– Роберт спокойно спал в своей кроватке, под головой у него была крохотная подушечка – я уложила его в точности, как меня учили. Все произошло так быстро! Как это могло… – Голос у нее оборвался.
– Неужели вы вините себя?! Послушайте. – Барри осторожно вытащила сигарету из пальцев Ванессы и затушила ее в пепельнице. Потом порывисто сжала ее холодные руки в своих. Она сделала это машинально, но краем глаза заметила, что сидевшие за соседним столиком мужчины удивленно покосились в их сторону.
– То, что ваш ребенок умер, случайность. Каждый год тысячи родителей теряют своих детей из-за СДВС, и нет ни одного, кто бы ни винил в этом себя. Такова уж человеческая природа – кого-то винить, когда происходит трагедия. Не повторяйте их ошибку. Не дайте загнать себя в ту же ловушку. Иначе вы долго не сможете вернуться к нормальной жизни.
Миссис Меррит яростно замотала головой.
– Вы не понимаете! Это действительно была моя вина! – Даже сквозь темные стекла очков было заметно, как у нее забегали глаза. Выдернув руки из ладони Барри, она уронила их на стол, потом положила на колени, но тут же подняла вверх, чтобы поправить волосы, а затем принялась вертеть чайную ложку. Руки ее словно жили своей отдельной, беспокойной жизнью. – Знаете, последние месяцы беременности были совершенно невыносимыми.
Она зажала рот рукой, как будто даже воспоминание об этих днях причиняло ей мучительную боль.
– Потом родился Роберт. Я надеялась, что станет легче, но вместо этого мне становилось все хуже и хуже. Я не могла…
– Не могли что? Справиться? Но все молодые матери первое время устают и, бывает, не могут справиться с раздражительностью, – попыталась успокоить ее Барри.
Ванесса потерла ладонью лоб.
– Вы не понимаете, – сдавленным голосом прошептала она. – Никто не понимает. И нет никого, кому бы я могла рассказать. Даже своему отцу. О господи… что мне делать?!
Ее беспомощность и отчаяние настолько бросались в глаза, что мужчина, сидевший за соседним столиком, повернулся и уставился на нее во все глаза. Наблюдавший за ними официант незаметно, бочком придвинулся к их столику – на лице его читалось беспокойство.
– Ванесса, прошу вас, – понизив голос, торопливо пробормотала Барри, – возьмите себя в руки. На нас обращают внимание.
То ли потому, что Барри впервые обратилась к ней по имени, то ли по какой-то другой причине, но это сработало. Миссис Меррит как-то разом успокоилась – слезы вдруг высохли, даже беспокойно метавшиеся руки вновь оказались на коленях. Она одним глотком допила остывший кофе, от которого отказалась еще минуту назад, после чего грациозным жестом промокнула салфеткой бледные, не тронутые помадой губы. Барри изумленно наблюдала за этой неожиданной метаморфозой.
Видимо, миссис Меррит окончательно пришла в себя, потому что ледяным, бесстрастным тоном добавила:
– Надеюсь, вы понимаете, что этот разговор должен остаться между нами?
– Разумеется, – кивнула Барри. – Вы ясно дали мне это понять еще во время нашего телефонного разговора.
– Учитывая, как по-разному мы к этому относимся, думаю, это было ошибкой – договориться о встрече. С тех пор как умер Роберт, я просто сама не своя. Я думала, что мне нужно с кем-то поговорить, но ошиблась. Мне стало только хуже.
– Вы потеряли сына. Вам нужно выговориться, разобраться во всем и понять, почему это произошло. – Барри накрыла рукой ладонь Ванессы. – По-моему, вы слишком суровы к себе. СВДС… Словом, такое иногда случается…
Миссис Меррит сняла темные очки и впервые за все время их разговора посмотрела Барри прямо в глаза.
– В самом деле?
С этими словами Ванесса Амбрюстер Меррит, первая леди Соединенных Штатов, снова нацепила очки, подхватила сумочку и поднялась из-за стола. Сидевшие за соседним столиком агенты службы безопасности поспешно вскочили на ноги. К ним присоединились трое других, все это время старавшихся держаться в стороне.
Окружив первую леди плотным кольцом, они спустились с веранды и подвели ее к поджидавшему возле ресторана лимузину.
Стоя возле автомата с прохладительными напитками, Барри лихорадочно копалась в сумке в поисках мелочи.
– Эй, кто-нибудь! Дайте взаймы пару четвертаков!
– Только не тебе, радость моя, – промурлыкал проходивший мимо оператор видеозаписи. – Ты и так должна мне семьдесят пять центов.
– Завтра отдам. Клянусь.
– Забудь об этом, сладкая моя.
