– Чертов ублюдок! – выпалил, не сдержавшись, император. – Будь он проклят со всеми своими братьями и сестрами! Чертовы ублюдки, все шестеро!.. Ладно. Освободите его. Немедленно. По моему приказу.
– Сие деяние, ваше величество, стало кульминацией целой ночи непотребства и дебоша. – Министр Румпф понизил голос почти до шепота. – Дон Юлий поймал на улице двух проституток и совершил насилие на глазах у поддерживавшей и ободрявшей его пьяной толпы. Слуга попытался вмешаться, оторвать его от непотребных девок и прикрыть его голую спину, за что – совершенно незаслуженно – получил от вашего сына удар ножом. Он даже мог бы истечь кровью, если б в толпе не нашелся цирюльник, который и успел остановить кровь.
Король промолчал. Он вдруг вспомнил, как однажды, много лет назад, ударил сына за то, что тот пытался разгадать Книгу Чудес. Вспомнил, как тот интересовался устройством и работой часового и других механизмов, музыкальных шкатулок и заводных игрушек.
Возможно, та же самая склонность к логике и порядку толкала Юлия к изучению непостижимого текста загадочной Книги Чудес.
Почему же он вышел тогда из себя? Почему не сдержался? С того дня прошло семь лет, но память до сих пор не давала правителю покоя, и чувство вины терзало его душу.
Что случилось с тем умным, любознательным мальчишкой? Король так гордился им, возлагал столько надежд на старшего сына, унаследовавшего привлекательные черты его любовницы.
И вот теперь… Джулио вырос вздорным и сварливым толстяком, обжорой, объедающимся пирожными и упивающимся элем. Все чаще и чаще он заказывал в дворцовой кухне блюда одно роскошнее другого, да еще в возмутительных количествах: дичь, ветчину, уток, пироги, сыры, изысканную венскую выпечку, богатую маслом и кремом… По ночам он гулял и играл, являлся домой пьяным и жестоко обращался со слугами. Выставил себя в самом неприглядном виде на улицах и в тавернах Праги, а теперь вот осрамился и в Вене…
Как же разочаровал этот мальчик отца! Юлию уже исполнилось двадцать, и никаких оправданий его возмутительному поведению Рудольф больше не находил. Рыхлый толстяк с опухшими глазами, он выглядел отвратительно. Что случилось с его чудесными, унаследованными от матери глазами цвета венецианского стекла? Утонули в раздувшемся лице, как изюминки в поднявшемся тесте…
Ни стыда, ни совести?
Советник несмело тронул короля за рукав, и Рудольф посмотрел на его руку.
– Ваше величество, – негромко, но с напором сказал Румпф. – Нам непременно нужно предпринять что-то, иначе вашего сына убьют или же с ним случится кое-что похуже.
– Что вы предлагаете?
Министр стиснул зубы и закрыл глаза.
– Приют.
– Никогда! Только не тот кошмар, свидетелем которого мы были! Заговорите об этом еще раз, и я вас уволю.
Вольфганг вздохнул.
– Тогда, если его нельзя поместить в приют, вам, ваше величество, скорее всего, доведется увидеть, как вашего сына убьет кто-то из ваших же подданных. Или ваш брат, Матьяш, использует его как повод, чтобы захватить корону. Если ваш сын продолжит в том же духе, ни один житель Вены не выступит против Матьяша.
Рудольф выпрямился и напрягся.
– Да падет чума на его голову!
– Вы не должны давать ему такое преимущество. Выкажите монаршую силу, уберите сына подальше, прежде чем им воспользуется Матьяш.
Король посмотрел на министра. С усилием сглотнул.
– Предложите решение! Я не могу обречь своего сына на ад, подобный тому, что мы видели.
В памяти правителя встали картины с бритыми наголо женщинами и визжащими головами вкопанных в землю безумцев, умолявших отпустить их.
– Я не допущу, чтобы бастард стоил мне трона, – заявил император. – Клянусь! Может быть, астролог был прав в своем предсказании и в могилу меня сведет член моей собственной семьи…
Вспомнив о пророчестве, король задумчиво покрутил на пальце перстень с рубином.
– Так скажите мне, Румпф, скажите! Что вы предлагаете? Но только имейте в виду, что я не упрячу сына в ту поганую яму, которую мы посещали.
– Я пытался отослать его в Трансильванию, как вы и надеялись, но его не желают там принимать. Если мы дадим ему назначение, нам снова придется воевать с валахами.
– Нет, – покачал головой Рудольф. – Нельзя допустить ослабления еще одного фронта против армии Сулеймана.
Тогда министр напомнил ему, что другой, уже испытанной альтернативой было помещение дона Юлия в монастырь.
