– Вы осознаете важность того, что сейчас сказали?
Она вздрогнула всем телом.
– Да.
– Продолжайте.
– Она подошла к Генри и нежно обняла его за шею. Мне захотелось уйти, но я была не в состоянии сдвинуться с места. Она сказала: «Ты получил мое письмо, и я тебя ждала. Почему ты не пришел ко мне?» Генри ответил: «Потому что между нами все кончено, моя дорогая». Он потрепал ее по плечу и сказал: «Лона, будь взрослым человеком. Мы съели наш торт, и давай не будем ссориться из-за крошек. Мы же никогда не воспринимали этот роман слишком серьезно, не так ли? Мы играли в такую игру и раньше, и оба знали, что когда-нибудь она подойдет к концу». Она сказала: «Ты сейчас идешь к ней – к Лесли Фрейн». Генри отозвался: «Естественно, я иду к ней – ведь я собираюсь на ней жениться. Дорогая моя, усвой раз и навсегда – я буду ей хорошим мужем. Она соль земли, и я не допущу, чтобы она страдала». Когда он это произнес, я поняла, что должна уйти. Все, что они друг другу сказали, отчетливо показало, что мне нельзя было приезжать. Если бы он меня увидел, то я, наверное, умерла бы от стыда.
Мэйбл говорила теперь очень тихо, а потом и вовсе умолкла. Опустив глаза и глядя на свои кольца, она несколько раз тяжело вздохнула. Все молчали. Взяв себя в руки, Мэйбл продолжила свой рассказ:
– Я отступила к двери. Тогда я видела и слышала его в последний раз.
Она снова умолкла и прежним жестом поднесла ладонь ко лбу. До мужчин наконец дошло, что она так собирается с силами – мисс Сильвер поняла это с первого раза.
Теперь Мэйбл снова обрела дар речи и заговорила уверенным, хотя и тихим голосом:
– Я пошла в холл, но внезапно почувствовала дурноту. Это было неудивительно, потому что я целый день ничего не ела. Обычно я не падаю в обмороки, но на этот раз он едва не случился, и я подумала, что мне было бы лучше умереть. Дверь в холл все это время оставалась приоткрытой, я открыла ее и шагнула туда. Я сразу увидела отца, выходившего из кухонной двери. Он подошел ко мне и что-то сказал, но мне было так плохо, что я не разобрала слов. Я просто вцепилась в него, чтобы не упасть. Помню, он встряхнул меня и толкнул к входной двери, но, увидев, что мне плохо, отпустил меня, и я ухватилась за дверной косяк, а отец вышел. Он вернулся со стаканом виски и заставил меня выпить. После этого мне стало лучше. Отец вывел меня в стеклянный переход и спросил, зачем я приехала, не хочу ли я, чтобы он проклял меня за нарушенное обещание? Я сказала, что нет. Тогда он спросил, не видел ли меня кто-нибудь, и я снова сказала «нет». Он сказал: «Ты приехала повидаться с мистером Генри. Ты его видела?» Я ответила: «Да, я его видела, но ни он, ни мисс Дэй меня не видели. Они в столовой, и ты можешь не бояться, что я приеду снова, – я не приеду». Он сказал: «Да, ты уж лучше не приезжай». Он выставил меня на улицу и смотрел вслед, когда я уходила. Не помню, как я добралась до Ледлингтона. Последний поезд уже ушел. Должно быть, я вышла на Лондонское шоссе, где меня подобрал какой-то водитель. Наверное, он порылся в моей сумочке, потому что нашел мой адрес и привез меня домой. Я помню только, как он разговаривал с квартирной хозяйкой, открывшей нам дверь. Он сказал: «Я врач. Уложите ее в постель, а я осмотрю ее». Так я познакомилась со своим будущим мужем.
Марч строго посмотрел на нее:
– Когда вы узнали, что Клейтон исчез, вам не пришло в голову, что надо поставить в известность полицию о том, что вы видели? Вам понадобилось слишком много времени для того, чтобы наконец рассказать эту историю, мисс Роббинс.
Казалось, от этих слов Мэйбл почувствовала облегчение. Бледность немного отступила. Она сказала:
– Да, но видите ли, я ничего не знала.
– Вы не знали, что Клейтон исчез?
– Нет, я долго и тяжело болела. Только через два месяца я смогла читать газеты, а до этого никто не говорил мне о Пилгримах, я была полностью отрезана от «Рощи святой Агнессы». Прошел целый год, прежде чем я узнала, что Генри так и не женился на мисс Фрейн.
– Кто вам об этом сказал?
– Один друг Генри, с которым я иногда встречалась, когда мы жили с Генри. Он так странно сказал мне об этом… – Она сделала паузу. – Знаете, такое никогда не могло бы прийти мне в голову, инспектор Марч. Он сказал: «Значит, Генри все же не смог себя преодолеть. Деньги – это все же не самое главное в жизни? Вы что-нибудь с тех пор о нем слышали?» Когда я попросила его объяснить, в чем дело, он ответил: «О, так вы ничего не знаете? Бедный старина Генри в последний момент просто сбежал, растворился в тумане. Никто не знает, где он теперь находится».
