– Оставим на время вопрос о том, что вы помните, а что нет, мистер Ригжет, в чем вы уверены, а насчет чего ослышались, – снисходительно заявил адвокат. – Перейдем к событию столь недавнему, что вызвать его в памяти, без сомнения, не составит вам труда. Я утверждаю, что девятого числа сего месяца, накануне данного суда вы после работы посетили хранилище, где был найден убитый. Так это или нет?
Мистер Ригжет бросил обеспокоенный взгляд в сторону обвинителей и обнаружил отсутствие сэра Монтегю Бруша. Сэр Александр ждал.
– Так или нет?
– Возможно.
– Ну же, мистер Ригжет, что за ответ на прямой вопрос! Сегодня четверг. Спускались ли вы вечером вторника в хранилище той конторы, где работаете?
Мистер Ригжет вновь беспомощно завертел головой. Теперь мисс Керли тоже заметила – происходит нечто непредвиденное. Помощник кузена Александра дернул шефа за мантию, сунул ему в руку записку; одновременно секретарь, который уже несколько минут совещался с Файшем, вскочил и зашептал судье на ухо.
На время позабытый мистер Ригжет угрюмо буркнул: «Так». Зал суда замер в ожидании.
– Ну и ну, ну и ну, – с чувством бормотал сосед мисс Керли.
– Говорю вам, что-то происходит! – Джина ухватила старушку за руку. – В чем дело? Новые улики против Майка? Я не вынесу, Керли, не вынесу!
– Ш-ш, милая, тише. – Мисс Керли похлопала бедняжку по руке.
Кузен Александр вылетел за дверь, его место занял помощник. Секретарь все шептал на ухо лорду Ламли, а тот, сейчас еще больше похожий на очень старую и очень мудрую собаку-ищейку, сидел прямо, склонив голову набок. Время от времени он сосредоточенно кивал, порой задавал тихий вопрос, на который получал от служащего еще более тихий ответ.
Помощник адвоката защиты повторил последний вопрос кузена Александра и получил от мистера Ригжета тот же мрачный ответ, однако эффект был уже смазан. Присяжные возбужденно перешептывались.
– Чем вы там занимались?
– Искал кое-что.
– По делам фирмы?
– Да.
– Кто-нибудь из сотрудников знал о вашем визите в хранилище?
– Возможно.
Глаза свидетеля вспыхнули. Вот он, удобный случай! Помощник сэра Александра ужаса не внушал, и мистер Ригжет решил заявить, что показания, данные им мистеру Скруби, не соответствуют действительности. Пора опозорить эту уважаемую адвокатскую контору и ненавистного мистера Кэмпиона! Надо только грамотно разыграть карты.
Мистер Ригжет посмотрел в зал, встретил прямой взгляд Майка и торопливо отвел глаза от печального бледного лица.
– Не могли бы вы рассказать суду, какие именно дела привели вас в хранилище в столь неурочный час?
Суд явно не слушал ответов мистера Ригжета, это нервировало молодого барристера, а потому вопросу не хватило вескости.
– Я искал документы по авторским выплатам, – соврал мистер Ригжет и вдруг вспомнил, что ложь под присягой – преступление.
– Вам это поручили?
– Нет, но я предпочитаю добросовестно выполнять свою работу.
Приглушенные переговоры на судейском помосте завершились, теперь секретарь беседовал с сэром Эндрю Фелпсом.
Перекрестный допрос шел дальше без особого энтузиазма.
– Пока вы были в хранилище, вас никто не беспокоил?
– Беспокоил. На меня напали и едва не убили.
– Разве не вы первый напали на человека, который вас там застал?
– Нет, первым напал он.
– Поясните точнее. Ваш обидчик вошел в хранилище и ударил вас?
Этот спокойный вопрос с судейского помоста напугал свидетеля до смерти. Под прикрытием загадочного переполоха, который вроде бы всех вокруг отвлек, мистер Ригжет весело чирикал. И вдруг господь бог протянул огромный палец и прижал бесстыдного воробья к стенке. Тот испуганно пискнул.
– Нет. Я вышел посмотреть, кто там бродит, и меня ударили.
Адвокат продолжил допрос:
– Вы включили свет?
– Нет. Выбежал в коридор в темноте.
Произнеся последние слова, мистер Ригжет окаменел и, жалобно моргая, дрожал в ожидании следующего вопроса.
Однако его не последовало. В полном отчаянии свидетель, наконец подняв глаза, увидел генерального прокурора и сэра Александра. Оба выглядели взволнованными. На худых темных скулах сэра Монтегю Бруша горел румянец, у кузена Александра на губах играла улыбка – явно неискренняя. Все замерли. Генеральный прокурор посмотрел на судью и, дождавшись незаметного кивка, встал.
