– Давайте прогуляемся, – предложил председатель Госсовета.
Они прошли в глубь мавзолея.
Свидетельства реставрации были повсюду, от свежей краски до сверкающего камня.
– Что такое срочное? – спросил председатель Госсовета.
– Расскажите мне о Пау Вене.
Старик остановился.
Хотя дыхание его было частым, слабый голос запинался, а высохшие руки дрожали, Линь чувствовал, что ум его по-прежнему деятельный и живой.
– Это очень опасный человек.
– В каком смысле? – спросил Линь.
– Он евнух.
– И что это означает?
Председатель Госсовета усмехнулся:
– А сейчас вы кривите душой. Вам прекрасно известно, что это такое.
Внутри горело лишь несколько ламп, а кондиционер охладил воздух до зимней стужи.
Линь сделал ход. Теперь он ожидал ответа.
– Ни одному евнуху нельзя доверять, – продолжал председатель Госсовета. – Все они по природе своей бесчестны. Своим предательством они уничтожали одну династию за другой.
– Я не нуждаюсь в уроке истории.
– Возможно, тут вы не правы. После смерти первого императора его старший евнух заставил старшего сына, назначенного наследника, покончить с собой. Затем он помог следующему сыну стать вторым императором, полагая, что на самом деле управлять будет он, находясь за троном. Однако это правление продолжалось всего четыре года. Все то, что так старательно создавал Цинь Ши-хуанди, ради чего погибли миллионы людей, исчезло через три года после его смерти. И все из-за одного евнуха. Этот пария до сих пор упоминается в истории как человек, который уверенно описывал оленя как лошадь.
Линю не было до этого никакого дела.
– Мне нужно знать больше о Пау Вене и ваших связях с ним.
Старик прищурился, но сдержал свой гнев.
– Пау Вень также может убедительно описывать оленя как лошадь.
С этим замечанием Линь спорить не мог.
Они шли дальше, и размеренный стук лакированной палочки сопровождал негромкие шаги кожаных подошв по мраморным плитам.
– Много десятилетий назад, – продолжал старик, – мы с Пау Венем были друзьями. Мы много работали вместе. Оба разочаровались в Мао.
Председатель Госсовета остановился. Его лицо исказилось, словно он пытался собрать воедино длинную цепочку разрозненных мыслей, среди которых были и очень неприятные.
– Культурная революция была ужасным временем. Молодых поощряли избивать стариков, иностранцев, интеллигенцию. Мы считали все это правильным, необходимым. Однако на самом деле это было безумие, и это ничего не дало. В конце концов оказалось, что могучему дракону не по плечу сразиться с хитрой змеей.
Линь кивнул, показывая, что ему известна эта старинная пословица.
– Китай изменился, – продолжал старик. – Люди изменились. К сожалению, правительство осталось прежним.
– Почему вы все это мне говорите? – не удержался от вопроса Линь.
– Потому что, товарищ министр, я боюсь, что вы не одержите победу в предстоящей схватке с Карлом Таном.
Бухта Халонг
Малоун покачал головой, увидев двухмоторный гидросамолет с верхним расположением крыла, построенный как танк из толстого листового металла, выкрашенного в красный и белый цвета и закрепленного на мощных лонжеронах заклепками. Корпус плавал в воде, подобно лодке.
– Ваша дорога в Китай, – сказал Иван.
– Ты это серьезно? – спросила Кассиопея. – Да нас собьют к чертовой матери!
Русский покачал головой:
– Раньше это никогда не происходит.
Развернув карту, Иван положил ее на деревянном ограждении настила и ткнул коротким толстым пальцем с грязным ногтем в бухту Халонг. Затем провел линию на северо-запад, прямиком через северную часть Вьетнама, пересек границу с Китаем и остановился у города Куньмин в провинции Юннань, в пятистах милях от границы.
– У вас есть чистый пролет отсюда до границы, – сказал Иван.
– Похоже, вы с вьетнамцами друзья не разлей вода.
Иван пожал плечами:
– Они не имеют выбор.
Малоун усмехнулся.
– К югу от Куньмин повсюду есть озера. Лучшее есть Диань-Ци. Сорок километров длина. Есть много мест приземляться незаметно.
– И куда мы отправимся дальше, после того как попадем туда? – спросил Малоун.
– Можно будет поехать на север до города Сиань, – сказал Пау. – Дорога туда займет несколько часов. Оттуда – автобусом до музея терракотовых воинов.
На Малоуна это не произвело никакого впечатления.
– Это совсем не то, что прошвырнуться по Европе. Речь идет о том, чтобы незамеченными пролететь пятьсот миль над территорией государства, которое относится к нам, мягко сказать, недоброжелательно, и притом располагает значительными силами противовоздушной обороны. Мало ли кому взбредет какая мысль.