– Эй, а слышал, что бывает за сексуальные домогательства на рабочем месте? – крикнула она ему вслед.
– А то как же. Сам за это голосовал, – бросил он через плечо.
В конце концов Барри отчаялась найти в сумочке завалявшиеся монетки, решив, что диетическая кола не стоит всей этой кутерьмы.
Она прошла через отдел теленовостей – прозрачные перегородки, отделявшие один крохотный офис от другого, придавали ему сходство с каким-то чудовищным муравейником. Пройдя по длинному проходу, она наконец добралась до своего кабинета. Одного взгляда на заваленный бумагами стол было достаточно, чтобы Барри захотелось взять в руки бритву и порезать себе вены. Она зашвырнула сумку поверх бумажных сугробов – несколько журналов шлепнулись на пол. Барри проводила их злобным взглядом.
– Ты хоть что-то из этого читала?
Услышав знакомый голос, она испустила сдавленный стон. Хови Фрипп, редактор отдела новостей и, стало быть, ее непосредственный начальник, был настоящей занозой в заднице.
– Естественно, читала, – храбро соврала она. – От корки до корки.
В свое время Барри подписалась на множество периодических изданий. Журналы прибывали регулярно, их стопки были похожи на небоскребы – потом она потихоньку выкидывала их на помойку – чаще всего непрочитанными. Зато она регулярно читала в «Космополитен» свой гороскоп. На большее просто не хватало времени – тем не менее Барри принципиально не отказывалась от подписки. Хорошие журналисты были своего рода наркоманами, более-менее плотно сидевшими на новостной «игле», стараясь читать абсолютно все, что попадало им в руки.
А Барри считала себя очень хорошей журналисткой.
И имела на это полное право.
– Тебя не мучает совесть, что тысячи деревьев должны пожертвовать жизнью, чтобы ты могла заказать все то, что даже не соизволишь пролистать?
– Единственный, кто меня действительно мучает, так это ты, Хови. Кстати, о защите окружающей среды… а как же четыре пачки сигарет, которые ты выкуриваешь каждый день? Это твой личный вклад в загрязнение атмосферы – маленький, но весомый.
– Не говоря уже о том, что иногда я пускаю ветры.
Ух, как Барри ненавидела его мерзкую ухмылку! Точно так же, как презирала скудоумие тех, кто правил бал на телеканале WVUE – малобюджетной, независимой телестудии, старающейся кое-как свести концы с концами и выжить среди гигантов телеиндустрии – и это в Вашингтоне, где никто не мыслит жизни без новостей. Сколько ей пришлось унижаться, чтобы вымолить средства на создание телепередачи, которая только что удостоилась высочайшей оценки из уст самой первой леди! А ведь у Барри было немало и других проектов. Однако руководство канала – и Хови в том числе – придерживалось на этот счет несколько иного мнения. Все ее проекты были зарублены на корню людьми, которым не хватало ни ума, ни таланта, ни хватки. Нет, ей тут не место.
Но разве не так думает каждый, кто хоть раз в жизни угодил за решетку?
– Спасибо, что напомнил, Хови.
Плюхнувшись на стул, Барри запустила руку в густые волосы. Ее прическа и до того не была шедевром, а порывистый, влажный ветер, за то время, пока они сидели на открытой веранде ресторана, и вовсе превратил ее в некое подобие вороньего гнезда.
Все-таки странное место для встречи.
Не говоря уже о самой встрече.
Что ей было нужно?
По дороге на работу Барри прокручивала в голове странный разговор с первой леди, тщательно взвешивая каждое слово, каждую интонацию, каждый жест Ванессы Меррит, пытаясь разгадать язык ее тела. В особенности ее тревожил тот последний вопрос, который прозвучал как прощание. Он, словно заноза, засел у нее в голове, не давая покоя. Барри никак не могла взять в толк, что же, собственно, произошло. Вернее, чего не произошло.
– Уже проверила почту? – осведомился Хови, вернув Барри к реальности.
– Еще нет.
– Помнишь случай с тигром, сбежавшим из передвижного цирка? Так вот, его нашли. Вернее, никуда он не сбегал. Раз нет побега, нет репортажа.
– О нет! – Барри театральным жестом заломила руки. – А я-то уже заранее облизывалась, представляя, какой получится сюжет.
– Да уж, представляешь, какая была бы сенсация? Ведь эта тварь могла бы сожрать человека и вообще натворить дел. – При мысли об упущенной сенсации на лице Хови появилось обиженное выражение – как у ребенка, у которого отняли конфету.
– Это было дерьмовое задание, Хови. Впрочем, как и те, что ты давал мне до этого. Интересно, почему, а? Ты меня невзлюбил или, по-твоему, женщина другого не заслуживает?
