Они стояли на площади, и резкий холодный рассветный ветер леденил им спины. Оторвав глаза от газет, они изумленно уставились друг на друга.
– Два толстых коротышки в старом автомобиле? – непонимающе повторила Аманда. – Но это же никуда не годится. Мы ошибались. Видимо, это дело все-таки не имеет к нам никакого отношения. Очередное невероятное стечение обстоятельств, очередная шутка Провидения.
Эти слова затронули что-то в загадочной душе Лагга. Он поднял взгляд, прямо-таки излучая удовольствие от возможности блеснуть, – в собачьем мире такое выражение часто встречается у гончих.
– «Провидение знает и сильные, и слабые стороны характеров человеческих, а потому втихомолку устраивает их жизни так, как и не снилось генералам», – сообщил он. – Стерн. Это я в своей книге прочел. Что такое?
Мистер Кэмпион смотрел на него с безграничным восхищением.
– Что ты сейчас сказал? – переспросил он.
Мистер Лагг покорно воспроизвел последний результат своих трудов на ниве просвещения.
– Это вам о чем-то говорит? – поинтересовался он.
Мистер Кэмпион обнял своих младших лейтенантов.
– Да, – ответил он, и голос его зазвенел былым энтузиазмом, а глаза сверкнули за стеклами очков. – Да, мой потрепанный жизнью ученый, очень даже говорит. Слушай, Аманда, я отвезу тебя на работу и позвоню в обед. По пути завезем Синклера с его велосипедом. А когда я вернусь, Лагг, мне понадобится ванна, чистая рубашка и твоя готовность к полевой работе. Мы в путь летим, считая мили, и жизнь бурлит под нашим килем.
Аманда восхищенно рассмеялась.
– Что, увидел хвост своего паровоза?
– Пока еще нет, – ответил мистер Кэмпион. – Но, слава Господу, кажется, его колеса наконец застучали.
Рано утром сэр Монтегью Пейлин, главный комиссар, солдат и джентльмен со всеми соответствующими качествами, позвонил суперинтенданту Центрального отдела по расследованию преступлений.
– Оутс? Это вы? Слышите меня? Хорошо. Хорошо. Насчет той вашей девушки из леса – в этом деле есть иностранный элемент?
– Пока что мы этого не знаем, сэр, – ответил Станислаус Оутс, стараясь, чтобы его добродушный деревенский говорок не звучал слишком успокаивающе. – Вчера вечером Паллен нашел в ее квартире наркотики. Мы сейчас работаем в этом направлении с Уайльдом.
– С кем?
– Детектив-инспектор Уайльд, сэр. Наркотики.
– Ах да, конечно, я не сразу вас понял. Что ж, звучит многообещающе. И что там? Кокаин?
– Нет, сэр. Морфин. Довольно много. Семь-восемь унций.
– В самом деле? Видимо, она им торговала. Да-да, очень интересно. Я позвонил вам, потому что у меня тут был разговор с Министерством по делам колоний. Эта девушка была любовницей одного их человека, который тоже недавно умер. Они, конечно, не собираются вмешиваться, но просят нас не поднимать лишнего шума. Не надо баламутить воду, если в том нет насущной необходимости. Мы же с вами так это понимаем, правда?
– Надеюсь, сэр.
– Ну ладно. Хорошая работа, Оутс. Не пропадайте. Всего доброго.
Пять минут спустя, когда комиссар уже вернулся к своему завтраку, суперинтенданту Станислаусу Оутсу позвонил суперинтендант с эссекской стороны.
– Мы снова взяли показания у Робина Уайброва, водителя грузовика, и он вспомнил, что на одном из мужчин не было шляпы. Он видел его только при свете луны, но говорит, что поверхность головы у него была неровная, как будто это были кудри. Не знаю, стоит ли его рассказ чего-нибудь.
– Понятия не имею. Голодному воробью любая крошка хлеб. А об автомобиле есть новости?
– Пока нет. Мы работаем над этим.
– А что насчет орудия убийства?
– Нет. Его, боюсь, мы вообще не найдем. Жаль вас разочаровывать, но мы там все прочесали. Однако же мы не сдаемся. Если что-то выяснится, я вам сразу позвоню. Просто хотел дать знать, что мы работаем во всех направлениях.
– Да, разумеется, спасибо большое. До свидания.
Оутс черкнул на промокашке: «У одного из мужчин могут быть кудри», поставил восклицательный знак и обвел написанное. Он задумчиво посмотрел на чайник на столе, его единственный источник жизненных сил за последние двадцать часов, и, удержавшись от соблазна, снова поднял телефонную трубку.
Сэр Генри Райотсли был счастлив его слышать. Его глубокий верный голос, который так убедительно звучал в суде, сейчас был весьма бодрым.
