Эва плотно закрыла за собой дверь и включила компьютер. Первым делом – почта из Правового отдела. Ничего спешного. А вот и ответ из лондонского отделения Интерпола. Виргинские острова продолжают ускользать от прямого ответа, выяснить, кому принадлежит банковский счет, куда были переведены пятьдесят миллионов, удастся в лучшем случае через полгода.
Она прокрутила входящие. Четыре сообщения от Даниельссона. Хочет встретиться, но позвонить, очевидно, не решается. Прочитала последнее: надеется, что здоровье ее идет на поправку, предлагает поужинать в китайском ресторане, когда она выйдет на работу… и… так… несравненная утка по-пекински… вот. Хочет поделиться, как продвигается дело об убийстве Ангелы Клингберг.
Ни слова о Юлине и Понтусе Клингберге. Трупы, судя по всему, так и лежат там, на вилле в Юрхольмене.
Она сунула ноги в рабочие тапочки и принесла чашку кофе из автомата. По пути на работу она зашла в полицейское управление. Поговорила с женщиной-комиссаром, отвечающей за поиски Лизы. Розыск результатов пока не дал, после исчезновения ни один человек ее не видел. Ответила на стандартные вопросы: не вела ли Лиза себя странно в последние дни? Что у нее за друзья, не было ли раньше попыток побега? Похлопала Эву по плечу на прощание, соврала, что скоро найдут девочку.
Она еле удержалась, чтобы не рассказать, как все обстоит на самом деле, но вовремя сообразила, что история настолько запутанная, что ей никто не поверит. И даже не в этом дело. Поверит не поверит… Джоель Клингберг. Эва прекрасно знала теперь, на что он способен. На все что угодно. Как только он заподозрит, что она впутала в это дело полицию, Лизе не жить.
Как ему удалось ее похитить? Наверняка в машине, скорее всего, угнанной и брошенной потом. Ему или его помощнику повезло: никто ничего не видел. Впрочем, газеты уже начали писать про похищение, так что не исключено, что объявятся свидетели.
Зазвонил мобильник. Ула.
– Ничего нового?
Хриплый от бессонницы голос.
– Нет… час назад я была у руководителя следственной группы. Ничего. Не продвинулись ни на шаг.
Ложь, ложь, ложь… ложь громоздилась на ложь, и она ненавидела себя за это.
Только бы найти Лизу, и тогда она все ему расскажет. И не только ему. Полиции. И о Катце тоже расскажет. Мысленно поклялась – все, все расскажу.
– А больницы?
– Ничего.
– Такого не может быть! Это сверхъестественно! А может, она утонула… В этом городе везде вода. Оступилась где-то и свалилась в воду.
– Не думаю.
– Так что же? Педофил?
– Не знаю, Ула… Пойди и выспись, если сможешь заснуть. У тебя такой голос… как только узнаю что-то, позвоню.
Эва положила трубку. Отчет о военном прошлом Катца так и лежал у нее на столе. От него ничего не было слышно, и она не знала, хорошо это или плохо. По пути в Доминиканскую Республику с фальшивым паспортом. Из Фюльсбюттеля в Гамбурге в Мадрид, там пересадка на Санта-Доминго. Господи, чем они занимаются…
Лиза. Эва заставляла себя не думать, что с ней и где она сейчас; как только она возвращалась к этим мыслям, ее тут же охватывала паника. И Эва старалась думать отстраненно: вот, пропала чья-то маленькая дочь.
И где она? Наверняка в Стокгольме. В каком-то убежище, которое Клингберг считает надежным.
Сандра Дальстрём. Она наверняка рассказала Клингбергу о ее визитах, и он напал на след. Единственное разумное объяснение. Но Сандра исчезла, Йорма специально ездил в Мэрбю и пытался ее найти. Посмотрел в щель почтового ящика – на коврике на полу в прихожей громоздился ворох газет, реклам, писем.
До ланча она пыталась еще и еще раз пробить по компьютеру Сандру Дальстрём – почти безрезультатно. Ни в криминальном регистре, ни в обычных следственных материалах ее фамилия не фигурировала. Никаких неоплаченных долгов. Недвижимостью не владеет, машины нет. Она пошарила в Интернете. Сандра Дальстрём появилась несколько раз, но, судя по всему, не та. Женщины с тем же именем и фамилией. На всякий случай поискала фотографии, не возникнет ли она где-то. Нет. Не возникла.
Не успела выключить компьютер, как опять зазвонил мобильник. Эва посмотрела на дисплей – номер неизвестен. У нее перехватило дыхание.
– Эва Вестин.
– Мамочка, это я.
– Дружочек… как ты?
В комнате, откуда звонила Лиза, кто-то прокашлялся. Это важно. Все важно. Любая деталь, какой бы ерундовой ни показалась поначалу. Если она хочет найти дочь, важно все.
