- А я бы, например, не стала голосовать за его осуждение.
- Ро-арк, ты - коммунистка в рядах Национальной ассоциации юристов. Ты бы не стала голосовать за осуждение кого бы то ни было за что бы то ни было. В своем крошечном, недоразвитом мозгу ты считаешь растлителей малолетних и палестинских террористов славными парнями, которых замучила наша система и которые должны иметь хоть какую-то разрядку.
- А как вы, человек рациональный, цивилизованный и готовый на сопереживание, посоветуете нам с ними поступать?
- Вешать за ноги, кастрировать, а там пусть себе истекают кровью, пока не сдохнут. И без всякого суда.
- И в вашем понимании это будет конституционно?
- Может, и нет. Зато это остановит детскую порнографию и терроризм. Джейк, ты собираешься есть свой сандвич?
- Нет.
Гарри Рекс снял фольгу с ветчины и сыра.
- Держись подальше от номера первого, Карлен Мэлоун. Она из тех Мэлоунов, что живут у озера. Ненавидит черных. Опаснее змеи.
- Я бы с удовольствием держался подальше от всего этого жюри. - Джейк по-прежнему не отводил взгляда от карточек.
- Нам ужасно не повезло с жеребьевкой.
- А что скажешь ты, Ро-арк?
Гарри Рекс быстро сглотнул и раскрыл рот:
- Думаю, нам стоит согласиться с тем, что он виновен, и бежать отсюда. Бежать, как собака, которую высекли.
- Дальше может быть и хуже, - смогла наконец ответить на вопрос Джейка Эллен.
Гарри Рекс принужденно рассмеялся:
- Хуже! Хуже могло бы быть только в том случае, если бы первые три ряда были заняты парнями в балахонах, островерхих колпаках и масках.
- Гарри Рекс, тебе все же лучше заткнуться.
- Я просто пытаюсь помочь. А картошку жареную будешь?
- Нет. Набей себе ею рот и жуй - долго и тщательно.
- По-моему, относительно некоторых женщин ты ошибаешься, Джейк. Я бы скорее согласилась с Люсьеном. В целом женщины более расположены к сочувствию. Ведь насилуют-то нас.
- Тут мне возразить нечего, - признал Гарри Рекс.
- Хорошо, спасибо. Нет ли среди этих дам какой-нибудь твоей бывшей клиентки, готовой, возможно, сделать для тебя все, если ты только подмигнешь ей?
Эллен хихикнула:
- Думаю, это номер двадцать девять. Рост - пять футов, а весом не меньше четырехсот фунтов.
- Очень смешно. - Гарри Рекс вытер губы салфеткой. - Номер семьдесят четыре. Но она уже слишком стара. Забудьте об этом.
В два часа раздался стук судейского молотка, и в зале наступила тишина.
- Обвинение может задавать свои вопросы жюри, - объявил Нуз.
Блистательный окружной прокурор медленно поднялся со своего места и с достоинством подошел к барьеру, проницательным взором оглядывая обе половины зала. Прекрасно зная, что художники в данный момент трудятся своими карандашами в блокнотах, Бакли на несколько секунд застыл в простои и благородной позе. Послав жюри искреннюю улыбку, назвал свое имя. Перед будущими присяжными стоял народный защитник, чей клиент - штат Миссисипи. Вот уже девять лет он находится в этой должности, и для него это высокая честь, которой он обязан замечательным людям округа Форд. Прокурор распростер руки, как бы желая обнять ими этих замечательных людей, присутствующих сейчас здесь и избравших его своим представителем. Он благодарит всех и надеется, что сумеет их защитить.
Да, сейчас он неспокоен и напуган. Тысячи судеб прошли мимо него, но на каждом процессе он испытывал чувство страха. Да-да, страха, и ему нисколько не стыдно в этом признаться. Страха перед той ужасной ответственностью, которую люди возложили на его плечи, наделив правом отправлять человека в тюрьму, а то и на смерть - ради безопасности других. Страха от мысли, что не сможет вдруг должным образом защитить интересы своего клиента - людей, проживающих в этом великом штате.
Всю эту чушь Джейку уже неоднократно приходилось слышать и раньше. Он выучил ее наизусть. Славный парень Бакли, защитник интересов государства, вместе с народом борющийся за справедливость, за спасение общества. Он был неплохим, даже одаренным оратором, который мог чуть ли не осанну петь присяжным или разговаривать с ними, как добрый дедушка говорит со своими внуками. А в следующее мгновение он принимался гневно бичевать пороки и закатывал такую проповедь, которой позавидовал бы любой черный священник. Еще через секунду во взрыве красноречия он уже убеждал присяжных в том, что стабильность общества, да что там - будущее всей человеческой расы зависит лишь от способности жюри вынести обвинительный приговор. С особым блеском Бакли выступал на больших процессах, а этот был просто самым громким во всей его деятельности. Говорил прокурор без всяких записей, держа весь зал в напряжении, представая в собственных глазах жертвой чудовищной несправедливости, другом и наставником жюри, которое с его помощью обязательно отыщет правду и покарает злодея за его бесчеловечные преступления.
