Майати бросился бежать по аллее. И наткнулся на пытавшегося подняться Хорна. Если бы Тохоло не убил Оунду, Майати не выдал его бы ни за что, но, убив своего собрата, Пок Тохоло предал народ Большой Медведицы и потерял поддержку и помощь семинолов.
Майати приблизился к упавшему детективу, и в ту же секунду через стену перемахнули Лепски и Энди Шилдс.
— Как ты? — Лепски нагнулся над Хорном. Тот поморщился. — Болит. Гаденыш забежал туда!
— Сэр, — сказал Майати, — он в доме у Манитоби, племянницы Оунды. Я покажу, где она живет.
Лепски решил, что индеец отвлекает его, чтобы выиграть время для Тохоло. Он знал, что индейцы держатся друг за друга. Майати понял мысль Лепски.
— Он убил моего хозяина. Ненормальный. Его надо поймать. Он там.
— Вперед, ребята! — скомандовал Лепски. Он поверил.
Узкая лестница со следами крови вела наверх.
Лепски доложил Террелу обстановку.
— Держите его там, — сказал капитан хрипло, — но ничего без меня не предпринимайте. Я хочу его взять сам.
Девушка закончила перевязывать рану. Тохоло поднял голову и увидел над кроватью большое распятие. Он поморщился, вспомнив, как отец водил его к мессе… Странная смесь из запахов цветов и стеарина, пятно света на лице отца, когда тот вставал на колени и крестился.
— Мой дядя — Оунда. Иди к нему, он всем помогает, — сказала девушка.
— Твой дядя?
— Иди к нему, он помогает.
Тохоло почувствовал, что сходит с ума. Он уже не верил, что усилием воли сможет подавить в себе это чувство. Опять белое облако! И опять… Зачем он убил Оунду? Он знал, стоило только попросить, и Оунда упрятал бы его в темноте… Тохоло тряхнул головой — это конец. Ему никто не поможет!
Десятая ступенька была гнилой. Девушка знала об этом и никогда не наступала на нее. Тохоло тоже перешагнул через нее. Лепски не повезло. Ступенька сломалась у него под ногой, и он со страшным грохотом провалился до колена.
На шум Пок поднял пистолет. Лицо его было мокрым от слез, боли и пота. Он бросил деньги Оунды на постель.
— Я устал. Мне плохо. Это твои деньги, бери. Твоего дядю убил я. Это твое.
Девушка никогда не видела столько денег.
— Это мне? Вся пачка?
Манитоби не слушала Пока, она смотрела на деньги. А на него снова накатило белое облако!
Она схватила пачку и выскочила в коридор. Тут же четыре пары мужских рук зажали ей рот.
Тохоло стал смотреть на дверь.
— Облако… отец… боль… клуб…
Болела голова. Он увидел, как на него с жалостью смотрит Христос, торопливо сунул дуло в рог и спустил курок.
— Ищешь кого-нибудь, куколка?
Мэгги вздрогнула и подняла голову. Она сидела на пляже, рядом с ней белела кем-то забытая удочка, воткнутая в песок. Мэгги думала, что у нее нет денег. Возвращаться туда, где остались ее вещи, было нельзя — там Тохоло. У нее осталось только то, что на ней. Она потеряла свой счастливый билет, пусть! Надо найти другой, на который можно купить все, что пожелаешь. Пока ты согласна лежать на спине и молча выслушивать мужское пыхтенье — тебя всегда кто-то подберет.
Мэгги увидела рядом с собой парня.
Ну и слизняк, подумала она. Высокий, болезненнохудой, с клочком бороденки и в очках. Он носил такие толстые линзы, что был похож на лягушку. На талии болтался ковбойский пояс, и с нее от худобы едва не спадали шорты.
По крайней мере выглядит так, как будто у него есть деньги, подумала она. Чистенький, вымытый, а у таких должны быть бабки.
Мэгги улыбнулась:
— Откуда ты взялся, красавчик?
— Тебя увидел. А ты такая печальная. — Он потрогал свою поросль на подбородке, словно боялся, что она не заметит этого символа мужественности. — Ты одна, да?
У него оказался высокий голос. Прямо фальцет, как у кастратов. Мэгги была разочарована — слизняк он и есть слизняк, цепляй на себя ковбойский пояс или не цепляй, на такого нельзя положиться! А она, дура, надеялась найти опору! Но выбирать не приходилось!
— Да, одна.
— А если я сяду рядом?
— Садись.
Он уселся.
— Я — Мак Финни. А ты?
— Мэгги.
— Просто Мэгги?
Она кивнула.
Мэгги смотрела на море и белую яхту, где сидел загорелый парень. Вот махнуть бы с таким…
— Ты здесь на каникулах?
— А ты?
— Нет. Вчера потерял работу и хочу куда-нибудь уехать.
Мэгги почувствовала к нему симпатию.
— Как и я.
Мак посмотрел на девушку. Быстрый скользящий и одновременно оценивающий взгляд — это она знала, через это проходила. Ясно, что он заметил ее длинные ноги и высокую грудь. Как же просто. Господи! Все мужики — скоты.
— Хочу поехать в Джексонвилл, у меня машина. Найду там работу. — Он снова посмотрел на ее большие груди под свитером. — Поедем вместе?
— Поедем. — Она больше не колебалась.
Он опять потрогал бороденку и несколько пообмяк.
Мэгги посмотрела на Мака. Совершенно безвольное лицо. Тонкие костлявые пальцы и колени. А вдруг он сексуальный маньяк? Потом мысленно пожала плечами. Сексуальный маньяк становится опасным, когда сопротивляешься. А ей все равно — отсюда надо уезжать.
— У меня ничего нет. Ни денег, ни одежды, ничего.
— Нет, кое-что есть. У всех девушек это есть. Пошли.
Он подвел ее к подержанной малолитражке. Сев в машину, он спросил, не глядя на нее:
— Я хочу переспать с тобой, как ты?
Мэгги знала, что так и будет, и девушку передернуло, когда она представила себе, как этот слизняк трахнет ее.
— У тебя есть деньги?
— А что?
— Потом поймешь.
Она глянула на себя в зеркало и поморщилась.
— Пугало! А волосы…
Мэгги открыла сумочку в поисках расчески и увидела конверт, который не успела передать Чаку. Сердце в груди подпрыгнуло. Пятьсот долларов! Свободна! Она могла жить, как хотела, любить, кого хотела! И ей не придется задирать ноги на сиденье, пока он будет стонать и выть, вскарабкавшись на нее! Пятьсот долларов! Мэгги распахнула дверцу.
— Эй! Ты куда?
— Куда угодно, только подальше от тебя, сморчок!
Потом, сидя на камне у воды, она трясущимися от нетерпения руками, вскрыла конверт.
Денег внутри не было. Один из членов клуба не испугался. В конверте была записка на роскошной бумаге с золотым обрезом. Почерк был мужской, размашистый: «Пошел к дьяволу!»
Мэгги подняла к небу сухие глаза.
