, это обстоятельство показалось очень необычным. Я думаю, что и сам убийца, задумавший и совершивший это преступление «наоборот», не отдавал себе отчета, насколько замечательной окажется его идея.
После первого шока я стал анализировать факты или, говоря точнее, один факт. Опыт научил меня тому, что преступники редко совершают обдуманные действия — в отличие от тех, которые мы считаем бессознательными, — без определенной цели. Но перед нами был преднамеренный и сознательный акт. Он потребовал от убийцы больших усилий и затраты драгоценного времени. Поэтому я сразу подумал, что за всеми этими действиями стоит конкретная цель и, хотя на первый взгляд поступки преступника выглядят странными, в их основе лежит какой-то разумный план.
Все слушали его с напряженным вниманием.
— Должен признать, — продолжал Эллери, — что до вчерашнего дня суть этого плана от меня ускользала. Сколько я ни пытался проникнуть в эту тайну, мне не удавалось приблизиться к пониманию того, зачем преступнику понадобился его странный трюк с перестановкой. Я, конечно, понимал, что таким способом он мог намекнуть на какие-то «перевернутые» свойства другого человека, так или иначе связанного с этим делом. Пожалуй, это была единственная зацепка. Но потом я так сильно запутался в филологии, филателии и всякого рода специальных терминах, что уже не раз хотел отказаться от решения этой загадки. Меня занимало множество неразрешимых вопросов. Если все было переставлено наоборот, чтобы указать на другого человека, значит, этот человек должен был быть как-то связан с преступлением. Но что конкретно было в нем наоборот? Кого хотели впутать в это дело? И самое главное — кто переставил все вещи задом наперед? Кто указывал на кого? — Эллери рассмеялся, но остальные хранили гробовое молчание. — Вижу, что вы смущены, и ничуть вас в этом не виню. Я нашел множество всяких ниточек. Каждая из них действительно куда-то вела, но в конце концов приводила в тупик, а не к ясному решению проблемы. Кто переставил вещи — сам убийца или кто-нибудь другой? Может быть, это был случайный свидетель преступления? Если это сделал сам преступник, значит, он не просто указывал на другого человека, а хотел его подставить. Но такая подстава выглядела слишком туманной и неопределенной, чтобы из нее мог выйти какой-то толк. Если вещи перевернул свидетель, то почему он просто не пришел и не рассказал о том, что знает, а выбрал такой странный и сложный способ указать на настоящего преступника? Эти вопросы осаждали меня со всех сторон. И куда я ни поворачивался, меня ждали только новые загадки.
А потом, — пробормотал Эллери, — я вдруг увидел, как просто обстоит дело и как долго я сам себя водил вокруг пальца. Я совершил одну ошибку. Я неправильно оценил факты. Меня подвела логика. Я не принял во внимание тот поразительный факт, что для перевертывания вещей наоборот существовало два разных объяснения, а не одно!
— Знаете ли, я в не восторге от вашего ораторского мастерства, — неожиданно заговорил Феликс Берн. — Мне кажется, вы толкуете о каких-то чересчур замысловатых вещах или сами не понимаете, что говорите…
