Кроме того, все армейские офицеры являются федеральными служащими, а убийство федерального служащего считается особым преступлением, что дает возможность предъявить преступнику дополнительные обвинения, если его каким-то чудом удается поймать. Ни Санчеса, ни меня, ни Саммер совершенно не волновали различия между судами штата и федеральными судами, но мы все знали, что если ФБР начнет свое расследование, то нас сразу же отстранят. В самом лучшем случае мы могли бы рассчитывать лишь на то, что со временем нам пришлют какие-нибудь документы для ознакомления, да и то исключительно из любезности. Саммер скорчила гримасу и отвернулась. Я отключил громкую связь и дальше разговаривал только с Санчесом.
– Есть какие-то соображения? – спросил я.
– Он знал убийцу, – ответил Санчес. – Очень трудно застать врасплох солдата «Дельты», а тем более такого хорошего, как Брубейкер.
– Оружие?
– Медики пришли к выводу, что это пистолет калибра девять миллиметров. А они знают свое дело. Они видели множество огнестрельных ранений. Судя по всему, по пятницам и субботам им приходится регулярно выезжать в эту часть города.
– Как он там оказался?
– Понятия не имею. Очевидно, с кем-то встречался. С тем, кого знал.
– Когда примерно это произошло?
– Тело успело остыть, кожа слегка позеленела, трупное окоченение полное. Они называют промежуток от двадцати четырех до сорока восьми часов. Истина, скорее всего, где-то посередине. Скажем, позапрошлой ночью. От трех до четырех утра. Мусорщики обнаружили его сегодня в десять часов утра. Они производят смену баков раз в неделю.
– Где ты был двадцать восьмого декабря?
– В Корее. А ты?
– В Панаме.
– Почему нас перевели?
– Я все еще надеюсь узнать, – ответил я.
– Происходит нечто странное, – сказал Санчес. – Из чистого любопытства я решил проверить и выяснил, что по всему миру в аналогичном положении оказалось более двадцати человек из наших. И на всех бумагах стоит подпись Гарбера, но мне кажется, что он ее не ставил.
– Я в этом уверен, – сказал я. – А у вас что-нибудь происходило до убийства Брубейкера?
– Ничего особенного. Неделя выдалась на удивление спокойной.
Мы повесили трубки. Какое-то время я сидел молча. По моим представлениям, Колумбия расположена в двухстах милях от Форт-Бэрда. Нужно двигаться на юго-запад по шоссе, пересечь границу штата, найти автостраду I-20, ведущую на запад, проехать еще немного, и ты на месте. Около двухсот миль. Позапрошлой ночью мы нашли тело Карбона. Я вышел из кабинета Андреа Нортон незадолго до двух часов ночи. Она может дать мне алиби до этого времени. Потом я появился в морге в семь часов, чтобы присутствовать на вскрытии. Это может подтвердить патологоанатом. Таким образом, у меня есть два независимых свидетеля. Однако с двух часов и до семи остается пять часов – предположительно Брубейкера убили где-то в середине этого промежутка. Мог ли я проехать двести миль туда и двести обратно за пять часов?
– В чем дело? – спросила Саммер.
– Парни из «Дельты» уже подозревают меня в убийстве Карбона. А теперь, боюсь, повесят на меня и смерть Брубейкера. Можно ли проехать четыреста миль за пять часов?
– Наверное, я сумела бы это сделать, – сказала она. – При средней скорости восемьдесят миль в час. Конечно, тут многое зависит от машины, качества дороги, плотности движения и полицейских. Вообще это возможно.
– Замечательно.
– Но на пределе возможностей.
– И очень хорошо. Убийство Брубейкера будет для них равносильно убийству бога.
– Вы намерены сообщить им эту новость?
Я кивнул.
– Думаю, это мой долг. Вопрос уважения. А вы сообщите командиру базы, хорошо?
Адъютант отряда специального назначения был настоящей задницей, но и он оказался человеком. Он застыл и сильно побледнел, когда я рассказал ему о Брубейкере, и за его реакцией таилось нечто большее, чем огорчение из-за бюрократических неприятностей. Я знал, что Брубейкер считался суровым, холодным командиром, но он всегда заботился о каждом солдате в отдельности и обо всем подразделении в целом. И являлся символом своей части. Отряд специального назначения не пользовался особой любовью в Пентагоне и на Капитолийском холме. Армия ненавидит перемены и очень долго привыкает к новшествам. С самого начала мысль о сборной команде охотников и убийц вызывала большие сомнения, но Брубейкер был одним из тех, кто сумел пробить эту идею и с тех пор постоянно ее поддерживал. Его смерть будет такой же потерей для отряда специального назначения, как смерть президента для всей нации.