– Я обеспечиваю летчик, – сказал Иван, – который умеет управлять самолетом.
– Да я сам смогу сесть за штурвал этой чертовой машины, – пробормотал Малоун. – Просто мне хочется остаться в живых до того момента, как придет время совершать посадку.
Иван отмахнулся от его опасений:
– Провинция Юннань есть дружеская.
Пау кивнул:
– Она всегда была оплотом инакомыслия. Отдаленная, труднодоступная местность, пестрое население. Здесь проживает треть всех национальных меньшинств Китая.
– Мы имеем друзей, – продолжал Иван, – которые помогают нам. Дорога будет свободная. Возьмите эту карту, которую я помечаю. Я понимаю, вы есть штурман?
Кассиопея выхватила у него карту:
– Этой задачей займусь я.
– Баки полностью заправлены? – поинтересовался Малоун.
– Горючее есть достаточно, чтобы лететь туда. Но вы понимаете, это дорога в один конец.
* * *Линь Йон сдержался, никак не отреагировав на обидное замечание председателя Госсовета. Он понимал, что ему нужно сохранять хладнокровие. Поэтому вернулся к своему исходному вопросу:
– Расскажите мне о Пау Вене.
– Это не допрос. И я не ваш подследственный.
– Возможно, так было бы лучше.
– Из-за Пау Веня? Вы делаете этому человеку слишком много чести.
– Когда я находился в Бельгии, Карл Тан направил своих людей, чтобы меня убить. Пау Вень ему помешал. Он также многое рассказал о Тане и о вас. Упомянул о ваших с ним беседах. Я хочу знать, о чем вы с ним говорили.
Они остановились перед входом в траурный зал. Тело Мао Цзэдуна лежало в центре, заключенное в прозрачный саркофаг.
– Я распорядился, чтобы его перенесли снизу сюда, – сказал председатель Госсовета. – Пусть все видят его в полном величии.
Линь знал, что, подобно большинству обитателей Пекина, Мао приходилось каждый день путешествовать на работу. Тело поднималось из сейсмоустойчивой погребальной камеры, расположенной глубоко под землей, герметически запаянное в прозрачную оболочку и окруженное чистым азотом. Галогенные лампы озаряли тело золотистым сиянием.
– Вы полагаете, Пау, Тан и я действуем заодно? – наконец спросил председатель Госсовета.
– Я сам не знаю, что мне думать. Просто задаю вопрос. Расскажите мне о ваших беседах с Пау Венем.
– Я хорошо помню, как умер Мао, – задумчиво произнес председатель Госсовета, кивая на забальзамированное тело. – Девятого сентября семьдесят шестого года, вскоре после полуночи. Десять дней нация была в трауре. Все радиостанции и громкоговорители передавали печальную музыку. Газеты называли Мао «величайшим марксистом современности» и говорили, что «он будет навеки оставаться светочем на пути китайского народа вперед». В день похорон вся страна на три минуты застыла в скорбном молчании. – Старик умолк, не отрывая взор от саркофага. – Но во имя чего, товарищ министр? Скажите, во имя чего?
Линь почувствовал, что на него просто не обращают внимания.
– Меня там не было. А вы были. Чего вы намеревались добиться, канонизировав Мао?
Председатель Госсовета повернулся к нему:
– Вы знаете, что произошло после его смерти?
Линь покачал головой.
– Мао не раз публично заявлял, что хочет, чтобы после смерти его тело было кремировано. Он говорил, что мертвые не должны занимать место на земле. Их следует сжигать. Он публично заявлял, что лично покажет пример и превратится в пепел, который можно будет использовать для удобрения полей. Но все мы знали, что это лишь пропаганда. Мао хотел, чтобы его боготворили. Проблема возникла, когда выяснилось, что у нас никто ничего не смыслит в бальзамировании. Это просто у нас не принято. Врачи разыскали в государственной библиотеке один российский труд и осуществили описанную в нем процедуру, однако они ввели слишком много формальдегида, и лицо распухло, словно мяч, а уши стали торчать под прямым углом. Можете себе представить, какое это было зрелище. Кожа Мао стала скользкой от химических реактивов, вытекающих через поры. Я там был и все это видел.
Линю еще не приходилось слышать об этом.
– Излишки реактивов никак не удавалось откачать, поэтому врачи использовали полотенца и ватные тампоны, стараясь втереть жидкость обратно в тело. Один из них надавил слишком сильно, и лопнула кожа на правой щеке. В конце концов пришлось распороть пиджак и брюки по швам, чтобы одеть мертвеца в костюм.