– Ваше величество, вы не хуже меня знаете, что восемнадцатимесячное пребывание с монахами в альпийских горах никак не сказалось на его болезни.
– То была идея его матери, – проворчал Рудольф. – Она постоянно твердит, что ему недостает религиозной дисциплины.
– Мой господин, вы знаете, как я отношусь к духовенству, – прошептал Вольфганг. – Они только все усложняют. Тем не менее у меня есть еще одна идея, которая, возможно, понравится вашему величеству. Я даже взял на себя смелость изучить возможности ее осуществления. В Южной Богемии, меньше чем в двух днях пути от Вены, есть городок. Называется Чески-Крумлов. Лежит на той же реке, что и Прага, – Влтаве. Петр Вок и Рожмберки испытывают серьезные трудности в связи с финансированием оборонительных мероприятий против турок в Богемии. Думаю, мы смогли бы убедить их продать вам замок, куда и поместили бы дона Юлия под надежной охраной.
– Как заключенного?
– Под стражей до поправки его здоровья. Он будет укрыт в прекрасном замке на возвышающемся над городом холме. Об обстановке Рожмберки позаботились, замок вполне может соперничать с вашим градом. Они до сих пор держат во рву диких медведей как напоминание жителям об их принадлежности к итальянскому королевскому роду Орсини.
– Богемская семья – родственники Орсини? – усмехнулся король. – Не может быть!
Румпф кивнул. Богемская знать и особенно протестантское семейство Рожмберков давно были для Рудольфа чем-то вроде бельма на глазу. Без их согласия он не мог даже поднимать тамошние налоги.
– Вопрос, конечно, спорный, но я это к тому, что в свое время они не поскупились на обустройство и оснащение замка, – пояснил министр. – В такой обстановке ваш сын, несомненно, найдет покой и снова обретет здравый рассудок.
По лицу короля скользнула улыбка. Представляя сына хозяином собственного замка и владельцем богемского поместья, он даже потянул себя за мочку уха.
– Будем считать, что дело решено! Договоритесь с Петром Воком о приемлемой цене и приобретите замок, а заодно, раз уж вы этим займетесь, и весь городишко. Мой сын станет владыкой Чески-Крумлова. Решено. А теперь мне нужно приготовиться к отъезду в Прагу. Карлик, приведи моего лакея!
– Так вы даете, ваше величество, разрешение на перевод дона Юлия в Чески-Крумлов? – уточнил Вольфганг.
– Я ведь уже сказал! Здесь он – источник неприятностей и угроза. Но мне придется настоять на том, чтобы его сопровождал священник – это поможет уговорить его мать. Ни она, ни мой дядя Филипп и слушать не станут, если за ним не будет присматривать какой-нибудь иезуит.
Император остановился, не закончив жеста, с повисшей в воздухе рукой.
– И вот что еще, Румпф. Я знаю, убедить Джулио поехать туда добровольно будет непросто, не говоря уже о том, чтобы как-то договариваться с ним, когда он окажется в заточении в том замке. Однако же, если он не исправится, мне придется принять более строгие меры – сократить средства на его содержание и вернуть в тот альпийский монастырь в Австрии, и пусть с ним снова разбираются чертовы монахи!
Румпф поджал губы, вспомнив, что монахам так и не удалось справиться с воинственным отпрыском короля. Никто не произнес больше ни слова, и тишину зала заполнило тиканье.
И тут правителю в голову пришла интересная мысль.
– А-а! – произнес он, глядя на огромные серебряные часы с фигуркой играющего на дудке Бахуса.
Каждый час эта фигурка оживала, и миниатюрный деревянный орган начинал играть музыку. Джулио было запрещено не то что разбирать их механизм, но даже прикасаться к ним.
– Для каждого осла есть своя морковка – сказал Рудольф. – У меня для моего упрямца-сына тоже найдется. Скажите, что если он согласится на наше предложение, то получит награду. Да. Скажите, что я позволю ему взять с собою Книгу Чудес. Пусть расшифровывает ее, но только при условии умеренного поведения и подтверждения такового священником или ответственным смотрителем.
– Я займусь этим.
– Я не разрешал ему прикасаться к ней еще тогда, когда он был мальчишкой, а не скотом, как сейчас.
– По-моему, прекрасное занятие – разгадывать таинственный текст. Достойное и полезное применение ума и знаний.
– Да, клянусь именем Господа! – с широкой улыбкой воскликнул король. – Книга Чудес могла бы увлечь его на годы. Прочитать ее не удалось самым лучшим математикам и языковедам… Хорошо бы занять его голову чем-то полезным, отвлечь от дебошей. В конце концов, я изрядно потратился на преподавателей и книги, а теперь дон Юлий расплескивает семя по канавам Праги и Вены на потребу пьяному сброду!
