– И что, теперь ты собираешься меня наказать за ту историю?
– Наказание тут ни при чем. Тебе нужна помощь. Эта тенденция к саморазрушению всегда у тебя была, насколько я помню.
Он взял со стола карандаш и начал нервно вертеть его в руках. Ногти великолепно ухожены. Она покосилась на собственную руку: короткие, небрежно подстриженные, не просто неженственные, а даже какие-то антиженственные ногти.
– И что, адвокат собирается тащить всю эту историю в суд?
– Может быть. Не знаю. Ты меня будто не слышишь… Единственное, что я хочу, – чтобы детям было хорошо. И со мной, и с тобой тоже. Но ведь не получается! И дети страдают… Учительница говорит, что всю весну у Лизы проблемы с концентрацией. Никак не может сосредоточиться. Я нисколько не сомневаюсь, что ты их любишь, но ты не в состоянии о них заботиться. Может, когда-то научишься… но до этого дети будут жить у меня.
Эрика за стеклом опять положила ребенка в коляску. Вид такой, будто размышляет, не пора ли помочь Уле вышвырнуть непутевую мамашу из кабинета.
– Сдаюсь, – тихо сказала Эва. – Можешь позвонить своему адвокату и дать отбой. Скажи, что мы решим вопрос сами. Я отдам тебе детей, но два раза в неделю буду с ними встречаться. Можно в твоем присутствии, неважно. Пойду к психологу. Ты прав по всем пунктам.
Он посмотрел на нее с подозрением.
– Но ведь это не все, что ты хотела сказать.
Эва виновато покачала головой.
– Нет. Не все. Речь идет об одной женщине, Сандре Дальстрём. Она была твоей клиенткой.
* * *
Сравнительно небольшая, не больше двадцати квадратных метров, комната забита книгами и украшениями – необычно раскрашенные игрушки, деревянные маски, статуэтки, тряпичные куклы. На сервировочном столике – початая бутылка рома. И надо всем этим витает сильный застоявшийся запах каких-то духов.
Хозяин заметил их удивление.
– Здесь не все из Карибского региона, – сказал он. – Поначалу я был специалистом по Западной Африке. Потом работал над историей работорговли, что и привело меня на Гаити. Вуду… невероятно интересная область для исследований. Речь же не только о религии. Это не в меньшей степени культура, мировоззрение… к тому же выраженная в символах история… догадайтесь какая? Правильно: все та же история работорговли.
Он подошел к одной из кукол в дальнем конце комнаты. Обычная детская пластмассовая кукла, но в роскошных одеждах, а лицо раскрашено, как у взрослой женщины.
– Эрзули Фреда. Одна из четырехсот божков в вуду. Примадонна среди духов, карибский ответ на Венеру, так сказать. Богиня двуполой любви и икона гомосексуалов в одном лице. Вуду-жрецы, одержимые Эрзули Фреда, невероятно сексуальны, даже по отношению к своему полу. Она любит драгоценные камни, хорошие духи и дорогое шампанское. Если я ее не оболью духами перед сном, к утру тут черт-те что начинается. Если не совпадение, конечно. Например, обрушивается на пол целая секция папок, или вдруг ломается кран и заливает ванную. Так что извините за перебор с «Кельвин Кляйн».
Шампанское… Катц покосился на сервировочный столик и вспомнил, что Джоель Клингберг нарисовал пробку от шампанского, которую он якобы видел на месте похищения старшего брата. И флакон из-под духов.
Ян Хаммерберг, доцент кафедры антропологии культуры, ведущий в стране специалист в этой области, впустил их в свой кабинет на вилле под Упсалой, не задавая вопросов. Может, его напугал вид Йормы – здоровенный тип с тюремной татуировкой на шее и красноречивым взглядом. Перевести этот взгляд на понятный язык даже для кабинетного ученого труда не составило: «Со мной лучше не сволочиться». Поездка означала для Данни немалый риск, но он обязан был нащупать хоть какие-то нити.
– Значит, это вуду-кукла? – он кивнул на Эрзули Фреда.
– Зависит от того, какой смысл вы вкладываете в это слово. Вуду, грубо говоря, – служение Ивам, четырем сотням духов, входящих в систему верования. Каждая из кукол представляет какого-то из этих духов. Вот, например, один из моих фаворитов: Марасса.
Он приподнял с полки двух кукол с африканскими чертами лица, одетых совершенно одинаково: в розовые младенческие ползунки. Куклы на уровне талии были связаны бечевкой.
– Марасса – близняшки, хотя считаются одним Ивой. Проблема в том, что любое пожертвование должно быть в двух экземплярах. И поскольку они дети, Марасса предпочитает сладости: фрукты, конфеты, пирожные, мороженое. Если кто-то одержим Марассой, он и сам начинает вести себя как младенец: требует подарков, сладостей и хочет, чтобы все было так, как он того пожелает. Эта малышка может иногда изрядно действовать на нервы.