– Как только будут результаты, я вам сам их привезу. Работал над этим всю ночь. Прелестная рана! Разумеется. Единственная причина смерти. Над точной характеристикой еще нужно поработать. Свое мнение могу зачитать вам прямо сейчас. Оно все объясняет. Слушаете? Не кладите трубку, сейчас принесу отчет. Итак: во-первых, причиной смерти были повреждение сердечной артерии и последующее внутреннее кровотечение. Во-вторых, рана в груди, в результате которой получила повреждения сердечная сумка, была нанесена двугранным остроконечным инструментом шириной приблизительно в шесть десятых дюйма. В-третьих – и это интересно, Оутс, – удар был нанесен практически под прямым углом.
– Что?
– Вот именно. Нож вошел практически прямо. При встрече мы с вами обсудим это, но пока что можете считать, что в момент убийства она мирно лежала на спине, и пока что я не обнаружил следов анестетика или чего-либо подобного. Я сам провожу анализы. Помимо раны я нашел только легкий синяк на левой стороне шеи, но он очень слабый. Что? Не знаю, дружище. Понятия не имею. До полуночи и после полудня. Точнее сказать не рискну. Ну, до встречи. Счастливо.
Тем временем Джорджия позвонила Вэл.
– Я просто бросилась к его ногам, дорогая, и он был совершеннейшим душкой. Сказал, что делает все, что может, и чтобы я ни о чем не тревожилась. Очень благоразумный и милый. Вообще, в правительстве таких много. Вы с ним знакомы?
– Кажется, да.
Связь была плохая, и высокий голос Вэл звучал словно бы издалека.
– Староват, но милый. Что-то в нем есть собачье. Да еще эти усики. Имя ему идет. Ты его помнишь?
– Я тебя не слышу.
– Не важно, дорогая. Связь ужасная. Я просто хотела сказать, что я все устроила, все будет тихо и чинно, так что нам не о чем беспокоиться, слава Богу. Тодди Таузер все устроит. Тодди – жуткое имя, правда? Пока, милая.
Вэл позвонила Кэмпиону, но ей ответил только громкий звон телефона в пустой квартире. Стоило ей повесить трубку, маленький белый прибор снова затрезвонил, и она торопливо ответила, но это оказался Рекс.
– Леди Папендейк сейчас беседует с инспектором, – раздраженно сообщил он. – Все говорят о наркотиках. Я стараюсь изо всех сил, мадам, но не могу гарантировать, что какая-нибудь глупая продавщица не выболтает все первому же покупателю. Вряд ли, конечно, они не настолько глупы, но тут уж ни в чем нельзя быть уверенным. У Маргариты Зингари была истерика, и она написала заявление на увольнение. Что вы посоветуете сделать?
– Я приеду, Рекс, скоро приеду. Со времени вашего последнего сообщения я пыталась дозвониться брату. Если можете, успокойте их всех. Не волнуйтесь, я приеду.
Голос Вэл звучал властно и невозмутимо. В трубке прошумел многократно усиленный проводами вздох Рекса.
– Это будет большое облегчение, – сказал он. – Такой позор. Такой жуткий хаос. Кстати, могу ли я отправить персиковый «Фантастик» леди Б.? Нет возможности объяснить подробнее по телефону. Она просила прислать его, но вы же помните, в прошлый раз мы решили, что, учитывая предыдущие события, не будем отпускать ей больше в кредит. Леди Б. «Б» как в слове «болеро».
– Решайте сами, Рекс, – устало произнесла Вэл. – Будьте деликатны, но непреклонны. Я скоро приеду.
Она повесила трубку и вновь попыталась дозвониться до Кэмпиона. Ответа не было, и она позвонила в его клуб и оставила для него сообщение.
«Даймлер» уже ждал у двери, и Вэл как раз пыталась поправить шляпку над левым глазом тем безусловно интеллигентным образом, который бы избрала, призови ее даже весть о конце света, а не сигнал тревоги Рекса, когда телефон зазвонил вновь. На этот раз это была тетя Марта. В ее неприятном голосе отчетливо звучал акцент, который всегда становился особенно заметен в телефонных разговорах.
– Вэл, дитя мое, к нам пришел инспектор. Он сейчас рядом. Ты помнишь ту манекенщицу, Каролину, которую мы выгнали? Она докатилась до того, что ее убили! Полиция думает, что это как-то связано с наркотиками, и по этому поводу опрашивает всех наших бывших работников. Ты не знаешь, что там была за история с морфином? Что-то такое было, вертится в голове. Не припоминаешь?
Ни одного полицейского в мире не обманул бы предостерегающий тон тети Марты, и Вэл мгновенно бросило в жар, а потом в холод.
– Инспектор говорит, что это простая формальность. – Тетя Марта, очевидно, повторяла слова полицейского.
– Я скоро приеду, дорогая. Увидимся через пятнадцать минут, – бодро ответила Вэл и повесила трубку.
Пока она мчалась по улицам, Гайоги Ламинов, стоя в своей нарядной гостиной, говорил по телефону с Ферди Полом.