– Смерть Карбона была серьезным ударом для нас, – сказал адъютант. – Но в это вообще невозможно поверить. Здесь есть какая-то связь?
Я посмотрел на него.
– Какая здесь может быть связь? Карбон погиб в результате несчастного случая.
Он ничего не сказал.
– Как Брубейкер оказался в том отеле? – спросил я.
– Он любит играть в гольф. У него дом возле Брэга, но ему нравится играть в гольф именно там.
– Где находится отель?
– Возле Роли.
– Брубейкер часто туда ездил?
– Всякий раз, как только появлялась возможность.
– А его жена играет в гольф?
– Они играют вместе, – ответил адъютант и после паузы произнес: – Играли.
Он замолчал и отвернулся.
Я представил Брубейкера. Мы никогда не встречались, но я знал, что он многим нравился. Сегодня они обсуждали, как поставить мину «клеймор»[19], чтобы осколки вылетели под углом, обеспечивающим максимальное поражение противника. А на следующий день надевали синие рубашки с маленьким крокодильчиком на груди и играли в гольф со своими женами, держались с ними за руки и улыбались, разъезжая по полю на маленьких электрических автомобильчиках. Я знал немало таких парней. Мой отец был одним из них. Впрочем, он никогда не играл в гольф. Он наблюдал за птицами. Отец успел побывать почти во всех странах мира и видел множество разных птиц.
Я встал.
– Позвоните мне, если я понадоблюсь, – сказал я. – Ну, вы понимаете, если я что-то смогу для вас сделать.
Адъютант кивнул.
– Спасибо за визит. Лучше так, чем по телефону, – сказал он на прощание.
Я вернулся в свой кабинет. Саммер ушла. Я потратил больше часа на изучение составленных ею списков персонала. Потом решил пойти кратчайшим путем и вычеркнул из списка патологоанатома, Саммер и Андреа Нортон. Затем исключил всех женщин. Медики дали однозначную информацию относительно роста и силы преступника. Персонал офицерского клуба тоже не годился в подозреваемые. Их командир сказал, что все они были заняты работой, обслуживали гостей. Я отбросил поваров и барменов, а также стоящих на часах военных полицейских. Я исключил всех, кто находился в госпитале. Я исключил себя. Исключил Карбона, поскольку он не кончал жизнь самоубийством.
Затем я сосчитал оставшихся подозреваемых и записал число 973 на листке бумаги. Я сидел и смотрел в пространство. Зазвонил телефон. Я взял трубку. Это снова был Санчес из Форт-Джексона.
– Мне только что позвонили из военной полиции Колумбии, – сказал он. – Они сообщили, что им удалось узнать.
– И?
– Их медицинский эксперт не совсем со мной согласен. Смерть наступила значительно раньше. Брубейкер был убит в один час двадцать три минуты позапрошлой ночью.
– Это очень точное время.
– Пуля попала в часы.
– Сломанные часы? Ну, на такие вещи нельзя полностью полагаться.
– Нет, они уверены, поскольку проделали много других тестов. Сейчас неподходящее время для оценки активности насекомых, что могло бы помочь, но содержимое желудка показывает, что смерть наступила через пять или шесть часов после плотного обеда.
– А что говорит его жена?
– Он исчез в восемь часов после плотного обеда. Вышел из-за стола и больше не вернулся.
– И что она стала делать?
– Ничего, – ответил Санчес. – Он служил в отряде специального назначения. Постоянно исчезал без предупреждения, посреди обеда, посреди ночи, на несколько дней или недель и никогда не объяснял, где был все это время. Она привыкла.
– Он говорил с кем-нибудь по телефону?
– Жена предполагает, что телефонный разговор был. Однако она не уверена. До обеда они побывали на поле для гольфа. Успели пройти двадцать семь лунок.
– Ты можешь позвонить ей сам? Она будет с тобой более откровенна, чем с обычными полицейскими.
– Пожалуй, я могу попытаться.
– Что-нибудь еще? – спросил я.
– Обе пули калибра девять миллиметров, аккуратные входные отверстия и жуткие выходные.
– Пуля с цельнометаллической оболочкой, – сказал я.
– Стреляли в упор, – добавил Санчес. – Остались следы ожогов. И сажи.
Я помолчал. Мне трудно было представить это. Два выстрела? В упор? Значит, одна из пуль проходит насквозь, делает петлю, возвращается обратно и разбивает наручные часы?
– Он поднял руки к голове?