– Я скучаю по тебе. И по папе. Почему мне нельзя поговорить с папой?
– Лиза… к сожалению, от меня ничего не зависит. Но все будет хорошо. Скоро ты опять будешь дома.
– Я знаю.
Эва изо всех прислушивалась к звукам в трубке – кашель, шум уличного движения, бой церковного колокола… хоть что-то. Все важно. Но ничего, кроме Лизиного дыхания, не услышала.
– Мне разрешили поговорить с тобой, мамочка… это плохо?
– Очень хорошо! Просто замечательно. Девочка моя, расскажи мне что-нибудь… все, что хочешь, все, что тебе кажется интересным.
– О чем?
– Что ты хочешь делать летом?
Невероятно, но каким-то образом Лиза поняла ее, начала рассказывать длинную историю – что она собирается делать на каникулах.
– Хорошо… продолжай, не останавливайся. А пока ты говоришь, я буду задавать вопросы, а ты отвечай «да» или «нет», как будто продолжаешь рассказывать.
Хоть бы поняла… как будто поняла. Оказывается, Ула обещал подарить ей щенка, а когда они летом поедут в деревню…
– В твоей комнате окна есть? Можешь выглянуть?
– Нет… мы не будем строить конуру, он будет жить в корзинке рядом с моей кроватью.
– Значит, окон нет… Это какой-нибудь подвал?
– Нет… я назову его Чарли, потому что, когда папа был маленький, у него был песик Чарли.
– Хорошо… а долго вы туда ехали?
– Нет… недолго, хотя папа хочет назвать щенка Груффен, а мне не нравится.
– Понимаю… а ты видела что-то по дороге, пока вы туда ехали?
– Нет… только немного воды, чтобы Чарли пил, а еще колючки, они застревают в шерсти и потом их не достать… мам, я устала рассказывать.
Эва понимала, что играет с огнем. Если на телефоне включен громкоговоритель, там слышно каждое ее слово. Но она была почти уверена, что динамики не включены – тогда голос Лизы звучал бы по-другому, немного выше, почти как дискант.
Вода… умница, она слышала плеск воды, а может, и видела, когда ее забирали из машины. И колючки… что-то такое с колючками.
– Я хочу домой, мам… я не хочу здесь.
– Понимаю, маленькая… Обязательно! Я обещаю!
Вдруг в трубке послышались равномерные короткие, почти как телефонные сигналы и прокатился отдаленный раскат грома. Что у них там, гроза, что ли?
Она инстинктивно взглянула на небо – ни облачка. И вдруг до нее дошло: взрывают! Где-то рядом идет строительство, взрывают очередную скалу.
– Скажи мне, сколько игрушек ты хотела бы получить, когда придешь домой… их должно быть столько же, сколько людей ты встретила за это время.
– Три. Три игрушки. Но две куда-то делись, одна только осталась… Мам, я должна заканчивать, но я думаю…
Лизин голосок прервался посередине предложения. Она не сразу поняла, что кто-то вырвал у нее трубку.
Полет «Люфтганзы» в Мадрид прошел спокойно. Катц даже заснул и открыл глаза, уже когда аэробус начал заходить на посадку в Барахасе. Багаж зарегистрирован до Санта-Доминго, так что до трансатлантического терминала он дошел налегке. Пару часов просидел в баре в посадочном терминале и одним из первых вошел в самолет компании «Иберия».
Впереди девять часов полета. Если и этот рейс будет «протекать нормально», он прибудет в Доминиканскую Республику с запасом времени.
Стюард роздал одеяла и надувные подголовники. В соседки ему попалась пожилая испанка с пушистым дымчато-голубым котом в клетке, которую она заботливо устроила между ног. К его облегчению, соседка не проявляла ни малейшего намерения заговорить с незнакомцем.
Самолет медленно, то и дело совершая загадочные повороты, катился к взлетной полосе. У Данни вдруг появилось ощущение – за ним наблюдают. Паранойя, подумал он, но все же огляделся исподтишка, сделав вид, что устраивается поудобнее. В основном белые испанцы, большинство пожилых. Наверное, прилетали навестить родственников в Испании. Немыслимо красивая чернокожая стюардесса в дверях служебного отсека поймала его взгляд и приветливо улыбнулась.
Самолет достиг крейсерской высоты, лампочка «Пристегните ремни» погасла. Стюардессы покатили по проходу тележку с легким завтраком. Данни откусил кусок вафли с сыром и задумался. Джоель Клингберг.
Что же послужило пусковым механизмом всей этой кровавой цепочки? Допустим, Клингберг узнал, что Ангела изменяет ему с его дядей и инсценировал собственное исчезновение с единственной целью – отомстить.