Через десять минут Джейк почувствовал, что с него довольно. С выражением отчаяния в глазах он поднялся из-за стола:
- Ваша честь, я протестую. Мистер Бакли не занимается отбором присяжных. Я не совсем точно представляю себе, что он сейчас делает, но это не опрос жюри.
- Принято! - крикнул Нуз в микрофон. - Если у вас нет вопросов к жюри, мистер Бакли, займите свое место.
- Прошу прощения, ваша честь, - неловко проговорил Бакли, делая вид, что смертельно обижен.
Итак, первым кровь решил пролить Джейк.
Бакли взял в руки блокнот и обрушил на кандидатов лавину вопросов. Приходилось ли кому-либо выступать в качестве присяжного ранее? Поднялось несколько рук. В гражданском или уголовном деле? Голосовали ли вы за осуждение обвиняемого или за его оправдание? Сколько лет назад? Был ли обвиняемый чернокожим? Белым? А жертва? Приходилось ли кому-либо подвергаться насилию? Еще несколько рук. Когда? Где? Как поступили с преступником? Нет ли среди членов ваших семей тех, кому бы предъявлялись обвинения в совершении преступлений? Осужденных? Находящихся под следствием? Есть ли у вас друзья или, может быть, родственники, работающие в сфере охраны законов и правопорядка? Кто? Где?
В течение трех часов Бакли походил на хирурга во время сложнейшей операции. Он был недостижим. Стало ясно, что к процессу он готовился основательно. Прокурор задавал такие вопросы, о которых даже мысль не приходила Джейку в голову. Прозвучало все то, что Джейк намеревался спросить сам. Бакли деликатно извлекал из кандидатов тончайшие оттенки их мыслей и чувств. В соответствующие моменты он позволял себе какую-нибудь безобидную шутку, чтобы смехом ослабить царившую в зале напряженную атмосферу. Он управлял присутствовавшими, как кукольник своими марионетками, и когда в пять часов пополудни Нуз остановил его, прокурор еще только набирал силу. Он смог бы говорить до утра.
Его честь объявил, что суд прекращает свою работу до девяти часов утра следующего дня. Пока толпившаяся у выхода масса людей медленно просачивалась наружу, Джейк несколько минут беседовал со своим клиентом. Рядом стоял Оззи с наручниками за поясом. Когда Джейк закончил. Карл Ли опустился перед креслами первого ряда на колени и заключил всю семью в объятия. Завтра они увидятся, пообещал он. Затем Оззи провел его по переходам вниз, где в окружении охраны Карл Ли сел в машину и отправился назад, в тюрьму.
Глава 34
Утром второго дня процесса солнце поднялось быстро и за несколько минут высушило обильную росу, покрывавшую густую траву лужайки вокруг здания суда округа Форд. Липкий, влажный воздух, поднимавшийся от земли, проникал даже сквозь плотную ткань несколько мешковатой формы национальных гвардейцев. Солнце нещадно палило тех из них, кто небрежной походкой вздумал пройтись по центральным улицам Клэнтона. Большинство же предпочитало держаться вблизи деревьев и тентов, натянутых над витринами небольших магазинчиков. К тому времени, когда в палатках был накрыт завтрак, многие уже остались только в зеленого цвета майках, насквозь промокших от пота.
Чернокожие святые отцы и вся их паства сразу же прошли на свое место на лужайке, где тут же принялись за разбивку лагеря. В тени, отбрасываемой старыми дубами, устанавливались садовые кресла, на карточные столики ставились охладители для воды. Вместо ограды лагерь был обнесен небольшими белыми и голубыми флажками с надписью "Свободу Карлу Ли!", воткнутыми в землю. Эйджи распорядился отпечатать несколько новых плакатов: черно-белый портрет Карла Ли в красно-бело-голубой рамке. Выглядели плакаты аккуратно и профессионально.
Отведенный им участок лужайки послушно заняли и куклуксклановцы. Они тоже пришли не с пустыми руками: на их транспарантах жирными кроваво-красными буквами на белом фоне был написан клич: "Поджарить Карла Ли! Поджарить Карла Ли!" Размахивая этими своими знаменами, обе группы вновь обрушили друг на друга потоки брани. И снова между ними встали вооруженные солдаты, с невозмутимым видом внимая и непристойностям, и гимнам, сливавшимся в воздухе у них над головами в единый неумолчный гул. Время приближалось к восьми.