Он улыбнулся академической улыбкой и посмотрел на них, как показалось Данни, изучающе. Уж не опознал ли Катца по фотографиям в газетах? Вряд ли – опубликованные снимки сделаны давно, и Катца, особенно сейчас, опознать трудно.
– Впрочем, что это я – стою и читаю лекцию, точно вы мои студенты. У вас же наверняка есть конкретные вопросы, если я правильно понял.
Катц вытащил одно из холщовых полотенец.
Хаммарберг долго вертел его в руках, разглядывал и даже понюхал.
– Церемониальное знамя, – сказал он наконец. – Драпо севис. Большинство общин вуду имеет пару таких знамен. Их используют в некоторых ритуалах и при вызывании духов. За них отвечает меченосец. Их несут парами или триадами, как на военных парадах.
– А что означают буквы? МК? И эта коленопреклоненная фигура?
– Это знамя Мэтр Каррефур. Или Мет Калфу, как это звучит на креольском французском. Повелитель перекрестков. Относится к группе так называемых горячих духов. Он упомянут в каком-то американском блюзе, может, слышали: «Дьявол на перекрестке»… Его вызывают, когда надо кого-то убить или просто насолить кому-то. У каждого Ивы свое знамя, и знамя Мета Калфу представляет из себя коленопреклоненного мужчину перед скрещенными стрелами или весами.
Катц положил второе полотенце поверх первого.
– Легба! – воскликнул Хаммерберг, не задумываясь. – На любой церемонии его вызывают первым. Он как бы открывает врата остальным духам. Его так и изображают, как святого Рохуса, измученного чудовищными нарывами, и с собаками, которые зализывают эти нарывы. Представьте только, в каком состоянии рабы достигали берегов Эспаньолы. И цвета – красный и черный… речь идет о знамени бизанго.
Хаммерберг сложил полотенца и протянул их Катцу.
– Бизанго?
– Ночное вуду. Тайное. История обществ бизанго параллельна кровавой истории самого Гаити. Не забудьте, что Гаити – первое черное государство, отвоеванное у колонизаторов. Тогда, в восемнадцатом веке, во время бунта рабов и возникло первое общество бизанго. Беглые рабы – мароны – вели партизанскую войну с французами вместе с небольшой группой индейцев таино… с теми, кто уцелел после европейских бесчинств и болезней. Оружия у них почти не было, поэтому духовная борьба была не менее, а может, и более важна, чем вооруженная. Люди черпали силу в вуду, в индейском знахарстве, у опасных африканских духов. Роль магии в военных действиях была огромной, а иногда решающей.
Хаммерберг замолчал, закрыл глаза на секунду, точно вспоминая что-то, и решительно направился к самой большой полке. Встал на цыпочки, достал огромный фолиант и открыл. Фотографии тряпичных кукол в человеческий рост. Все сшиты из черного и красного холста. Гротескные фигуры с открытыми ранами и вываливающимися тряпичными внутренностями. Некоторые скованы цепями, другие на костылях. У кого-то не хватает рук или ног.
– Матерчатые скульптуры из замка в Артибоните. Наглядные свидетельства военного прошлого движения вуду. Все когда-то были рабами.
Он перелистал том.
– Капитан бизанго со знаками отличия и бутылкой рома в руке. Старушка бизанго с огромной висячей грудью. Генерал трех болот. А вот палач бизанго.
Матерчатая кукла в черном плаще с капюшоном с грозно поднятым мачете.
– При полностью парализованных общественных институтах общества бизанго брали на себя функции суда. Теоретически они имели право приговаривать к смерти, но обычно дело кончалось имитацией казни.
Он глянул на часы на руке, улыбнулся и открыл бутылку с ромом.
– Час жертвоприношения, – сказал он серьезно. – Пети Папа Буссо Труа Корну разгневан: мне не удалось завербовать для него жену, когда я в последний раз был в Порт-о-Пренсе. Иначе как двойной дозой рома его не умилостивишь. – Он подошел к маленькой деревянной скульптуре на подоконнике, налил немного рома на рогатую голову, а полупустую рюмку поставил на тарелочку у ног.
– Интересно… – Катц достал замотанную в шерсть бутылочку и протянул Хаммербергу. – А вы можете сказать, что значит эта штука?
Хаммерберг выглядел явно заинтересованным.
– Это пакé… своего рода талисман. Такие, как у вас, мы называем конгопаке, потому что они родом из Конго. Их носят под рубашкой, как защиту против унга-морт, колдовства. Я обычно сравниваю их с аккумуляторами… магические аккумуляторы с концентрированной энергией. Откуда он у вас?
