– Эй, вы серьезно? Вы разве не понимаете, что отсюда сбежать нельзя? – Она вдруг выскользнула и закрыла дверь.
Сквозь щель под дверью просочилась полоска света, и я услышал скрипучий женский голос:
– Мисс Денни, что вы тут делаете в темноте?
– Любуюсь салютом, дорогая Гертруда.
– Правда? Но из окон второго этажа, особенно из вашей спальни, видно значительно лучше.
– Дело в том, что в спальне есть большой соблазн прилечь. Я прилягу, сразу усну и пропущу самое интересное. Я так люблю фейерверки. Да погасите вы свет, смотрите, сейчас будут синенькие и зелененькие.
Свет погас, после нескольких залпов скрипучий голос произнес:
– Мисс Денни, вы взяли с собой чай. Вы его уже выпили? Позвольте, я заберу чашку. Где она?
– Гертруда, смотрите, огоньки розовые и лиловые, ах, какая прелесть! Да здравствует Великий Магистр!
– Да здравствует Великий Магистр! – трижды повторил скрипучий голос.
В этот момент дверь приоткрылась, протянулась рука, я успел сунуть в нее чашку, дверь тут же закрылась.
– Возьмите, Гертруда. Я уже выпила.
– Мисс Денни, я рада, что у вас сегодня веселое настроение и хороший аппетит.
– Еще бы, такой праздник. А скажите, завтра будет небесный бал?
– Разумеется, как только рассветет. Хотите полюбоваться?
– Очень хочу. Это, должно быть, изумительное зрелище.
– Странно, мисс Денни. Прежде вы отказывались смотреть. Когда был фейерверк, вы задергивали шторы, затыкали уши. Во время небесного бала не выходили из лаборатории.
– Гертруда, я была не права. Я просто переживала за своих животных, но теперь, я знаю, они привыкли, и могу радоваться празднику вместе с вами, от всей души. Да здравствует Великий Магистр!
Несколько залпов заглушили конец разговора. Дверь приоткрылась.
– Ушла, чертова кукла. Но в любой момент может вернуться, либо она, либо ее муженек.
– Что такое небесный бал? – спросил я.
– Утром услышите. Стадо самолетов взлетает, кувыркается в воздухе, выстраивает разные фигуры, буквы, цифры. Как правило, это семерка, «ВМ», то бишь Великий Магистр.
– Где аэродром?
– Тут, совсем близко, за лесом.
– Что за самолеты? Какая там охрана?
– Самолеты маленькие, разноцветные. Специальной охраны, кажется, нет. Тут вся территория охраняется. Стена проходит как раз за аэродромом. Через каждые пятьдесят метров вышка, прожектор, двое часовых. Они никогда не спят и вооружены до зубов. Джозеф, вы хотите сказать, что умеете управлять самолетом?
– Соня, я хочу сказать, что нам понадобится теплая одежда, запас пресной воды, еды из расчета на сутки. Но, впрочем, можно обойтись и без этого. Главное, не терять времени.
Я боялся, что она воскликнет: вы сошли с ума, это невозможно, они нас убьют. Я готов был уйти один, однако мне очень не хотелось ее тут оставлять.
– Учтите, я плохо бегаю, не умею плавать и не могу ударить человека, – сказала она. – И еще, я панически боюсь летать на самолетах.
– Я тоже не умею плавать. Но когда я удирал от них и вместе с машиной сорвался в озеро, я об этом не подумал, и видите – не утонул.
Она отвела меня в теплицу. Там удобно было спрятаться, и вряд ли кто-нибудь вроде Гертруды решил бы сейчас туда заглянуть. Фейерверки следовали один за другим, а ими полагалось любоваться и после каждого залпа громко славить Великого Магистра.
Ждать мне пришлось довольно долго. Я не надеялся, что нам удастся перелететь океан и приземлиться на одном из комфортабельных европейских аэродромов. Я рассчитывал долететь до нейтральных вод, дождаться на бреющем полете появления какого-нибудь судна, прыгнуть в воду и продержаться, пока не подберут. Пусть мы оба не умеем плавать, но в самолете обязательно найдется пара спасательных жилетов.
Я сидел в густых ароматных кустах. Каждые пять минут громыхали залпы, и стеклянная теплица озарялась, пронизывалась насквозь то алым, то синим огнем. За вспышками следовал отдаленный рык, множество голосов славили Великого Магистра.
И вдруг в теплице вспыхнул свет. Я перестал дышать.