– Понятно, – сказал Марч.
– Я думала, что это конец истории. Генри был вполне способен на такое. Я решила, что он зашел слишком далеко в своих запутанных отношениях с мисс Дэй, или же мисс Фрейн обо всем узнала. Но я никогда не думала… мне даже в голову не могло прийти то, что произошло.
– Когда же вам наконец это пришло в голову, мисс Роббинс? – медленно и раздельно спросил Марч.
Мэйбл посмотрела ему в глаза:
– Я замужем около года. Задолго до свадьбы я все рассказала мужу. Он удочерил моего ребенка. Я не могу сказать, сколько хорошего он для меня сделал. Так вот, у него есть брат – журналист. Он моложе Джона и служил в армии, но был ранен и комиссован. Редакция направила его в «Приют пилигрима», когда… когда… – Голос ее дрогнул, и она умолкла.
– Когда было обнаружено тело Генри Клейтона? – закончил за нее фразу Марч.
– Да.
– Когда вы узнали об этом открытии?
Мэйбл снова сильно побледнела. В голосе ее проскользнули нотки удивления, когда она сказала:
– Это же случилось только вчера, не так ли? Сегодня утром Джим – брат мужа – приехал к нам. Он живет поблизости. Вчера он по заданию редакции был здесь, и сегодня собирался сюда вернуться. В это время я уже ушла на работу. Джим все рассказал мужу об этом деле. Он приехал к Джону, поскольку знал, что я родом из этих мест, и думал, что я знаю кого-то из этих людей. – Мэйбл судорожно вздохнула. – Он не представляет, насколько хорошо я их знаю. Он не знает ни моей истории, ни моего настоящего имени. До замужества я поменяла фамилию на Робертсон, и он думал, что я вдова.
– Сообщение об обнаружении тела Клейтона было во всех утренних газетах, мисс Роббинс.
– Я знаю, но я не видела этих сообщений. По утрам у меня нет времени на чтение газет. Обычно я слушаю восьмичасовые известия, пока одеваю Марион. Потом я готовлю завтрак. У меня нет времени – по утрам я всегда очень тороплюсь. У меня есть подруга, которая присматривает за Марион в течение дня – вместе со своей дочкой, и по дороге на работу я отвожу Марион к ней. Обычно я работаю полдня, но когда бывает много работы, меня просят задержаться. Как раз сегодня был такой день, и мне пришлось остаться до конца рабочего дня.
– Однако я полагаю, что ваш муж прочитал утреннюю газету.
– Да, после того, как я ушла. Он не знал, что делать, понимая, что для меня это будет большим потрясением. Потом приехал Джим и рассказал ему то, чего не было в газетах. Он сказал, никто не сомневается в том, что Генри убил мой отец, – хотя, конечно, Джим не знал, что это мой отец. И еще что все репортеры уверены: Роббинс убил и Роджера Пилгрима, чтобы тот не продал дом, ибо в этом случае в подвале… – Она ухватилась рукой за край стола. – Он сказал: «Роббинса сегодня арестуют – в этом нет никаких сомнений». – Немного помолчав, Мэйбл продолжила: – Муж позвонил ко мне на работу и спросил, не отпустят ли меня домой по неотложным семейным обстоятельствам. В дирекции ответили, что не могут отпустить сразу, но отпустят в четыре часа. О звонке мужа мне ничего не сообщили. Когда я пришла к подруге забрать Марион, подруга сказала, что Джон просил ее оставить мою дочку у нее до утра. Только тогда я поняла, что происходит нечто экстраординарное. Когда я вернулась домой, Джона не было, он уехал на экстренный вызов. У нас есть приходящая домработница. Она передала, что муж просил меня дождаться его возвращения, а он постарается вернуться как можно скорее. Муж приехал только в половине шестого и рассказал о Генри, добавив, что моего отца вот-вот арестуют. Кроме того, Джон сказал, что я должна рассказать полиции обо всем, что видела и слышала, и добавил, что я не могу остаться в стороне от этого.
– И он был совершенно прав.
– Да, я знаю, – произнесла Мэйбл. – Я сказала Джону, что еду. Он не мог поехать со мной, потому что ему надо было вернуться к больному. Правда, Джон заверил, что на станции меня встретит его брат Джим. Не знаю, что он сказал брату, но тот пообещал, что будет все время на связи. Он позвонил, когда мы разговаривали с Джоном, и муж сообщил Джиму, на каком поезде я приеду. Когда я приехала в Ледлингтон, Джим ждал меня на станции и сказал мне, что мой отец покончил с собой.
Мисс Сильвер кашлянула.
– Боюсь, что я сейчас расстрою вас еще больше. Ваш отец не покончил с собой, его убили.
Если Мэйбл и испытала потрясение, она ничем его не выказала, кроме глубокого вздоха. Потом она тихо произнесла:
