– Подожди. – Максим нахмурился. – Приказы о подобных назначениях может отдавать только… – Он поднял глаза к потолку.
– Вот именно, – согласился Проскурин. – Вот именно.
– То есть ты хочешь сказать…
– Я ничего не хочу сказать. – Проскурин усмехнулся. – Не думаю, что Главный здесь при чем. Они в это время совсем другим были заняты. У них своих дел хватало. Но… Существует некий туманный дядя, достаточно близкий к Главному и имеющий возможность влиять на его поступки. Понимаешь? Все эти кадровые перестановки могут сойти за раздачу новогодних слонов – ты покомандуешь, потом ты, а потом и ты. Вот вам и новоиспеченные герои войны. Хоть сейчас представляй к наградам и почестям. За один день они там много глупостей не натворят, а если даже и натворят, то вот вам и мальчик для битья. Штанишки свои генеральские с лампасиками спустил и к порке готов. Так вот, полез я по газетам поискать такого человека и, представь себе, нашел. Есть у Главного такой большой друг, в теннис любят вместе играть. Значительная фигура в Генштабе – Петр Иванович Щукин. Вместе с Главным заканчивал Академию имени Фрунзе, а потом некоторое время шел с ним бок о бок. Затем что-то там у него не заладилось – честь, что ли, не той рукой отдал или просто козырнул не вовремя, не знаю, – но только оказался Щукин у Главного в подчиненных. Так вышло, тут уж ничего не поделаешь. Однако, – продолжал Проскурин, – если порыться в подшивках за последние два года, то можно заметить некоторые странные передвижения в армии, не особенно, в общем-то, оправданные. То одного человечка выдвинули, то второго, и большая, если не сказать подавляющая, часть из них так или иначе контактирует со Щукиным. Кстати, и Саликов тоже ставленник Щукина. Он одно время первой шишкой в Южной группе войск был, ну и, естественно, не с пустыми руками оттуда возвращался. И не только для Щукина, но и для Главного, само собой. Поэтому и попал на тепленькое местечко, на Кавказ. Тогда все сильно хотели быть суверенными, почти все южные республики поотделялись, отвечать особенно не за что. Опять-таки если хронику посмотреть: там Саликов мелькнул, тут Саликов мелькнул. Правда, газеты ему много внимания не уделяли, но Щукин прямо-таки даже восторженно отзывается о своем протеже.
– И что?
– А в сентябре ветерок переменился, начались сезонные кадровые перестановки. Главный мягко, но настойчиво сдвигает фигурки вчерашнего «Санчо Пансы» и ставит на их места совсем других людей.
– Собирается снимать Щукина? – предположил Максим.
– Точно. И в газетки информация просочилась: мол, Главный вроде бы Щукина из Генштаба убрать решил. Якобы какой-то там перевод. Заметь, в октябре. А в ноябре и приказ вышел, только задержался почему-то, не подписали. И тут одно из двух: либо сам Щукин время попросил, либо что-то пообещал такое Главному, из-за чего тот его оставил.
– Ну, насчет Щукина не знаю, – хмыкнул Максим. – Я слышал, что он мужик нормальный.
– Да нормальный-то он, может, и нормальный, – усмехнулся Проскурин, – но назови-ка мне хоть одного кристально чистого, принципиально честного офицера, который до Генштаба бы поднялся, к армейским делишкам руки не приложив. То-то. Такие, дорогой друг, на Колыме службу несут, на дальнем-дальнем севере. Таком дальнем, что дальше и некуда. Такая вот ситуация складывается. Я так думаю: Щукин смекнул, что убраться-то ему все-таки придется, и решил напоследок, при помощи Саликова, конечно, немножко денежек в карман положить. А Саликов понимает: полетит Щукин, полетит и он. У Главного появился новый фаворит, а у фаворита соответственно свои аппетиты. И все, скушают нашего Саликова без хлеба и соли. Честно говоря, я только по верхушкам проскакал. Если все это дело аналитикам отдать, они вам такую картиночку нарисуют маслом – пальцы оближете.
– Так что ты предлагаешь-то? – непонимающе качнул головой Максим.
– А то же самое, что и раньше предлагал. Только шумиху надо поднять до самых небес. Когда вагончики вскрывать будем, обязательно надо прессу известить, телевидение. Пусть устроят вой, да такой, чтобы до господа бога докатился. Вот тогда Главный вышибет Щукина пинком под зад. А ты, Максим, глядишь, из заместителей главного прокурора округа в главные попадешь. И меня, может быть, в Москву вернут. А Алексей у нас комэска получит. Ну и естественно, живы будем и здоровы, что тоже немало.
– Немало, конечно, – откликнулся Максим. – А что насчет сегодняшнего вечера?
– А-а, насчет сегодняшнего вечера? По этому поводу я мыслю так: ты машину свою у развилки оставь, где-нибудь в кустах, а сам у полотна встань. Как только увидишь, что подменный состав вышел на пути, сразу дуй в город. Если состав на Новошахтинск двинется, то там его и бери, а если в другую сторону, то в этом самом… Сахарно-Кобыльске… или как он там…
– Соколово-Кундрючинский, – поправил Максим.
– Во-во, в нем. Значит, лови состав, поднимай железнодорожную милицию, только предупреди, чтобы не звонили никуда. Выставляешь часовых, чтобы к составу никто и близко подойти не смог, а сам звонишь в газеты, на телевидение, куда угодно. Самое главное, народу побольше собери. А я заводом займусь. Колобков из ОМОНа приглашу, своих из местного отделения – короче, устрою Сулимо день Страшного суда.
– Понял, – кивнул Максим. – А пока что делаем?
– А пока, не знаю, как вы, – зевнул Проскурин, – а я покемарю. Выйти нам надо часиков в восемь, а сейчас тринадцать часов. До семи вполне можно поспать. Кстати, – он посмотрел на Максима, – тебе тоже советую. Тот усмехнулся.
– Ладно, посмотрим.
– Я надеюсь, товарищ капитан не будет возражать, – майор подмигнул Алексею, – если мы своим могучим храпом огласим окрестности?
– Да ладно, – усмехнулся летчик. – Спи давай.
– Вот и ладушки. – Проскурин вышел в коридор, принес пару стульев, улегся на них, подсунув под голову пальто, свернутое наподобие подушки, и моментально уснул.
Он проснулся внезапно, резко вынырнул из сна, словно туго накачанный воздухом мяч из реки. За окном маячили два отливающих трупной бледностью глаза – фонарь и луна. Первый, безразлично холодный, пялился на больничный двор, второй, расколотый на десяток неровных кусков голыми ветвями осины, заглядывал в окно. Проскурин пошевелился, помассировал пальцами затекшую шею, почувствовав, как слабая боль кольнула в висках. Майор зевнул громко и сел. Алексей дремал, привалившись к спинке кровати и свесив голову на грудь. Свет ночника наполнил палату странными тенями, густыми, будто манная каша. Проскурин медленно повернулся и посмотрел на Максима. Тот лежал на трех стульях, но глаза полковника, темные от усталости и тревоги, были открыты.
– Пора? – почему-то шепотом спросил Максим. Майор взглянул на часы и кивнул:
– Пора. Без пяти. Пока доберемся, пока то, пока се. Пора. Максим быстро встал, отодвинул стулья к стене, потянулся. Проскурин порылся в кармане, вытащил измятую пачку «Стиморола», протянул приятелю.
– Будешь? Бери, не стесняйся. Во рту небось как полк гусар ночевал.
– Спасибо. – Максим взял брикетик, бросил в рот, принялся жевать. – Есть охота. Может, по дороге в твою коммунистическую столовую заскочим, перекусим?
– Нет. – Проскурин встал и тоже принялся сдвигать стулья. – Нельзя.
– Почему?
– Никогда, полковник, не забывай о том, что может случиться. Может, усекаешь? Допустим, нарвемся мы на засаду. Не дай бог, конечно, но предположим. Получить пулю в живот на полный желудок – верный перитонит. Стопроцентно летальный исход. Лучше помучиться от голода.
– Да ну тебя! Несешь чего-то…
– А ты как думал? – Проскурин повернулся и жестко посмотрел Максиму в глаза. – Если ты не готов к худшему – оставайся. Я пойду один.
– Да нет, готов, в общем-то. Просто слушать об этом неприятно. Знаешь, если уж случится – то случится, а смаковать сейчас…
– А я и не смакую, – перебил майор. – Я тебя накачиваю. Чтобы ты ухо востро держал.
– Уже проснулись? – окликнул с койки Алексей.
– А то, – хмыкнул Проскурин. – Ты что такой смурной-то, орел? Не рад, что ли?
– Чему радоваться?
– Скоро все закончится, – уверенно сказал Проскурин, потягиваясь. Алексей подумал секунду.
– Знаешь, а ведь я что-то заметил…
– В смысле?
– Ну, на фотографиях. Что-то там есть. У меня даже возникло ощущение дежа вю.
– И что же это? – посерьезнел фээскашник.
– Не знаю. Никак не пойму. Майор посмотрел на Максима, затем перевел взгляд на Алексея и махнул рукой.
– Ладно. Чего уж теперь. Пока нас не будет, посмотри, подумай. Потом расскажешь. И вот еще что, орел. Когда мы выйдем, стулья придвинь к двери. Если хлопчики Сулимо тебя найдут, то все равно не смогут войти бесшумно. Попробуй ручку подпереть. Вряд ли, конечно, они сюда сунутся, но все-таки… И нам спокойнее.
– А если придет Маринка уколы делать? Загремит через эту мою баррикаду…