– Ваша честь. – Мелодичный голос стал тоньше. – Ввиду неожиданно возникших обстоятельств, о которых вашей чести, как я понимаю, уже известно, обвинение не намерено выдвигать дальнейшие доказательства.
Едва последние слова затихли в воздухе, как рядом с сэром Монтегю возник кузен Александр. Ошеломленная мисс Керли даже в столь напряженный миг успела удивленно отметить – до чего прыток, а ведь уже немолод, да и дороден.
Судебный пристав жестом отозвал мистера Ригжета с трибуны, но от потрясения забыл проверить, послушался ли свидетель.
– Ваша честь, – заявил кузен Александр. – Учитывая решение моего ученого коллеги, мой долг – требовать вердикта присяжных.
Мистер Ригжет так и стоял на трибуне – забытый, скованный ужасом.
Господин главный судья кашлянул.
– Да, сэр Александр, – произнес лорд Ламли тихим бесстрастным голосом, что лишило его слова́, во всяком случае для мисс Керли, их судьбоносного значения. – Думаю, требование уместное.
Он повернул голову к присяжным – те молча глазели на него, напоминая недалеких родственников, – и произнес простое напутствие:
– Присяжные! Как вы только что слышали, в деле возникли неожиданные обстоятельства, в результате чего прокурор решил не выдвигать дальнейших доказательств. Это означает, что корона не настаивает на обвинениях против подсудимого. Мой долг – указать вам на необходимость признать заключенного невиновным и снять с него все обвинения. Понимаете?
Невнятное бормотание среди присяжных – чересчур растерянное и торопливое, чтобы определить его словом «совещание», – и старший неуклюже вскочил, нервно кивнул.
– Мы – да… То есть понимаем, ваша честь. Невиновен, ваша честь.
Пока присяжные, обессилев от радости и облегчения, ерзали и шептались, судья обратился к заключенному. Майк встал – молодой, сломленный, невыразимо одинокий посреди огромной пустой скамьи подсудимых.
Голос лорда Ламли прозвучал очень сердечно:
– Майкл Веджвуд, вы признаны невиновным в выдвинутых против вас обвинениях. Вы свободны.
Майк застыл. Шепот вокруг него перерос в гул, к бывшему узнику кинулся кузен Александр.
Все встали – судья торжественно покидал зал, держа в руке цветы.
– Вот те на! – воскликнул сосед мисс Керли. – Что это было?
Ей в руку вцепилась Джина.
– Хочу выйти! – с дикими глазами воскликнула она. – Выйти!
Мисс Керли ее обняла, возбужденная толпа повлекла их к выходу. Краем глаза старушка увидела окруженного людьми Майка, затем подумала – лучше ему и Джине покинуть зал по отдельности.
Что произошло? Этот вопрос оттеснил в сторону остальные мысли, скачущие в потрясенном мозгу. Майк свободен… Джине не надо давать показания… Что произошло? Где все? Что произошло?
Мисс Керли в последний раз бросила взгляд на зал суда, на пустой помост, гербы, меч, взвинченную толпу; на парики, воротнички и шелковые мантии, сияющие в льющихся из-под купола лучах; на свидетельскую трибуну, где до сих пор торчал мистер Ригжет – точно растерянный зеленый попугай в клетке.
Что произошло?
Они, влекомые толпой, чуть ли не бегом выскочили на Ньюгейт-стрит. В глаза ударило солнце, в ушах зазвенело от автомобильного грохота.
«Что произошло?» Слова были уже на кончике языка мисс Керли, когда Джина внезапно замерла.
– Смотрите! – хрипло сказала она.
Возле яркого почтового ящика стоял старик в потрепанном плаще: на картузе – целых три старых флага Красного креста, вокруг пояса – пачка газет.
СУД НАД ВЕДЖВУДОМЕще один покойникГлаза изменили мисс Керли. Она взяла протянутую стариком газету, вслепую на нее посмотрела.
– Что произошло? – долетел издалека резкий голос Джины.
Мисс Керли видела красное небритое лицо старика-кокни, два блестящих воробьиных глаза, смотрящих на нее с добродушным любопытством.
– Во, дамочка, прям на первой странице. Сегодня утром стряслось, но полиция держала в тайне, пока не въехала, что к чему. «Джон Уидоусон, кузен подсудимого, найден мертвым». Так вот же ж, мамаша, тут!
Мисс Керли молча смотрела сквозь газету.
– В ванной обнаружили; помер прямо как тот парень, от угарного газа. Домработница нашла.
Газетчик пересказывал подробности исключительно по доброте душевной.
– Самоубийство, – произнесла Джина и выдохнула.
– Может, и так, – с вежливой неопределенностью кивнул старик. – Только, сдается, полиция думает – убийство. Теперь-то на кого повесят? Поймать вам такси, дамы?