– Вот эти астры я посадила специально к празднику, – услышал я голос Сони. – У меня была мечта отправить букет супруге его высокопревосходительства.
– Как трогательно, мисс Денни. Позвольте ножницы, я сама нарежу.
– О нет, Гертруда, не трудитесь. Выбирать и резать цветы буду я. А вы, пожалуйста, преподнесите их от моего имени нашей благодетельнице, нашей драгоценной мадам.
Защелкали ножницы, я решился слегка отодвинуть ветку. Соня, сидя на корточках, резала стебли. Над ней, сложив на животе руки, возвышалась Гертруда.
Когда я слышал скрипучий голос, я представлял себе костлявую старуху со сморщенным лицом. Но увидел я нечто иное. Боком ко мне стояла молодая, крепко сбитая бабенка в комбинезоне цвета хаки, перетянутом портупеей. Мощный бюст украшен какими-то значками и медальками. Над бюстом маленькая голова, туго повязанная красной косынкой, плоский бульдожий профиль.
– Гертруда, вот, ровно семь астр, самых лучших. У вас найдется ленточка?
– Конечно, мисс Денни, я оформлю букет и отнесу ее высокопревосходительству. Не хотите ли написать что-нибудь? У меня есть красивая праздничная открытка.
– Нет, Гертруда, будет лучше, если вы передадите на словах от меня самые теплые, самые искренние поздравления. Идите же, дорогая, я так волнуюсь. Когда вернетесь, обязательно расскажете все подробно.
– Хорошо, мисс Денни. Чем вы намерены заниматься в мое отсутствие?
– Я буду ждать вас тут, полью свои травки, полюбуюсь фейерверком.
Гертруда удалилась.
– Не вздумайте вылезать, – сказала Соня, – только когда я погашу свет.
Кроме фляги с водой ей ничего не удалось раздобыть.
– Я могла бы одолжить вам пару башмаков, но мои на вас не налезут, – сказала она.
– Не беда, добегу босиком, а потом, в самолете, надену носки.
Мы выскользнули из теплицы и помчались через рощу. Залпы следовали один за другим, фейерверк продолжался уже, наверное, часа три. Стреляли где-то позади нас, возле дворца.
Путь оказался недолгим. Сосны расступились, я увидел большое летное поле. Очередной залп осветил ряды спортивных самолетов, высокую крепостную стену, две вышки. Поле и небо пылали изумрудным и сапфировым огнем, с вышек раздался дружный хор нескольких мужских голосов:
– Да здравствует Великий Магистр!
– Нам повезло, – прошептала Соня, – они погасили прожектора, чтобы любоваться фейерверком.
– Нам повезет еще больше, если они уже залили баки.
– В этом можете не сомневаться, они очень предусмотрительны и аккуратны, к празднику все должно быть готово заранее.
Самолетов стояло штук двадцать, все одной модели, но разных цветов. Я выбрал крайний, подальше от вышек, поближе к взлетной полосе.
Я неплохо водил автомобиль, однако за штурвал самолета мне браться не приходилось. Впрочем, несколько раз я сидел рядом с моим другом летчиком и видел, что и как нужно делать. Я не стал говорить об этом Соне.
Забраться в кабину без трапа оказалось непросто. В промежутках между залпами становилось темно и тихо, действовать приходилось на ощупь. Когда мы очутились на кожаных сиденьях, вспыхнули прожектора. Часовые хоть и были увлечены фейерверком, а все равно сохраняли бдительность.
Они не знали, в каком мы самолете, но поняли это, когда я вырулил на взлетную полосу, и открыли отчаянную стрельбу. Взвыла сирена, вспыхнули разом несколько десятков мощных прожекторов. Стрекот мотора показался мне волшебной музыкой, соловьиной трелью, хотя он был едва слышен сквозь вой сирены, выстрелы, крики охранников. Несколько фигур мчались нам наперерез, к взлетной полосе. Когда им осталось добежать пару десятков метров, мы оторвались от земли.
Самолет спокойно, уверенно набирал высоту. Это была хорошая, легкая и послушная машина. Выстрелы звучали все тише, глуше, свет прожекторов таял, уходил вниз, крепость исчезла, мы летели в ночном тумане над океаном неизвестно куда».
– Вот и все, – сказала Соня и закрыла тетрадь.
Она дочитала рукопись до последней строчки и не знала, существует ли продолжение.
За иллюминатором висела белесая туманная мгла. По ее расчетам, было около одиннадцати утра. Пару часов назад Чан принес завтрак, обычно здесь завтракают в девять.
